Истории из санатория «Тихая бухта»

Димка очнулся в палате. Первое что он увидел были встревоженные лица бабушки и врача.

— Как ты, Димочка? — Екатерина Александровна близко наклонилась к нему и просканировала его всего, ощупала лоб, руки, несколько раз погладила голову. Ее руки никак не могли успокоится и остановиться, пока Димка сам не перехватил их и не положил рядом с собой.

— Ба! Все нормально! — уже раздраженный ее навязчивым вниманием, проворчал себе под нос мальчик.

— А температуры у него точно нет, Марина Владимировна? — бабушка оглянулась на стоявшую рядом женщину.

— Нет, температура почти сразу же спала, как только сделали укол. Теперь, ему надо только отдохнуть. — и обращаясь уже к Диме, продолжила. — Здравствуй, Дима. Меня зовут Марина Владимировна. Мы уже знакомы, но ты наверняка не запомнил мое имя, при первой встрече люди редко запоминают имена друг друга, ведь так? — и она ласково улыбнулась.

Екатерина Александровна, вздернув брови недоверчиво смерила ее взглядом — детектором. Димкина родня этот взгляд вытерпеть не могла и предпочитала сразу же признаться во всех грехах, сдать заначку или рассказать секрет. А Марина Владимировна, нисколько не смущаясь смотрела Екатерине Александровне прямо в глаза и чуть улыбалась. К удивлению Димы, на нее этот взгляд не оказывал никакого влияния.

— Екатерина Александровна, с Димой все в порядке, он просто перегрелся вчера на солнце, еще и акклиматизация, скорее всего, тоже повлияла. Такое порой случается. Но мы его еще подержим здесь ночь, на всякий случай. А вы можете идти, отдыхать.

— Что вы, смеетесь что ли? Какой может быть отдых? Ребенок лежит при смерти, с высокой температурой, а я, оставив его одного пойду отдыхать? Нет, и даже думать тут не чего, я останусь с Димой. — бабушка уже готовилась к атаке на врача. — Его же покормить надо, переодеть! Не оставлю же я его под вашим присмотром, вы вон какая молодая. Неопытная еще наверное! — Екатерина Александровна повернулась на стуле к Марине Владимировне и сурово, еще раз оценила ее из-под своих очков. По ней было видно, что она совсем не довольна.

Но врач с честью выдержала и эти нападки. Она не нахмурилась, не стала язвить в ответ, как некоторые. Она даже не ушла. Димка смотрел на все это с величайшим изумлением. Перед его глазами сейчас развертывалось настоящее чудо. Кто-то смог противостоять Великой бабушке! Марина Владимировна спокойным тоном, не повышая голоса начала:

— Во-первых он здесь не один, у нас на этаже пост медсестер, они дежурят всю ночь. И будут за ним присматривать. По поводу ужина я уже распорядилась, Диме принесут легкий ужин, сюда. А во–вторых, мальчику требуется покой. Мы его скоро покормим и дадим легкое успокоительное, чтобы он смог хорошо выспаться и восстановить силы. Ведь так, Дима?

Она посмотрела прямо на Диму, миновав Екатерину Александровну, как первую оборону, которая расположилась на стуле, возле кровати мальчика, готовая защищать его от всех напастей. Он, видя, что бабушка на него не смотрит коротко кивнул.

— А если, мальчик испугается? Вы говорили, что он кричал! Что ему приснился страшный сон. Нет, категорически нет, я не могу так просто оставить мальчика! — подвела итог Екатерина Александровна и отвернулась от врача.

Марина Владимировна стояла, спокойная, собранная, готовая отстаивать свое мнение. Белые прямые волосы, собраны сзади и частично спадали по плечам. Она была и вправду молода, но уж не настолько насколько говорила бабушка. Это была уже женщина. Правда молодая и очень красивая, как показалось тогда мальчику.

Дима только сейчас понял, что это она была в третьем корпусе с ним. Она пришла, когда нечто напало на него. Последние слова чудовища отозвались в памяти, и он задрожал. Сейчас, мальчик, был даже не против, чтобы бабушка осталась тут, а еще лучше, забрала его, и они бы уехали домой.

Екатерина Александровна тут же заметив его дрожь, спохватилась и начала укутывать Диму, под самое горло простыней, которой он был накрыт.

— Принесите еще одеяло! Мальчику холодно! Вы что не видите? У него поднимается температура. Лоб какой горячий стал, надо его скорее укутать. Что вы стоите как истукан, принесите еще одно одеяло!

— Екатерина Александровна, — спокойным тоном начала Марина Владимировна, — тут в комнате жара под тридцать градусов. А вы его еще кутаете, так делать нельзя. Сделаем лучше так, чтобы вас успокоить, мы сейчас вместе померяем ему температуру. И вы убедитесь, что просто волнуетесь за мальчика. Но с ним все хорошо.

Врач говорила мягким, но убедительным голосом, вид у нее был уверенный и спокойный, такой что даже Екатерина Александровна немного смутилась своих слов.

— Вы же понимаете, Марина Владимировна. Я всем отвечаю за этого мальчика. Поэтому так и переживаю. А температурку померяем, пусть будет.

Врач кивнула и вышла из палаты. Димка остался наедине с бабушкой и уже хотел рассказать ей все, но вспомнил, как Екатерина Александровна всегда насмешливо и скептически относилась к фильмам ужасов и книгам того же жанра. Она их высмеивала и не давала ему смотреть, и читать этот мусор, как она выражалась. Мальчик остановился на полуслове, но она внимательным взглядом коршуна приметила, что Дима, что-то захотел.

— Что, Димочка? Пить хочешь? А может хочешь кушать? Я сейчас принесу тебе покушать. Или писать?

Димка понял, лучше остаться на ночь тут с чудовищем, чем весь вечер отбиваться от бабушкиной заботы.

— Нет, бабуль, не хочу.

— Точно не хочешь? — опять трогая его лоб спросила бабушка.

Положение спасла Марина Владимировна, она вошла в палату и прикрыла за собой дверь. В руках у нее был градусник и тонометр — аппарат для измерения давления. Такой же как у бабушки, подметил Дима.

— Это чтобы, наверняка, вас успокоить. — сказала она, улыбнувшись Екатерине Александровне.

Бабушку это окончательно покорило.

— И мне заодно смеряйте, а то голова болит нет сил. Перенервничала я, видимо. И спала плохо. А еще спину сегодня ломит, не согнуться. — продолжала причитать Екатерина Александровна. Диме стало стыдно.

Марина Владимировна ловко проделала все манипуляции: замерила температуру и давление у Димы, не обошла и бабушку стороной. И спустя время подвела итог:

— У вас низкое давление, вам необходимо принять лекарство и полежать. А вот, Диму, хоть в космос отправляй. Но как я и сказала, мы тут его еще подержим. А вам я настоятельно, рекомендую, полежать. Вечером же, после ужина, если, станет лучше, рекомендую короткую прогулку по набережной. Морской воздух действует живительно. И еще можете посетить бювет. Не повредит.

С этими словами, она помогла Екатерине Александровне встать и ненавязчиво попыталась вывести ее из палаты, и бабушка, Великая бабушка, как будто чуть обмякнув, даже не сказав ничего Диме на прощание, вышла ведомая Мариной Владимировной.

Пораженный увиденным мальчик остался один. Он огляделся по сторонам. Рядом стояла пустующая кровать, возле нее примостилась такая же тумбочка, как и у Димы. Только, на тумбе, у кровати мальчика, стояла еще и лампа. Окно выходило в парк и слышались голоса людей. Стены, выкрашенные в белый цвет, навевали тоску и.…Он вспомнил цвет тела чудовища, белый! Страх тут же накрыл его волной. Ему показалось, что за соседней кроватью скрывается нечто, оно выжидает, но уже готово броситься на Диму. Съесть его. Вкусный мальчик…Вспомнился квакающий голос чудовища.

Дима зарылся лицом в подушку и накрылся с головой простыней, подвернув все ее концы под себя, чтобы ни щелочки не было, чтобы нечто не пробрался к нему, в его крепость.

Открылась дверь, раздались медленные шаги. Мальчик покрылся липким потом, сердце заколотилось, в горле встал комом плачь. Его схватили за плечо, и он вскрикнул.

— Дима? Дима, ну ты чего? Ты уже уснуть успел? Шустро! Прости что напугала.

Перед ним стояла Марина Владимировна. Синие глаза смотрели ласково-ласково, а кожа была такая белая, что почти сливалась с цветом стен за ее спиной. И вся она была какая-то святящаяся, как казалось мальчику, завораживающая.

— Я не хотела тебя будить. Просто решила, что ты захочешь поговорить. Поговорим с тобой немного, Дима?

Усевшись на постели, он взглянул ей прямо в глаза и неожиданно для себя покраснел и отвел взгляд.

— Я решила, что ты захочешь обсудить, что с тобой произошло. Я права?

Мальчик замотал головой. Меньше всего ему хотелось вспоминать этот ужасный случай.

— Тебе, наверное, трудно сейчас об этом говорить. Ты был сильно напуган. Но есть методика в психологи, она говорит о том, что о своих страхах и проблемах надо говорить. И тогда они уже не будут казаться такими страшными и сложными. Хочешь попробуем?

Мальчик обнял колени и смотрел прямо перед собой. Говорить ему не хотелось.

— Я понимаю тебя, Дима. Сейчас ты напуган. Но поверь мне, если ты сейчас мне расскажешь, что тебе так испугало, то тебе станет легче. Ты перестанешь так сильно бояться. Ты поймешь, что это был всего лишь сон. Расскажи мне, что тебе снилось?

Она положила свою руку поверх его и чуть сжала. Дима посмотрел на нее, у нее был такой искренний взгляд, она хотела помочь и переживала за него. «Так смотрит на мен бабушка», — вспомнил мальчик и решился.

— Оно было толстым. И белым, как клякса. Все покрыто язвами, нарывами. Огромный рот. Мне показалось, что беззубый. Оно чавкало. — он видел, что Марина Владимировна слушает его внимательно и со всей серьезностью. — Вонь от него была страшная, как от тухлого болота. А потом… — мальчик запнулся, страх снова охватил его, но рука Марины Владимировны чуть сжала его руку и это придало ему сил. — Потом оно заговорило квакающим булькающим голосом. Так не говорят люди.

— Ты очень храбрый мальчик, Дима! Ты это знаешь? Что-то еще ты помнишь? Что тебя напугало больше всего?

Мальчик заколебался, но почувствовал, что от этого рассказа ему будто полегчало, он, пересилив себя продолжил.

— Я не мог двигаться, как будто был опутан грязью. Не мог убежать и тогда оно начало приближаться ко мне. И оно меня, попробовало… — его передернуло от отвращения.

— Попробовало?

— Да, оно лизнуло меня!

— Куда? — Марина Владимировна очень серьезно посмотрела на мальчика. В ее тоне послышалась сталь. — Куда оно тебя лизнуло, Дима?

— В лицо! В лоб и глаза, но глаза были закрыты. — мальчик обхватил себя руками и поежился.

— Ты молодец! Ты очень сильный и мужественный, что смог все мне рассказать. А теперь позволь я посмотрю твое лицо.

Дима не успел ответить, как Марина Владимировна взяла его лицо в свои руки и внимательно всмотрелась в него, тщательно осмотрела лоб, но больше всего времени уделила его глазам. Ее лицо было очень близко, и он тоже стал всматриваться в ее глаза, таких синих глаз, Дима, никогда не видел, глубокие синие, они вдруг стали почти черными для него. Ему стало неловко. Несколько секунд превратились в вечность для мальчика. Наконец, она отпустила его лицо, и он смущенно замотал головой.

— Вот и все! Я удостоверилась, что ничего нет. — голос ее стал опять мягким и нежным. — Это был просто сон, Дима. Теперь рассказав мне о нем, я уверена, что ты тоже это понимаешь.

Мальчик сначала даже не поверил своим ушам. Ему казалось, что Марина Владимировна понимает его. Что она поверила, что это было, было на самом деле. Видя его колебания, она продолжила.

— Дима, ты знаешь, что такое сновидения?

Мальчик отстранился от нее и опять обхватил руками колени положил подбородок на них. На Марину Владимировну он не смотрел. Он знал, что она скажет.

— Сновидения — это то, что видит наше сознание, когда наше тело погружается в сон. И эти видения могут быть как прекрасными, так и чудовищными, и ужасными. Тебе просто, скажем так, не повезло. И ты увидел страшный сон.

— Но я не спал! — повысив голос встрепенулся Дима, — Я видел его, видел, как оно ползет ко мне, как тянет свои белые ручищи, я слышал его. Я…

— Я верю, что ты его видел и верю, что ты его слышал. Верю! — мягким голосом прервала она его.

Дима удивленно посмотрел на Марину Владимировну. Она сидела прямо перед ним, сложив руки на коленях и спокойно смотрела на него. Было не похоже, чтобы она врала или шутила над ним.

— Верите? — уже тише заговорил Дима. — Но тогда почему вы говорите, что это был сон?

— Верю, что ты видел чудовище. И для тебя оно было реальным, потому что ты его видел, и ты его слышал. Но все это происходило в твоем сознании, понимаешь?

Мальчик опять отвел глаза и принялся с увлечением карябать ворсинки на простыне. Но Марина Владимировна взяла его руку в свою, и он посмотрел на нее. Ласково улыбнулась и чуть сжала руку Димки. Руки ее приятно холодили его кожу.

— Ты можешь быть полностью уверен, что это произошло с тобой! Но также, ты можешь быть, полностью уверен, что этот монстр в твоем сознании и он там и останется. Здесь ты в безопасности!

— Как сон наяву? — уточнил Дима.

— Именно, как сон наяву.

Мальчик молчал, обдумывая слова Марины Владимировны. Часть его была с ней согласна. Она говорила: «Чудовищ не бывает! Это все сказки!». А вторая половина твердила: «Ты его видел! Ты его слышал!». Но даже если, то было во сне, кто знает, что случится если ему присниться вновь кошмар. Не станет ли он для него реальностью опять?

— А если я усну? — он с тревогой посмотрел на нее.

— Конечно уснешь, человек не может не спать! Но когда будешь спать, вспомни, что твое сознание придумало и породило это чудовище. Так же и ты сам сможешь придумать и создать защиту от всех чудовищ в твоих снах. Чем бы ты стал сражаться с этим чудовищем? Что бы его могло одолеть или остановить? Подумай.

Синие глаза, Марины Владимировны, стали затягивать в себя мальчика. И он увидел, как он берет огромный пылающий меч и разрубает чудовище на куски. Или же волшебными цепями сковывает чудовищу руки и ноги, и сажает его в клетку, а Марина Владимировна смотрит на храброго Димку-героя восторженным взглядом.

— Ты храбрый мальчик! — ее тихий, мелодичный голос казалось раздавался откуда-то из далека, — Ты сможешь победить всех чудовищ и завоевать всех принцесс. А теперь тебе стоит отдохнуть. Ложись, я тебя укрою. Скоро принесут ужин, обязательно поешь. Тебе же надо набираться сил, чтобы быть героем! — она так торжественно это произнесла, что мальчика закружил водоворот фантазий. Он почти не услышал, как она продолжила. — Из палаты лучше сегодня не выходи. Или поспроси медсестер, чтобы сопровождали тебя.

Героем! Героем! Героем! Эти слова кружились в Димкиной голове, он видел, как он свергает мерзкое чудовище с престола, как унижает его, как чудовище умоляет его остановиться, но он был не преклонен, он ведь герой!

Мальчик даже не заметил, как нежно погладив его по голове, Марина Владимировна вышла из палаты. Теперь он был уже не просто Димкой — мальчишкой двенадцати лет, с астмой и слабой спиной, он был сильнейшим храбрецом, спасающим принцесс и завоевывающим города, страны и континенты! Он добывал сокровище из лап бледных и тщедушных монстров. Все ради того, чтобы принести все к ее ногам, к ногам принцессы. Лицо же принцессы сияло синими влюбленными глазами и очень было похоже на лицо Марины Владимировны.

— Эй? Ты чего спишь? — внезапно сквозь сон раздался тонкий мальчишечий голос.

Дима, очнувшись от сновидения долго не мог понять, где он и кто он, он осмотрелся вокруг себя. Перед ним стоял его ровесник, мальчик лет одиннадцати — двенадцати, с черными приглаженными волосами на пробор с правой стороны. Гость был одет в белую полосатую пижаму, кое-где уже прилично затертую и пожелтевшую со временем. У него были грустные, темно-карие глаза, черные брови, тонкая кожа с желтоватым отливом. Глядя на него, Димка сразу же подумал: «Вот ему не повезло, он точно болеет чем-то серьезным».

— Разбудил? — уточнил мальчик слабым голоском, — и протянул ему руку. — Я Иван. Тоже сегодня ночую в медпункте, только в соседней палате. — он слабо пожал Димину руку. — А ты за что сюда попал?

Посетитель без приглашения уселся у Димы в ногах и беззастенчиво принялся разглядывать его. Мальчик отвечал ему тем же. Что-то странное чудилось, ему, в госте.

— Да вот, внезапно температура, поднялась. — ответил он и вылез из-под простыни устраиваясь поудобнее, подложив под спину подушку.

— О, я тоже знаю что-то о внезапности! Я вот внезапно отравился, за что был отправлен в медпункт, вместо экскурсии. Хотя и не жалею, если честно. Сдалась мне эта экскурсия, ходить под солнцем, только жариться и отмахиваться от бабушки. «Ивашка, надень кепку! Ивашка, не ныряй в море! Ивашка, брось медузу! Ивашка, не в меня!» — Иван потешно закривлялся, гримасничая и подёргивая плечами.

— Что и ты, тоже замучен бабушкой? — от удивления Димка привстал на кровати и ближе пододвинулся к своему посетителю.

— И я тоже… — обреченно подтвердил гость, — Бабушкина забота через край льется. — он посидел чуть молча, взъерошил волосы и улыбнулся. — А вообще она у меня хорошая бабуля, добрая.

— Я тебя очень понимаю, моя такая же! Как включит свою шарманку, так и не остановить потом. Я вот вчера, только в море зашел и хотел понырять, ракушек найти для коллекции. Я их давно собираю, года уже два. А она сразу же: «Дима! Дима! Вылезай, губы уже синие!». Конечно же, они синие, я же ежевику до этого лопал, а как ей это объяснить? А никак! — и он с выражением обреченности пожал плечами.

— Знаешь, Дима! С этим произволом надо бороться! Долой ущемление прав внуков, подавай свободный день на море! Ай да, мороженое на завтрак, обед и ужин! Бойкот противным процедурам! — громким голосом провозгласил Иван, уперев руки в бока.

Воодушевленный его речью, Димка вскочил на кровать, схватил простынь, накинул себе на плечи, как плащ и встал ногой на подушку, тоже уперев одну руку в бок.

— За свободу внуков от бабушкиной тирании! — громким голосом подвел он итог.

Они оба разразились громким хохотом и Димка, высоко подпрыгнув, подогнув по себя ноги, упал в кровать.

Посмотрев на своего новообретенного товарища по движению за права внуков, мальчик заметил, как резко изменился Иван. Губы его плотно сжались, подбородок заострился, глаза почернели. Он внимательно смотрел на входную дверь. Разительная перемена изумила Димку. Он на всякий случай отодвинулся подальше и в этот момент мальчик резко встал и не смотря на него поспешил к выходу.

— Эй, куда же ты!? — вслед гостю закричал Дима.

Иван оглянулся у двери и опять стал тем же, болезненным мальчиком, каким и был. Грустно улыбнувшись Диме, он сказал:

— Мне пора. Но наша партия будет процветать. Я скоро к тебе загляну. Был рад познакомится.

И прикрыв за собой дверь мальчик удалился так тихо, что Дима не слышал его шагов по коридору.

«Странный какой», — подумал Димка. Но тут же обрадовался, что у него будет компаньон на ночь, а значит не будет так страшно, как было бы страшно одному. Вместе ведь всегда веселей.