Мост над бурными водами. Сборник рассказов

Известие о том, что Арифа отобрали на учёбу в Америку, застало его в обществе друзей, за столом в кафе «Наргиз», где Арифу уже изрядно надоело пробовать орешки, «Советское шампанское» и шоколадку «Марс», несмотря на то, что последнее придавало силы на весь день, если верить рекламе. Звонок от подруги из американского посольства на его мобильный телефон с фотокамерой, которым он так яростно щеголял, чуть не привело Арифа в состояние, близкое к оргазму. Он был один из немногих счастливчиков, который выиграл так называемую стипендию Эдмунда Маски, предназначенную для граждан бывшего Советского Союза, пройти курс обучения в США для получения степени магистра.

Секунда — и пронеслись эскадроны мыслей шальных…

Америка — то, о чём мечтал всю жизнь, за все свои двадцать четыре года, то, что он видел по видеомагнитофону и мечтал… Мечтал сидеть в американских барах, ездить по бульвару Сансет, общаться с американочками, страстными и красивыми, надо полагать, как Шерон Стоун и Ким Бессинджер. Что ещё? Да всего сейчас и не объять. АМЕРИКА-А-А-А!!!

На календаре было 30 августа 1998 года, когда Ариф направился в Бакинский аэропорт — здание, построенное ещё в советское время, чтобы отправиться на другой конец света. Когда самолёт взлетел, Ариф посмотрел в иллюминатор, чтобы попрощаться с родным городом. Но дул сильный ветер, и весь Апшеронский полуостров утонул в пыли. Самолёт покачивался при взлёте и как бы вместо Арифа махнул «гуд-бай» Баку.

В Стамбуле Ариф сделал пересадку и взял курс прямиком на Нью-Йорк и через одиннадцать часов приземлился в аэропорту имени Кеннеди — JFK. Ему надо было добраться в центральную часть Нью-Йорка — Манхеттен, где находился Колумбийский университет. Он сел в автобус, который понёс его навстречу Америке.

Однако первые полчаса, пока автобус пересекал два других района Большого Нью-Йорка — Бруклин и Квинс, Ариф был удивлён — серые дома, в основном трёхэтажки, и никакой грандиозности. Как только автобус вырулил на завершающую часть дороги Лонг-Айленд Экспресс, небоскрёбы засверкали, словно в сказочном фильме замок волшебника.

Ариф сошёл в сердце города, около Grand Station — Большого Вокзала. Впечатление от Нью-Йорка было… впечатляющим. Ариф вспомнил слова из кинофильма «Бриллиантовая рука»: «Нью-Йорк — город контрастов». Позже он мог убедиться, что в этом городе было всё — небоскрёбы, трущобы, лимузины, миллионеры, нищие, учёные и люмпены.

Было влажно. А тот, кто был в Нью-Йорке, знает, что в жару в этом городе можно сойти с ума. Влага, пробки на дорогах… Люди торопились — белые, чёрные, латиноамериканцы, китайцы и вообще какие-то непонятные… Впрочем, говорят, что Нью-Йорк — это не Америка, ровно как и несколько других больших городов США — Лос-Анджелес, Майами и другие. В принципе визуально Ариф увидел то, что ожидал увидеть в этой стеклобетонной громадине. В памяти пронеслись кинофильмы…

Первые два дня ушли на размещение в общежитии университета. И почти сразу Арифа обуяло чувство отчуждённости в новом месте. Всё было новое, незнакомое. Всю жизнь проживший в родном городе и в знакомом окружении, Ариф почувствовал себя неуютно. Ожидания всегда выше реальности.

Только вечером второго дня пребывания, когда он оказался на горящем неоновыми огнями Тайм-сквере, он почувствовал себя в том Нью-Йорке, который желал увидеть, посреди праздника жизни, в сердцевине столицы мира.

Однако после нескольких дней пребывания в городе Большого яблока, как величают Нью-Йорк, ещё ожидая начало занятий в университете, город своими размерами и скоростью как транспортного, так и людского потока стал давить на Арифа. Он вспомнил слова из песни советского эмигранта-барда Токарева: «Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой…»

Ариф стал лихорадочно искать товарищей и пытался сойтись с сокурсниками, которые прибывали с каждым днём. В основном это были студенты из стран Восточной и Центральной Европы.

Бог послал ему грузина Мамуку, с которым они в первый же день знакомства напились до чёртиков. С выходцами из стран бывшего Союза было легче всего сойтись, так как этому, естественно, способствовала общность культуры, а также знание «межнационального» и «великого, могучего» русского языка. Далее на помощь им подоспел казах Марат, привёзший с собой десять бутылок казахского коньяка и три килограмма копчёной конины, которую, впрочем, никто, кроме казаха, и не ел. Но присутствие мяса благородного скакуна придало их застольям, по мнению Арифа, настоящий мужской дух — степи, погони, кони, мои кони… как там пел Высоцкий.

Прибывшие из Латвии и Литвы два прибалта, как называли их в Союзе «нерушимом», поначалу отказались вообще говорить по-русски и вели себя по отношению к бывшим «совковым» соотечественникам надменно. Они уже были частью демократической и цивилизованной Европы. Той же частью пытался быть ещё один представитель Украины. Однако первые посиделки выявили, что вообще «мы все братья». У нас сало, у вас шашлык, у нас рижский бальзам, а у вас вино… И вообще, самостийно мы всё ещё лучше дружим. Через пару недель к ним присоединятся прибалты и после двухсот граммов перейдут с английского сразу на русский мат.

Впрочем, соберуны вскоре закончились, и новоприбывшие студенты приступили к занятиям. И первый семестр пришлось попотеть, учитывая тот факт, что учёба проходила для всех иностранных студентов, как бы хорошо они не знали английский, на чужом языке.

Основным предметом изучения Арифа была социология. Американцы, предоставляя студентам из стран с переходной экономикой возможность получить бесплатно обучение в США по таким программам, как «Маски», полагали, что, возвратившись, выпускники американских университетов помогут подъёму своих стран, налаживанию работы на «западный» лад. Идея очень благородная. Правда, студентов на родине совсем не ожидали с распростёртыми объятиями. Кое-кому удавалось добиться успехов на общественном поприще и принести пользу своим странам. Но и нередко они вынуждены были работать в частных кампаниях, оставаясь невостребованными в соответствующих коррумпированных государственных структурах.

Людям, родившимся в коммунистическом строе, представился уникальный шанс сравнить тот самый «пресловутый» капитализм с «преимуществами» социалистического строя. Однако анализ временами был противоречивый. Если раньше всех советских людей учили, что они «счастливы» по определению, то во время «перестройки» земным раем казался весь Запад. Но прибыв на тот самый Запад, Ариф и его сокурсники понимали, что не всё так просто — жизнь гораздо сложнее и её не обрисовать только чёрно-белыми тонами. Но, к их удивлению, американцы в своём большинстве давно поделили мир на хорошее и плохое, и людей соответственно, как в голливудских фильмах. И жили вот так…

Ушлые «совковые» люди, с которыми Ариф иногда общался в многоэтническом Нью-Йорке, удивлялись наивности и примитивности простых граждан. И кичились своим действительно витиеватым умом и умением обмануть американских налогоплательщиков. Но как-то Ариф ответил одному бывшему «совку»: «Почему они, умные и смышлёные, не могут наладить нормально жизнь в своих странах, а эти простоватые западники давно расстались с бардаком, властвующим в странах с „ушлым“ населением».

Хотя стоило шагнуть несколько улиц выше от Колумбийского университета по Манхеттену, то есть в знаменитый Гарлем, и попадал в совсем иной мир. Так, по неопытности Ариф через пару недель забрёл «не в свой район», где двое приветливых афроамериканцев попросили вежливо дать им десять долларов. На вопрос Арифа: «Почему я должен вам давать десять долларов?», они так же приветливо ответили: «Если задашь ещё один вопрос — придётся тебе дать нам двадцать долларов». Ариф хотел было, как в Баку, попетушиться, но внутренний голос сказал, что не стоит — эти двое особенно церемониться не будут, да и ножи у них острые.

Следующее знакомство с Америкой у Арифа состоялось через медицину. У него серьёзно разболелись гланды, да так, что он практически не мог глотать. Ариф пошёл к врачу, ожидая, что через пару минут после приёма, американские врачи сотворят чудо. Одного его родственника, попавшего в автокатастрофу в Америке, оперировали и, что называется, буквально сшили заново.

Первые двадцать минут Ариф заполнял кучу всяких форм. Потом ещё пришлось прождать в приёмной около часа. Наконец его принял врач. Ариф надеялся ну хотя бы на «смазывание», как обычно ему делали в Баку. После двух-трёх таких сеансов становилось гораздо легче. Однако врач, осмотрев горло, взял пробу и удалился. Вновь он появился через пятнадцать минут, сообщив, что у него вирусное заболевание. Надо принимать антипростудные лекарства, и выписал рецепт одной микстуры для полоскания горла. За это врач со страховки взял 150 долларов. На робкое замечание Арифа сделать ему смазывание с йодом и ещё какой-то мазью, врач стал смеяться. Такое в Америке не делали уже много десятилетий. А что же было взамен? Tylenol — этим лекарством лечили всё остальное. После такого лечения, выйдя от врача, Ариф решил заняться самолечением, и хотел было купить на всякий случай антибиотики в аптеке. Однако в аптеке без рецепта, кроме того же Tylenola, почти ничего нельзя было купить. Хочешь рецепт — иди к врачу и плати ещё 150 баксов. Всё закончилось тем, что Ариф пришёл в общагу и начал усиленно полоскать горло водкой. Помогло.

Ариф поначалу усердно грыз, как говорится, гранит науки, и только через два месяца после начала обучения оклемался. Несколько привыкнув к ритму учёбы, он стал усиленно вести поиск достойного проведения своего досуга, в особенности в компании противоположного пола. Увы, к большому разочарованию Арифа, дела обстояли совсем не так, как в голливудских фильмах. Всяких там Ким Бессинджер и Синди Кроуфорд было не так много. Второе, Ариф через некоторое время понял, что он вообще-то чужак. Он был парнем из какой-то полувосточной страны, да ещё и мусульманином. В этой ситуации Ариф почувствовал себя в шкуре «чушек», как он называл в Баку выходцев из сельской местности… Типа, ала, городские девушки с ним, «чушкой» не водились…

Ариф частенько наведывался в Брайтон — район Бруклина, населённый выходцами из бывшего Советского Союза. Попадая туда, он ощущал себя снова в «совке», в особенности, когда слышал в магазинах «молодой человек», «девушка» или даже «товарищ, заберите свою колбасу». В русских магазинах на Брайтоне можно было найти всё «советское» — московские карамели, шпроты, пирожки и даже «тушёнку». Русскоязычная Америка была самобытна. Здесь продавали чешский хрусталь — такой модный в Советском Союзе, шубы, диски советских исполнителей, билеты на концерты заезжих звёзд российской эстрады; рекламировали перевозки в страны СНГ, услуги по уходу за могилами оставшихся в Союзе родственников и прочее. Здесь же бывшие «совки» также мило кидали своих бывших соотечественников. Иногда могли продать билеты, а концерта могло и не быть. Притом деньги за билеты, как обычно, не возвращали. Юридические конторы брали деньги и морочили голову своим клиентам.

Конец ознакомительного фрагмента.