Генри Смарт и секрет золотого кубка

— Так, мои малыши, заткните ушки и пристегнитесь, — трещит в динамиках голос Зигфрида, — вскорости мы совершим посадку на Сену!»

Я смотрю в иллюминатор. И правда: прямо под нами извивается река. Но она не совсем похожа на то, как обычно выглядят посадочные полосы, широкие и прямые. Вернее, река не имеет с посадочной полосой ни малейшего сходства, не говоря уж о том, что большинство посадочных полос не пересекаются никакими мостами — как в этом случае.

— Нужно остановить Зигфрида! — кричу я Хильде, которая по-прежнему сидит рядом в полном спокойствии. — Если он действительно попытается сесть на эту реку — нам конец!

Хильда хихикает:

— Что за чушь! Во-первых, Зигфрид давным-давно погиб геройской смертью и, будучи божественным существом, никак не может умереть…

— Ну, большое спасибо! Значит, умру только я. Мне от этого не легче! — огрызаюсь я.

Но она, ничуть не смутившись, продолжает:

— А во-вторых — если дашь договорить, — Зигфрид проделывал это уже много раз. Всё будет хорошо. Ты же знаешь, что вообще-то я считаю его ничтожеством, но летать он умеет!

— Но зачем садиться именно на реку? Я как-то смотрел фильм о пассажирском самолёте, который был вынужден совершить аварийную посадку на Гудзоне в Нью-Йорке. Там в двигатели попали дикие гуси. Так я тебе скажу, дело было нешуточное, чуть не кончилось катастрофой. А пилот был очень опытный, раньше даже в военной авиации служил. Капитан Салли в Америке настоящий герой!

Хильда пожимает плечами:

— Да-да, не волнуйся. В конце концов, Зигфрид тоже настоящий герой. Кроме того, летает он уже больше ста лет. А на реку он садится потому, что так мы попадём в Париж незаметнее всего. «Ксертон» не виден никакому радару, Локи покрыл его специальным лаком. Но так-то нас, конечно, видно. Как ты думаешь, что бы началось, если бы мы приземлились в настоящем аэропорту? Мы бы и пикнуть не успели, как нас бы окружила полиция и начались крупные неприятности. Так что не дёргайся — Зигфрид справится.

— Вы пристегнулись? — снова трещит в динамиках, что просто полный идиотизм, потому что нашего ответа Зигфрид всё равно не услышит.

Проснувшаяся госпожа Урдман, вздохнув, откладывает вязание:

— Когда мальчик ведёт самолёт, мне всегда как-то нехорошо. Лучше бы мы ехали поездом!

— Между Сан-Франциско и Парижем нет железнодорожного сообщения, — язвительно замечает Хильда.

В ответ снова тяжёлый вздох:

— Люди так много всего изобретают, а очевидные вещи им в голову не приходят, — Урд качает головой.

Я удерживаюсь от комментария, что Атлантический океан между восточным побережьем Америки и Францией пролегает на каких-то жалких четыре тысячи километров и поэтому совсем не годится для железнодорожного моста. Вероятно, норны мыслят совершенно иными категориями.

Мне вспоминается интервью с пилотом, посадившим самолёт на Гудзоне. В его рассказе история с аварийной посадкой, при которой самолёт не опрокинулся и все пассажиры сошли живыми, прозвучала почти как чудо. Ладно, наверное, этот Салли тоже слегка преувеличил, чтобы ещё лучше выглядеть в такой ситуации. Как бы то ни было, я, последовав совету Зигфрида, принимаю решение пристегнуться.

Ещё не раздался щелчок моего ремня, а «Ксертон» уже круто идёт на снижение. В животе распространяется жутко неприятное ощущение. Я ещё раз бросаю взгляд в иллюминатор: река приближается с угрожающей скоростью. К тому же теперь «Ксертон» начинает дёргаться и скрипеть. Вряд ли это хороший знак. На лбу у меня выступает испарина, меня жутко мутит, и страшно шумит в ушах.

Мне бы хотелось быть смелым и отважным — как настоящий агент, — но должен признаться, что сейчас очень боюсь. Если честно, жить мне хочется гораздо больше, чем быть агентом. Всё равно это не моя идея. Будь моя воля, я бы сейчас мирно сидел в школе и продолжал зубрить геометрию. Да хоть географию или что угодно на «г»: грамматику, геодезию, гимнастику, г…

— Генри, всё хорошо? — Хильда пожимает мне руку.

Я таращусь на неё:

— А что?

— Да ты бормочешь что-то невразумительное.

— Это что, шутка? — я визгливо смеюсь. — Мы сейчас — если ты ещё не заметила — падаем в реку. Поэтому — нет, ничего хорошего!

Вместо ответа Хильда продолжает улыбаясь сжимать мою руку. Должен признаться, это действует успокаивающе.

Ещё один взгляд в иллюминатор — и я уже различаю отдельные деревья на берегу. Река несётся нам навстречу… ШАРАХ! Мы жёстко приземляемся на водную поверхность, слева и справа от «Ксертона» высокими арками вздымаются брызги. На огромной скорости мы скользим по воде прямо на какой-то мост. Дорогой бог, если ты есть, сделай, пожалуйста, так, чтобы мы прошли под ним! И кстати, старина Вотан, старший над всеми богами, ты тоже мог бы нам немного подсобить!

ФРРРРКРРРРСТОППП! Мы действительно задеваем опору моста, но, словно по волшебству, это лишь тормозит «Ксертон», и дальше он плывёт медленно. Уф-ф-ф! Вытерев со лба пот, я перевожу дыхание.

В салон широким шагом входит Зигфрид:

— Ну, что скажете? Посадка на пять с плюсом, да?

Госпожа Урдман сухо откашливается:

— Скажем так, мой мальчик: все твои пассажиры в добром здравии, а это уже кое-что.

— «В добром здравии» понятие относительное, — уточняю я. — Мне доводилось при посадке чувствовать себя и получше.

Зигфрид топает ко мне и становится рядом:

— Ты, клоун, будешь уверять меня, что я никудышный пилот?! — Он пыхтит прямо мне в лицо, и я замечаю, что буквально съёживаюсь на сиденье. Ещё как съёживаюсь.

— Э-э-э… ну, в общем, я хотел просто…

— Ты вообще в курсе, как трудно посадить на воду такое корыто?

— Да я же только…

— Дорогой Генри, у меня были самые крутые наставники из всех, каких ты можешь себе представить. После того как Локи усовершенствовал «Ксертон», чтобы он мог трансформироваться в самолёт, я получил самое серьёзное образование, какое только можно получить в лётном деле.

— Да-да, я же только хотел…

— Лилиенталь, Линдберг, Рихтхофен…^[15]

–…И в первую очередь Байнгорн^[16], — дополняет Хильда. — Ума не приложу, почему это имя ты постоянно забываешь. А ведь Байнгорн дала тебе больше, чем все остальные. — Она усмехается. — На самом деле всему, что Зигфрид умеет как пилот, он научился у Элли. Со всеми парнями он в основном трепался — об их подвигах, о суперских машинах, самых опасных полётах и обо всём таком прочем. Дальше этого дело как-то не шло. В конце концов Локи так разозлился, что подрядил Элли Байнгорн. Тут всё наладилось, и Элли действительно преподала Зигфриду много тонкостей лётного дела.

— Ну да, — мнётся Зигфрид.

— Что, разве нет? — уточняет Хильда.

— Да-да, — бормочет Зигфрид, но больше ничего не говорит.

— А что не так с Байнгорн? — любопытствую я. Должен признаться, имя ни о чём мне не говорит, но это ничего и не значит — я не особо интересовался героями воздухоплавания.

— Очень просто, — просвещает меня Хильда. — Элли Байнгорн, полное имя Элли Мария Фрида Байнгорн — женщина. И конечно же, не вписывается в картину мира моего дражайшего племянника: «Женщина за рулём, что обезьяна с гранатой». Как бы не так! На самом деле Элли была одним из лучших пилотов своего времени. Она выполняла фигуры высшего пилотажа, совершила кругосветный перелёт, была смелой, ловкой и невероятно тонко чувствовала свои самолёты. Но прежде всего — она обладала упорством, что очень пригодилось ей при обучении Зигфрида. Честно говоря, прирождённым талантом к управлению штурвалом он не отличался.

— Ладно-ладно, — Зигфрид, как бы сдаваясь, поднимает руки. — Да, Элли была отличной учительницей. Да, я многому у неё научился. И да — с Линдбергом и прочей компанией дело и правда шло не очень. Но то, что ты опять поднимаешь шум на тему «женщины — люди высшего сорта» — тут, по-моему, ты сильно преувеличиваешь.

Хильда вскидывает брови:

— Слушай, а кто начал? Кто тут изображал, будто тренировался только с мужчинами? Позволь тебе напомнить, что с Линдбергом вы расколошматили первый «Ксертон», не преодолев даже первых метров взлётной полосы. А что было с Лилиенталем? Хоть на метр ты с ним от земли оторвался? И…

— Эй, хватит уже! — взвивается Зигфрид. — Вечно ты со своим занудством! Не забывай, что…

Я откашливаюсь. Громко и внятно.

— Я бы предложил тему полётов закрыть, а вместо этого сконцентрироваться на предстоящей задаче: спасении золота нибелунгов в Париже!

Зигфрид и Хильда, прекратив перебранку, на секунду застывают, а затем оба кивают, что, надеюсь, означает «Ясное дело — вперёд на Париж!». Правда, я задаюсь вопросом, действительно ли мы уже на месте, потому что, выглянув в иллюминатор, вижу очень много зелени — и никакого большого города. Крайне странно!

— А мы правда скоро приедем? А то из окна никакого города-миллионника и близко не видать, — осторожно осведомляюсь я у Хильды. Признаю, что в Европе ориентируюсь плохо, но не очень хочется выглядеть идиотом янки.

— Да-да, почти приехали. Я же тебе уже объясняла, что мы не могли так вот запросто приземлиться в аэропорту Шарль-де-Голль. Поэтому и трюхаем себе незаметненько по Сене в центр города. Просто опустим мачту, и «Ксертон» сразу будет выглядеть самым обычным катером. В Париже мы пришвартуемся у пристани в каком-нибудь из каналов и встретимся там с д’Артаньяном. Понял?

— Так точно, капитан!

Сдаётся мне, это подходящий ответ на борту секретного командного поста.