Время любить. Книга стихов

Как только поезд остановится,

Ты осознаешь: всё возможно…

Помолится твоя паломница

О чём-то личном неотложно.

И будут прощены бессонницы,

Восславлены за помощь предки

За этот поцелуй бессовестный,

Взорвавший мир купейной клетки…

Слова, из памяти восшедшие

Уже созревшими плодами,

Замрут, как будто сумасшедшие,

В окно глядящие годами…

И будет столько древней вечности

В том целомудрии касаний,

Сколько лиловой бесконечности

В глазах подобия асаи.

И примет город, молчалив,

И преисполнит нежной веры

Весенний солнечный прилив

Под ликование Венеры.

1.

А может это мне всё снится

И то не лес, а лишь ресницы?

И отчего я так мала,

Вода как будто бы смола,

И птицы стонут, и лица тонут…

А может это лишь казалось:

Богами небо надрезалось.

Ко мне гуманны были годы,

Тайком показывая броды.

И солнце жгло, и было зло…

А может кто-то будет рад

Сказать, что описала ад…

2.

Ты закомплексован, милый гений,

Нервничаешь, плачешь и дрожишь.

Страх в тебе преодолел ступени,

По которым от себя бежишь.

Впрочем, есть на свете осторожных

Это нечто чёрных сухарей,

Что, презрев экзотику, вельможно

Анапестом заменив хорей,

Вызволит откуда-то из сердца

Чахленькое семечко любви,

Превратив его в единоверца,

И посеет, наказав: «Живи!».

Только жизнь — совсем не наказанье,

И не в каждой женщине — Лилит,

Свойственное страхам истязанье

Так противно воет и скулит.

Косвенные признаки элегий

Обобщают посвящений тени…

Одиноко на пустынном бреге

Обитает уцелевший гений.

3.

Второстепенные герои,

Талантливые примадонны…

Падут миры в глазах бездонных,

Я их прикрою…

Все смотрят почему-то в небо

И прославляют синеву.

Так отчего же мне потребно

Обнять траву?

Она наверно на погосте

Растёт янтарней и сочней,

Чтоб люди помнили: мы гости

Своих же дней…

4.

Не губерния, не волость,

То в душе такая полость:

Там провал твоей души

Обживают камыши.

(Твои мысли как секвойя,

А слова — как команчи).

Что-то всё-таки живое,

Шелестящее в ночи.

Твоё время бесконечно

(кто не любит — не живёт),

Кто в тебя войдёт далече —

Будет луговой койот.

Но никто тебя не знает —

Много тайны в диком свете.

Лишь в зрачке луны рыдает

Кислый разъярённый ветер.

5.

Почему так мало радуги?

Чтоб рассеялся туман, —

Люди слава-виноградари

Бьют в тревожный барабан.

Чтоб плоды, налившись свежестью,

Сизый выделив налёт,

И, презрев труды невежества,

Наполняли счастьем рот.

Почему так мало радости,

Есть печали и обман?

Люди, добиваясь сладости,

Сеют в радугу туман…

6.

Нет обречённости в живущих.

Всё ложь — про грубость чёрных рук.

В терновнике — двоих поющих —

Кровав досуг…

Противники себя же сами,

Помяв цветы,

И, восхитившись чудесами,

На них же стоя, жгут мосты.

И падают с испугом в Лету

Притоком рек…

Неужто видно лишь поэту:

Слаб человек…

7.

Расколи эту полночь звонком,

Отними у традиций занятье

Возвращаться босой и пешком,

И в потрёпанном бурями платье…

Можно бурю вдвоём переждать,

Даже можно прижаться друг к другу

И в любви ощутить благодать,

Замерзая в колючую вьюгу.

И вдвоём упадать в глубину

Этих звёзд и жестокого неба.

И губами врастать в тишину

Наших тел, как насущного хлеба.

И, оттаяв, вернуться опять

По зерну собирать наши годы.

И, смеясь, на цветах увядать,

И кончаться в законах природы.

Всех разбуженных встретит приют,

Где берут отпечатки души.

Там за ужином ложь не дают.

Я люблю тебя, спи и дыши…

1.

Правда излучает божий свет,

(только жаль — его не видит каждый),

Тьмою за неё распят поэт,

Как и был Христос распят однажды…

Говорят: пути сойдутся в Рим,

И слова пиит возводит в строфы.

Да свершится, но в начале им

Суждено бесславие голгофы.

И в начале было слово, — Бог

Пастыря словам послал — поэта,

И сказал во истину пророк:

«Вот ещё один из Назарета».

Образ тьмы — кровавый, как закат,

Свой символизирует упадок.

Солнце к горизонту — критик рад

Вероломству собственных нападок.

Ослеплённой вновь наставшим днём,

Чёрными железными губами

Тьма воюет с солнечным огнём

В мирной предрассветной панораме.

Не убий поэта, если он,

Славя правду, излучает свет,

Есть на это праведный закон:

За святыми — все творцы вослед!

2.

Бог утверждает равновесие:

Луна рождается и тает —

Она на солнце выцветает

Осадком поднебесной взвеси…

И мы в тисках цивилизации,

Как атомы в конечной связке,

Слепые (на глазах повязки) —

Никчемны без авторизации.

Мы, откликаясь на вибрации

Подобных — звука, цвета, запаха —

До совершенства концентрации

Живём с востока и до запада.

Где солнце, жаждая покоя,

Упав в иллюзию заката,

Восходит грузно и покато

В реальность, выгнувшись дугою.

Живое отражает тени,

Духовному мерило — совесть,

И где святое воскресенье

Печальную венчает повесть.

Где жизнь и смерть — поток рождения,

Где муки — трудные науки,

Где и потери — обретения,

И творчество — господни руки…

3.

Помяни меня в своей молитве,

Что живу на свете не напрасно.

На рассвет, как молоко разлитый,

Всё ещё смотрю не безучастно:

Примирю его с тревогой ночи —

День встречать предчувствием покоя.

Окна, как заплаканные очи,

Отворю пред солнечной рекою.

Бабочки и ангелы закружат,

Возвещая радость мирозданья,

И душа запросится наружу,

Ощутив потребность обладанья

Чистой и звенящей пустотою,

Где лишь он и больше — ничего!

И, пренебрегая суетою,

Буду жить поддержкою его.

Пусть в поту болезненные травы,

И в бреду шуршание теней,

В резонансе ветреной отравы

И удушье городских огней,

В обрамлении цветущих лип,

В исцеленье таинством молитв,

В личных проявлениях любви —

Ты его почувствуй — и живи!

1.

Когда теряем, — узнаём

Кто про любовь, кто про измены…

И за пределы Ойкумены —

Идём с зажжённым фонарём.

Кто мимо собственных крестов,

Кто росами цветов и поля.

На то наверно божья воля —

Пролить по жизни сто потов.

Пройти горнило ста Помпей.

Проплыть меж Сциллой и Харибдой.

Достать звезду, а не репей,

Иль опорочить правду — кривдой…

Преодолея буерак,

Пуд соли съесть или собаку.

И, наконец, найти Итаку

Или предать последний флаг.

2.

Фанфикшн

Город безразличен, город вечен,

Хаотичной странностью отлажен.

Выйдет утро в платье подвенечном,

Поцелует девственно и влажно.

Может утолить мои печали

Или мудрость превратить в беспечность…

Где та церковь, что меня венчает

С тем, кого люблю, на бесконечность?

Кто себе возьмёт меня, босую,

С белыми, как иней, волосами?

Кто тетрадь в линеечку косую

Детскими наполнит чудесами?

Кроме Бога, кто заглянет в душу,

Кто в прищуре глаз увидит омут?

Не зовите плакальщиц-старушек,

Раз оплакать некому другому.

Разогрет по-летнему и душен,

Никого не пощадит наверно…

Разобщен условным равнодушно,

Город превращается в инферно.

Мережковский прав: и дети ночи

Где-то ждут, придёт ли их пророк…

Пусть рассвет, как аленький цветочек,

Зацветёт, где каждый — одинок…

Я жду тебя: придёшь ты за вещами и перестанет здесь тобою пахнуть.

Как будто бы напишешь завещанье, которому я не посмею ахнуть.

Я жду, когда вонзишься в эти двери, чтоб эту боль запомнить мне навеки!

Бери своё и захвати доверье, под чёрный флаг исчезнув в имяреки…

Пусть вьётся над твоей он головою, держи его за древко терпеливо,

Как я когда-то: гнулась, словно ива, и улыбалась призраку — живою…

Бери своё и отправляясь прочь, кого бы ты не встретил по дороге,

Пускай напомнят сына или дочь и взглядом упадут тебе под ноги —

Перешагни и торопись уйти, горя щекой и побледнев губами.

Ещё возьми, что было между нами: теперь у нас другое впереди…

Ноздрями воздух комнаты хватай, плыви ногами ватными по полу

И покидай непокорённый рай, согласно одиночеств протоколу.

Ищи поддержки в жалости друзей, мне угрожай судьбою сумасшедших,

Воспоминанья срочно сдай в музей — для лиц, себе покоя не нашедших.

Прицелься в фотографии в упор, отстреливай, меня увидев рядом,

Лишь ненависти не касайся ядом, коль я жива осталась до сих пор.

Живи как можно дольше и тогда, узнаешь, опустев от оправданий:

Предательство износится с годами, а чувства остаются навсегда…

Да, истины рождаются не в споре,

Как правило, средь ночи иль под утро.

Они бывают цвета перламутра

И нрав их убеждениям покорен.

Их принимаем мы порой устало

Иль благодарно тянем к ним ладони,

Они бывают цвета краснотала

Они легки как тысячи ироний.

Их ищут в гневе, а находят в плаче,

Они как эхо нас объединяют,

Ведь не горят, не тонут, не линяют, —

Божественно-нелёгкие задачи.

Они — путеводители по душам,

Их слепки — лиц и пальцев отпечатки,

Их новые проспекты как взрывчатки,

Чтоб косности безжалостно разрушить.

Ответственностью их отягощаем,

Преодолев препятствия, прощаем…

Из арсенала удаляя власть,

Чтоб истина не в споре родилась…

Чтоб делиться тоской, нужно сильно поверить,

Что подхватят тебя лишь на вдох от земли.

Чтоб тоску разделить, нужно видеть тот берег,

Тот, куда никогда не дойдут корабли.

Коротка эта вечность, а миг невозможен,

Если, сети прорвав, ты касаешься дна,

И, вдохнув, наконец, на одной из таможен,

Возвратишься от Бога боса и одна.

Ангел встретит тебя возле Врат молчаливо,

Он, как прежде, настроен хранить и беречь.

И поющую млечность твою кропотливо

Разберёшь ты по нотам в словесную речь.

И получишь стихи, как молитву напева,

И получишь его, чтоб любить и беречь.

Я всего лишь принцесса, а не королева,

Что на карте стоит величаво сиречь…

Пусть листва догорит, снег потушит смятенье.

И прозрачность усилит в сердцах и в миру.

Ведь порой и потери с родни обретенью,

Без глотка из ладоней судьбы я умру.

Люби, будто никто не причинял тебе боль…

1.

Кончилась безмятежность

(всё когда-то кончается).

Ты — последняя нежность,

Откуда не возвращаются.

Спросишь: зачем так грустно,

Голосом тишь взрывая,

Что-то на сердце хрустнет,

Я удивлюсь: живая…

2.

Прошли вторые сутки, ночь глуха…

Прошли вторые сутки, день как сквош…

И я как экспонат ВДНХ —

Терпеньем зарабатываю грош.

Когда-нибудь не будет время снам

И обмелеет прошлого Арал.

И к радостным и несвободным нам

Придёт неотвратимая весна

Как свадебный ненужный генерал…

3.

Ты благословляешь эти дни:

Радостные дни простых забот.

Дни без стрел, кольчуги и брони…

Несколько — за весь тяжёлый год

Тех забот: любить и умирать…

Нам в саду безмолвия камней —

Эти камни вместе собирать

Целый год, для тех счастливых дней…

4.

Как страшно бродить по краю ночной вселенной,

Так горько любить и знать: никакого толку…

Как сладко неуязвимой быть и надменной,

Гуманно пришив себя в этот мир иголкой.

И, вычислив все причины не стать счастливой,

Лишить оправданий каждую и навеки,

Доверясь рукой горячей и торопливой, —

Довериться представленью о человеке.

Бог жалует безрассудных, таких, как дети.

Простит он мои грехи и ещё за вредность,

Что с детства я не курю с октябрёнком Петей,

Поскольку мне не к лицу городская бледность…

5.

Мир кукольных домов, тряпичной злобы,

Мир пряничной вражды и мишуры…

Кокосовая стружка — на сугробы

И облака — для утренней хандры.

Здесь чья-то нежность — запах тополиный

И ласки света утренней звезды.

А зависть чья-то — цвета гуталина,

И солнца луч — отсутствие вражды.

Пугает мир — своим разнообразным:

То ураган, то нежный ветерок…

Своим искусным или несуразным

Нас удивляет — каждого в свой срок.

Мы это принимаем расточимо,

Раз некого хвалить и обвинять,

И, если есть на всё своя причина,

Есть шанс: такой, как есть, меня принять…

1.

Давай послушаем метель.

Её снежинки кружат моно…

Давай приляжем на постель,

Ведь это самооборона.

Нам надо пережить вражду

Под безмятежность Оберона.

Разделим нежность и еду,

Нет от любви интерферона.

Отпустим гордость за порог,

Под ноги павшими снегами,

Пока не воцарится срок,

Когда усвоенный урок

Нам не позволит стать врагами.

Давай…

2.

Расскажите, я вас непременно хоть в чём-то пойму.

Обнажите мне боль, как больной поверяет врачу…

Повернитесь анфас и доверьтесь окну своему,

Говорите, а я помолюсь и ещё помолчу.

Обопритесь о память, она не позволит упасть.

И простите обиды, как с рельсов сошедший трамвай.

И поверьте в себя — велика эта сила и власть!

Но не будьте лжецом, о котором писал Стивен Фрай…

Нелепый мальчик, выпихнутый в мир,

Кого ты повстречаешь на пути,

Того в душе своей перекрести

И собери друзей, устроив пир.

Нелепый мальчик, только честен будь,

И Бога не гневи, не возгордись,

Коль сам себе ты выбираешь суть,

В сомнениях своих не заблудись.

Нелепый мальчик, кто кого язвил,

И знаешь ли в лицо своих врагов?

А может ты из звёздных пастухов,

Что на земле принцессу возлюбил?

Нелепый мальчик, тот кувшин вина,

Что доблестью до края наполнял,

Как женщину, что мудрости полна,

Чтоб ты не проливал и не ронял…

Нелепый мальчик, веря в чудеса,

Не забывай о буднях мелочей,

Ослепнув от блистательных лучей,

Не допусти слезу в её глаза.

Нелепый мальчик, мир не поменять,

Его закон суров и справедлив:

Коль ты плоды намерен собирать,

Возьми терпеньем — труд сей кропотлив.

Нелепый мальчик, в самый тяжкий год,

Чем обладаешь, сохрани, любя.

Иначе счастье, плача и скорбя,

Тебя ещё нелепее найдёт.

1.

Поскольку обещанья не в чести, —

Разумнее всего — поступкам верить…

Мой верный Ангел что-то зачастил

Ко мне в калитку — раз закрыты двери:

Я заперта весною на засов,

Чтоб в искушенье претерпеть разлуку,

Выносливее всех знакомых сов

Вместо объятий простирая руку,

Которой я, отдав своё тепло

(что поцелуя все-таки престижней),

Как маленькому, гладила чело

И к сердцу подпускала ближе, ближе…

И, если бы поток нас не сорвал,

Возможно, крылья мы б не ощутили…

И, знаешь, пережив девятый вал,

Уже не страшно умирать при штиле…

2.

Я понимаю: авитаминоз…

И заблужденья вас лишили силы.

В написанном вы зачеркнули «милый» —

И огорчились этому до слёз:

Вы не старались даже нежно лгать, —

Не искренни любовные признанья,

Раз повод запоздалый осознанья —

Не осени минувшей благодать…

До этого немало зим и лет

Вы, бредя славой девы Орлеана,

Отвергнув романтизм, как трафарет,

Не думали о сущности романа

И мучились, терпя напрасный труд,

Писав стихи, не ощущая чуда…

Утешьтесь — без взаимности живут,

Когда любовь на уровне причуды…