Птица по имени Мама

Я сидел на подоконнике. После отъезда мамы он стал моим любимым местом. Я часто проводил время, укутавшись тонким пледом и прижавшись носом к прохладному стеклу. Ружена сначала сгоняла меня, но затем оставила в покое. Она понимала, что я очень скучаю по маме. Глядя в окно, я вспоминал моменты, когда моя мама еще была рядом со мной. Я ждал ее, каждый вечер ждал. И от этого мне становилось немного легче.

Вот и сейчас я забрался на подоконник, затащил на него любимый синий плед с мелкими желтыми звездочками и считал падающие с неба пушистые снежинки. Считал… В свои четыре года я умел считать до десяти и ужасно этим гордился.

— Одна, две, три…, — я доходил до десяти и начинал сначала.

Ружена заглянула ко мне в комнату.

— Антошка, пойдешь чай пить?

— Нет, тетя, мне не хочется, — я не отводил взгляда от темнеющего неба и легких, светло-серых на его фоне снежинок.

Тетя едва слышно вздохнула и аккуратно прикрыла дверь. Стояла середина декабря. Мама уехала почти два месяца назад, и я очень верил, что у нее получится приехать на Новый год. Мама обещала мне. Но я так боялся, что у нее появятся неотложные дела, и Новый год, самый волшебный праздник, я проведу без мамы.

Я слез с подоконника и побежал к тете.

— Ружена! — крикнул я так громко, что она испуганно выскочила ко мне в коридор из своей комнаты.

— Что случилось, Антошка? — обеспокоенно воскликнула она.

Я прижался к ее ногам.

— Ружена, а мама точно приедет? — чуть дыша спросил я.

Она улыбнулась. Мягкой, светлой улыбкой, присела передо мной.

— Конечно, приедет, — успокоила меня тетя. — Она уже купила билеты и ждет заветного дня, когда отправится в путь.

— Точно-точно? — я подозрительно прищурился, не обманывает ли меня Ружена?

Она засмеялась и обняла меня.

— Точно-точно, хороший мой! Лучше давай подумаем, какие салаты сделаем на Новый год?

— Салаты! — я зажмурился от удовольствия, будто только что отправил в рот ложку вкусного, сочного салата. Наверное, я представлял, как с удовольствием жую кубики свежего, хрустящего огурчика, кусочки упругой вареной колбасы, зеленые горошинки, и все это — приправленное ароматным, слегка кисловатым майонезом с лимонным соком.

— Мама любит оливье, — я задумался. — И винегрет. И греческий. И я тоже их люблю. А ты, Ружена, какие салаты любишь?

— Я люблю все! — мечтательно закатила глаза тетя.

— Как нам повезло, что в нашей семье все любят салаты! — серьезным тоном сказал я.

Ружена засмеялась.

— Более того, в нашей семье все просто любят хорошо покушать!

— Да, — важно согласился я. — Кстати, Ружена, от разговоров о салатах у меня в животе мешок пустой появился!

— А мы сейчас его наполним! — тетя подмигнула мне, взяла меня за руку, и мы направились на кухню — готовить что-нибудь вкусненькое, чтобы наши мешки в животах забились под завязку, как со смехом выразилась Ружена.

За три дня до Нового года я проснулся посреди ночи. Я чувствовал, как билось мое сердечко, понимал, что уже не сплю, но никак не мог открыть глаза. Словно плотная тряпка лежала на моем лице, только подрагивали ресницы. Мне казалось, что я еду в поезде — меня слегка покачивало и трясло. Сиплый вздох вырвался из моей груди.

— Ружена! — пытался крикнуть я, но онемевший язык не слушался. Я тихонько застонал.

— Антошка, — на лоб мне легла легкая, прохладная рука. — Антошенька, проснись!

С трудом я разомкнул тяжелые веки и увидел над собой образ, смутно белевший в темноте. Тонкие пальцы ее невесомо скользили по моему лицу.

— Мамочка, — позвал я. — Мамочка, это ты?

— Антошка, сыночек мой, — раздался ласковый мамин голос. — Проснись, солнышко мое!

Прямо на меня смотрели печальные мамины глаза.

— Мамочка, ты здесь, ты приехала! — прошептал я. Мои глаза закрывались, но я всеми силами старался не дать себе снова заснуть.

— Сыночек мой, — тихим шепотом повторяла мама. — Любимый мой мальчик…

— Мама, почему ты грустишь? — борясь со сном, спросил я.

Мама не ответила, только смотрела и смотрела на меня.

— Мамочка, ты больше не уедешь от меня?

Мама покачала головой.

— Я здесь, сыночек моя, я рядом, — едва слышно прошелестела она.

— Мамочка, как хорошо, что ты приехала! Мне так плохо, мама!

— Потерпи, тебе станет легче, — мамины пальцы чуть задевали мои волосы.

Я смотрел на почти прозрачную фигуру и не понимал, почему мама не включит свет, не принесет мне лекарство, как она делала всегда, когда я болел.

— Мама, — хриплым шепотом произнес я. — Надо сказать Ружене, что ты приехала! Вот она обрадуется!

— Надо сказать Ружке, надо, — кивнула мама.

Я протянул к маме руки, но мои пальцы не ощутили ничего, кроме воздуха.

— Мама! — испугался я. — Мама!

Я долго лежал в своей кровати и напряженно вглядывался в кромешную тьму комнаты. Я вслушивался в тишину, надеясь вновь услышать мамин тихий голос, но слышал лишь, как сильно стучало мое сердечко. Мама словно испарилась. Я был в комнате один.

Мое худенькое тело горело, словно в огне, голова кружилась. Я облизал пересохшие губы. Мне не было страшно, меня печалило, что мама оказалась всего лишь видением.

Беспокойно ворочаясь на кровати, я, наконец, решился разбудить Ружену. Я осторожно сполз с кровати, встал босыми ногами на мягкий ковер. Ноги не хотели меня держать, но я упорно добирался до двери. Пошатываясь, я нащупал в темноте дверную ручку и через длинный темный коридор, держась за стену, пошел в бабушкину комнату. Дверь была открыта. Я остановился на пороге, без сил прислонился лбом к дверному косяку.

— Ружена, — тихонько позвал я ее.

Я слышал тетино спокойное дыхание. Она спала крепким сном, и мне было жаль будить ее, но плохое самочувствие вынуждало меня. Я не припоминал, когда еще чувствовал себя настолько скверно.

Конец ознакомительного фрагмента.