Светлые коты

— Ешь давай, ешь!

— Не могу уже…

— Ешь через «не могу».

Я правда сейчас лопну. Некуда! Не лезет.

— Это что еще за фокусы? — подключается тяжелая артиллерия — прабабушка. Ее могучий бас вызывает во мне дрожь. — Не будешь есть — не вырастешь! Смерти захотел?

Ей-то хорошо — она давно выросла, и ввысь, и вширь. А я сейчас лопну.

«Да лучше уж умереть!» — думаю я. Но сказать не решаюсь. Мал еще. К тому же, кажется, я нашел в себе силы съесть еще немного. Прабабушка довольна.

Скорей бы вырасти! Хотя бы как старшие братья — тонконогие, тонкошеие, но уже перешагнувшие рубеж, когда на каждом шагу подкарауливает смерть. Даже если их изуродуют, сделают обрезание — искалеченные тела выживут. Нередко век у таких очень долог, кто-то даже считает обрезание подарком судьбы… Но лично я предпочитаю сразу. Чем жить таким. Служить ежечасным мучительным напоминанием. Лучше пусть раз — и все. Чтоб ничего не осталось.

Как от моей сестренки. Она была совсем крошкой, когда ее убили. Пушистая макушка, гибкое тельце, тонкие пальчики… Самый лакомый кусочек. Запереть бы ее и других малышей в несгораемый сейф. И держать там, пока не вырастут. Но это невозможно — детям нужно солнце, свежий воздух.

Взрослым смерть не грозит — максимум нанесут увечья. Легкий вред здоровью, как говорится. Вообще-то полиция должна защищать нас, но… В мегаполисе столько всего происходит. За всем не углядишь.

Как ни заслоняли ее мои тетки и бабки, как ни прятали — сестренку заметили. В самую черную, длинную, морозную ночь за ней пришли. Хватило двух ударов.

Ее убийца спрятал в сумку туристский топорик, взвалил трупик на плечо и ушел. Пушистая макушка раскачивалась в такт его шагам и вскоре пропала во тьме, едва расцвеченной скачущими огнями гирлянд в окнах окрестных хрущевок.

Вокруг нашего парка в основном советская застройка. Так что скорей перерасти низкие потолки — самый надежный способ выжить.

Надо поесть. И вырасти. До Нового года еще далеко.