Перекресток трех дорог

— Идите в офис, попросите менеджера Хохлова и владельца фирмы Смоловского выйти сюда. Я здесь с ними поговорю, — произнес полковник Гущин, когда они из железнодорожного тупика переехали на станцию Сортировочная к складам и офисам. Возле кирпичного здания без всяких вывесок на обширной площадке — потемневшие от дождей и непогоды разборные дачные дома из бруса — образцы на продажу. Все гнилое и непрезентабельное.

Клавдий Мамонтов и Макар зашли в офис — самый обычный. Но внутри все кипело и клокотало. Громкие мужские голоса доносились из кабинета.

— Да какая, к черту, авария, что, я аварий на железной дороге не видел?

В кабинете пятеро — двое в полицейской форме, сотрудники транспортного отдела. А кроме них грузный мужчина за пятьдесят в замшевом бомбере за столом — в медицинской маске. Мужчина помоложе в брюках и рубашке с короткими рукавами — тоже в медицинской маске. И третий — полный, рыхлый бородач в дорогом синем костюме — без маски, на толстых обвисших щеках багровые пятна.

— Ты что этим хочешь сказать, Хохлов, а? Ты что, спятил?

Это произнес бородатый толстяк в костюме. И обернулся на фразу Мамонтова — «Полиция. Свидетелей прошу покинуть офис. У нас к вам долгий разговор».

— Вы наш офис обыскивать будете? — хмуро спросил грузный мужчина в маске.

— Возможно. — Клавдий Мамонтов окинул взглядом кабинет — самая обычная транспортная контора.

На столе рядом с компьютером и принтером он увидел маленькую темную статуэтку. Единственное украшение кабинета, не считая аляповатого календаря на стене — розы и сирень.

Они все вышли на улицу. Мужчина в маске и тот, второй, помоложе спустились с крыльца и подошли к полковнику Гущину. Бородач остался на крыльце, достал из кармана «гавану», откусил кончик и затянулся дымом. Клавдий Мамонтов заметил, что Макар смотрит на бородача. Тот прищурился и… вдруг кивнул ему, словно знакомому. И удивленно поднял брови. Макар не поприветствовал его в ответ.

Полковник Гущин снова повторил ритуал «представления» и попросил собеседников тоже назвать себя. Мужик в маске и замшевом бомбере представился Петром Смоловским — владельцем компании «Лоджик». И сам сообщил фамилию и имя своего менеджера, типа в рубашке с короткими рукавами — Хохлов Павел. Тот суетливо кивнул полицейским и с облегчением сдвинул маску на подбородок.

— Вы опознали в человеке, найденном нами на заброшенных путях, сотрудника вашей фирма Илью Громова? — спросил полковник Гущин.

— Да, да, это он, — закивал Хохлов. — Как рабочие в диспетчерскую прибежали, как сообщили нам с диспетчером, я сразу подумал — а вдруг это Илья? Меня как в сердце что-то толкнуло. Предчувствие. И я пошел с ними туда. Я его увидел. Да, это он.

— Вы в тот момент посчитали, что он стал жертвой наезда поезда?

— Я так предположил сначала. Но потом, когда я увидел его… этот ужас… я не знаю. — Хохлов страдальчески сморщился. — Мне чуть плохо не стало на путях.

— А вы ходили в тупик? Смотрели на тело? — спросил Гущин Смоловского.

— Нет. Мне Павел в шестом часу утра позвонил. Сказал — так и так. Я не знал, что думать. Я сразу приехал сюда, и Павел мне описал все в деталях… Я позвонил в полицию, приехали ваши сотрудники. Сам я в отстойник для вагонов не ходил.

Голос у Смоловского был сиплый. Он говорил с паузами. Его мучила одышка. Свою медицинскую маску он так и не снял.

— А ваша как фамилия, имя? — громко спросил Клавдий Мамонтов бородача, что наблюдал за ними с крыльца, куря «гавану».

— Это Василий Сперминов собственной персоной, — заметил Макар. — Ба! Какие люди. И в таком месте.

— Да, моя фамилия Сперминов, — важно ответил толстяк. Со своей бородой и прямым пробором в жидких кудрявых волосах он напоминал «купчика» с полотен Кустодиева. Однако носил моднейший синий костюм и стильный галстук. — Я клиент транспортной фирмы. Я приехал сюда так рано по делам — мы ждем груз по железной дороге. Он должен прибыть вот-вот.

— Мы — это кто? — осведомился Макар. — «Царьградский городовой» или «Трехглавый» этот, как его, черта… или «Славянский союз»?

Полковник Гущин поднял руку — тихо. Вопросы здесь задаю я. А Клавдий Мамонтов ничего из слов Макара не понял. Уразумел лишь, что Макар может об этом Сперминове-купчике порассказать немало.

— Нам известно, что ваш сотрудник Илья Громов пропал несколько дней назад, и вы не знали, где он и что с ним. — Гущин снова обращался к Смоловскому.

— Совершенно верно. Он не вышел на работу шесть дней назад. А перед этим получил здесь у меня, точнее у бухгалтера, жалованье за два месяца. Мы вынуждены были задерживать зарплату во время карантина, потому что были закрыты. Когда он не вышел на работу, я подумал: ну, мало ли… может, выпил сверх меры… Я попросил Павла Хохлова ему позвонить. Телефон Громова не отвечал. Мы решили — может, уехал? Домой в Челябинск? Хотя там у них карантин продолжается, но мало ли?

— Громов не здешний? Из Челябинска?

— Там его родители — старики. У него прежде была собственная логистическая фирма. И он долгое время был нашим партнером по бизнесу, держал весь Урал, — объяснял Петр Смоловский, борясь с одышкой. — Но затем он свой бизнес потерял, обанкротился. Перебрался в Подмосковье. Купил частный дом в Расторгуеве. Так как мы в нашей фирме его хорошо знали по прежней работе, я предложил ему должность старшего менеджера. И он согласился. Работал очень добросовестно. Никаких нареканий — все эти три года. Я повысил его до заместителя директора фирмы.

— Это он? — Полковник Гущин показал ему мобильный.

Снимки. Оказывается, он сфотографировал останки на путях. Когда успел? Клавдий Мамонтов не помнил, чтобы Гущин что-то там фотографировал. Или он сам был так потрясен жутким зрелищем, что даже не обратил внимания?

— Ох… да… Это Илья… но… чудовищно… Но это он, Илья Громов. — Смоловский потрясенно созерцал снимки, которые «листал» для него Гущин.

Мамонтов понял — после сокрушительного прокола с опознанием женщины, повешенной на сосне, полковник Гущин пытается сам подстраховаться.

— У вас есть его фотография в отделе кадров? — спросил он Смоловского.

— Есть, в компьютере файлы. Мы вам отдадим все его документы, которые у нас.

— Какой его домашний адрес?

Адрес продиктовал ему менеджер Павел Хохлов.

— Вы бывали у него дома? — спросил Гущин.

— Пару раз заезжал. Перед Новым годом — мы на одной машине с корпоратива фирмы ехали. И до этого — из сауны.

— Он жил в Расторгуеве один?

— Один. У него его бывшая в Челябинске, он упоминал вскользь. Бросила его сразу, как он бизнес потерял. Местная охотница за богатыми мужьями. Кажется, моложе была его лет на пятнадцать.

— Почему вы не стали обращаться в полицию, ведь Громов отсутствовал столько дней и не выходил на связь? — спросил Гущин сухо.

— Сначала мы решили — он загулял, раз деньги получил немалые. А потом… что полиция? — Смоловский пожал плечами. — Вдруг он заболел «короной». И самоизолировался. А признаться не хочет. Сейчас многие не хотят это афишировать. Скрывают из-за социального мониторинга. Я думал, может, объявится, как тесты сдаст, если заболел — позвонит, сам скажет. Сейчас вообще все не так, как прежде. Люди в себе замыкаются. — Он в упор глянул на Гущина в его козырьке, маске и перчатках. — Вы вот болели, как я вижу. И тяжко.

— Да, вы правы.

— И я переболел. Я таких, как мы с вами, сразу вижу. И маску можно не снимать — глаза все сами наши говорят. В глазах это, внутри. — Смоловский закашлял. — Вы где лежали?

— В мобильном госпитале, который на ВДНХ. В павильоне.

— А я в том, что на ЭКСПО был развернут. Раньше, в старые времена, все это называлось чумные или холерные бараки. А теперь красиво — мобильный госпиталь.

Клавдий Мамонтов подумал: какой странный разговор! Беседуют свидетель и шеф полиции. Но о чем они говорят? Не о деле, не о деталях убийства. А о том, как они болели! И понимают, кажется, друг друга с полуслова!

— У Громова имелись в Москве знакомые? — спросил Гущин.

— Конечно. И немало. Он же деловой человек. Бизнесмен был. Жаль, что погорел. Но это уж как судьба. — Смоловский снова закашлял — сильно и схватился за грудь. — Извините… я… это ничего… я не заразный… это остаточное у меня. Легкие ни к черту… Извините, я должен вернуться в офис. У меня там лекарство… микстура от кашля.

— Конечно идите, — сказал ему полковник Гущин.

У бородача Сперминова зазвонил мобильный.

— Слушаю? Прибывает? Какой путь? Сейчас я туда подъеду. Там два вагона, оба пломбированы. Я сам пломбы проверю. — Он сбежал с крыльца.

— Мы с вами тоже должны побеседовать, — объявил ему полковник Гущин. — Куда вы?

— Срочный груз прибывает. Товарняк. — Бородач быстро семенил к дорогому внедорожнику возле избушки из бруса. — Надо вам со мной говорить — приезжайте сами на шестой путь. Я у вагонов буду. К вашему сведению, я этого Громова в глаза здесь с начала карантина не видел.

Он сел в машину и укатил. Гущин ему не препятствовал. Смоловский, заходясь кашлем, скрылся в конторе. Они остались с менеджером Хохловым.

— Нездоров ваш шеф, — заметил Гущин.

— У него почти легких не осталось после того, как переболел. — Хохлов вздохнул. — У нас тут все болели. Я тоже. Но так, как он — слава богу, никто. Он же почти умирал, сказал — его чудо спасло. А на работу сейчас приезжает регулярно. А куда денешься? Фирму надо хоть как-то держать на плаву. Бизнес. Мы все от него зависим. У нас семьи. Громов это говорил ему — мол, держись, не то станешь, как я, банкротом.

— У Громова были хорошие отношения с сотрудниками фирмы?

— Прекрасные. Он умный мужик, деловой. — Хохлов снова вздохнул. — Что же это такое? Кто это сделал с ним?

— По-вашему, он не попадал под поезд?

— Какой поезд? Я двадцать лет на железной дороге. Всякое видел. Когда авария — сразу такой хайп. Это же наезд! Там же видно все — и на колесах тоже остаются следы. И потом, это тупик — какой может быть локомотив, когда туда товарняк задом толкают — вагонами вперед. Да и не отгоняли туда никаких составов за эти дни. Я у диспетчера спросил — сами с ним поговорите. Нет, это все что угодно, но только не железнодорожная авария.

— Вы когда последний раз Громова видели? — спросил Гущин.

— Когда деньги у бухгалтера вместе получали. Задолженность по зарплате.

— В какой точно день?

— Пятница, вечер. Мы задерживаемся здесь допоздна. И по выходным тоже сейчас пашем. Иногда круглосуточно.

— Он домой поехал с работы?

— Не знаю. Наверное. Сейчас по барам и ресторанам народ мало ходит.

— Женщина у него есть?

— Любовница? — Хохлов прищурился. — Были какие-то. Раньше время от времени. Но карантин он дома один проводил — это я точно знаю. Мы в «зуме» постоянно общались — дома этого не скроешь. Да у него и денег сейчас нет, чтобы телок содержать. И возраст у него солидный — не до глупостей уже.

— Кто мог ему желать зла?

— Из наших точно никто. Он был нормальный простой мужик. Хороший сотрудник. Я не сплетник, однако…

— Что?

— Вы присмотритесь к этому деляге повнимательнее. — Хохлов понизил голос. — Который отсюда так быстро слинял. А до этого вдруг заявился — да, груз, конечно, пришел для них сегодня, но он и послать кого-то мог из своих пломбы проверить. Нет, он сам заявился, как только от Смоловского узнал, что тело Громова нашли.

— Вы имеете в виду Сперминова? — спросил Гущин. — Они с Громовым конфликтовали?

— Весь бизнес Громова накрылся медным тазом из-за Сперминова. Тот его деньгами ссужал сначала, а затем вовлек в какие-то финты на бирже. Громов потерял все. Из хозяина фирмы, из босса в наемного служащего превратился. И это в его возрасте! Я думаю, что он Сперминова ненавидел. Мало ли что могло между ними произойти на этой почве, а?