Междумирие. Тайна о тринадцатой

Я пробилась, сквозь толпу, в которой можно было задохнуться, и застыла у гроба мужчины, оценивая обстановку. Четыре гроба, расположенные в ряд, вызывали ужас. Самым пугающим выглядел гробик меньше метра. Неприятное ощущение усилилось. Нужно как можно быстрее всучить рюкзак и свалить с «чужой территории».

Влад указал на женщину в чёрном и сказал, что это его бабушка. Я повернула голову.

Бедная женщина замерла в оцепенении. Она не плакала. Лишь таращилась в пустоту, словно хотела в ней раствориться. И ей определенно точно было не до рюкзаков! Никто не торопился. Люди тихо переговаривались, донося обрывки фраз:

–…это ж какое горе. Вся семья умерла…

— А больше детей нет?

— Единственный сын у неё…

–…дешевле кремировать и урны в колумбарий поставить. Или в одну могилу. А она… вишь какие деньжищи выкидывает. Пол кладбища заняла всей семейкой! Это потому, что сынок наследство оставил…

Я резко обернулась на сказавшую это женщину.

— Что? — нагло поинтересовалась она.

— Вы это серьёзно?! — грубо поинтересовалась я.

— Ты кто такая?! Иди…

И я была послана туда, куда меня посылали ни раз, но я туда никогда не доходила! Зато благодаря начавшемуся конфликту мы привлекли внимание всех, в том числе бабушки Влада. Женщина повернулась и уставилась на меня «зеркальными» глазами. Такие глаза бывают только у горюющих людей. Глаза, уже не имеющие цвета из-за слёз, лишь передающие состояние отчаяния и безысходности. Я забила на хабалку, нервно проглотила комок в горле и направилась к женщине в траурной одежде.

— Простите, пожалуйста, — тихо заговорила я, тронув локоть женщины, — вам забыли отдать рюкзак в морге. В нём вещи Влада и игрушка. Можно положить их ему… — хотела добавить «в гроб», но передумала.

— Да, да, конечно! — закивала бабушка Владика, по-прежнему держась отстраненно. — Спасибо огромное!

Ища поддержку, она вцепилась в мой локоть. Повеяло одиночеством. Безнадёжностью. И отчаянием…

Как же я её понимаю!

Каждый день просыпаюсь и чувствую то же самое.

Возникло странное желание помочь этой женщине. Сделать что-нибудь для пожилого человека, который остался один, чтобы хоть на минуту облегчить её страдания. Ну вот: опять эта тупая боль в груди…

— Сочувствую вашей утрате, — сухо брякнула я, дежурную фразу.

На таких мероприятиях нет особых слов, которые были искренними и заделали бы дыру в сердце скорбящего. Лучше ничего не говорить! Поэтому я продолжала стоять рядом с женщиной, прекрасно зная, что ей хочется оказаться далеко отсюда и безудержно рыдать. Броситься на гроб и покрывать поцелуями лицо и руки мёртвого сына. Вместо этого она была вынуждена просто стоять и сдерживать эмоции от посторонних.

Я вздохнула, разглядывая безжизненные оболочки тел. Пустые оболочки… это всё, что остаётся от некогда дорогих людей! Пустые оболочки, лежащие в гробах… Гробы, кстати, достаточно дорогие. Видимо, отец Влада неплохо зарабатывал. Хотя… это уже неважно! Важно то, что мужчину загримировали неудачно. Владик вообще на себя не похож. А его мать почти оранжевого цвета. То ли лицо сильно пострадало и его лепили, как могли, то ли у гримёра руки из стула.

Но даже это не напрягало, как эмоции живых. Постоянно находясь с моими неупокоенными друзьями, я научилась распознавать эмоции в пространстве. Кто ощущает страх. Скорбь. Ужас. Отчаяние. Злорадство. Облегчение, что с ним и близкими всё хорошо. Это жуткое амбре из микса эмоций витало в воздухе, а я, соответственно, была в его эпицентре. И прямо сейчас на него стекались Духи, живущие на кладбище. Я их называю «ранговые». Они находятся в междумирии и приставлены следить за порядком на кладбище. Ранговые помогают душам, чьи тела погребены, перейти из междумирия в мир Духов.

И очень сложно делать вид, что я не замечаю их!

— Гляньте-ка, наша старая знакомая…

— Опять со «свежаком»?

— И делает вид, что нас не видит и не знает…

— Отстаньте от неё, — зычный голос окликнул ранговых.

Ранговые послушно просочились сквозь толпу, заставив людей передёргивать плечами от непонятного холода.

— Снова Ты? — спросил в ухо тот же голос. До неприязни знакомый персонаж. Дух утопленника, считающийся главным на этом кладбище.

Ухо начало замерзать даже через капюшон. Я невольно вцепилась в руку бабушки Влада. Не смотреть. Не думать. Они мне ничего не сделают, потому что…

— А ты смелая! Сегодня даже без побрякушек пришла… — хмыкнул главный дух, а я помрачнела.

Чё-о-орт! Ну, как можно было забыть защитные амулеты дома?! Знала же, что на кладбище придётся тащиться! Оставалась надежда, что Глава ранговых не посмеет тронуть.

— Конечно. Не посмею! — усмехнулся ранговый, появляясь перед лицом, а я поморщилась: нос тут же заложило от холода. — А твои «домашние животные» решили постоять за воротами?! Какие невежливые! Я хотел поздороваться! — с укором произнёс утопленник, играясь со мной. В прошлую нашу встречу на этом кладбище он почти «вышиб» меня из тела. Только защитные амулеты спасли… которые сейчас дома!

— Давай, делай, что должна! Трогать не станем! — пообещал он внезапно. — Но что-то прикапывать к могилам не позволим. Попытаешься — плохо будет!

Я подняла глаза и посмотрела в его выцветшие. Золотисто-жёлтые и хитрые, как у змеи. Беззвучно усмехнулась правым уголком губ.

— Не шали! — покачал он указательным пальцем перед лицом и исчез.

Я вздохнула.

Бабушка Влада отпустила мою руку и поблагодарила, не знаю за что. Я сухо кивнула ей и повернулась к гробам.

Усопшие — это совсем не страшно! Я привыкла и не боюсь пустых оболочек покойников. В лет пять, может, и было страшно. А сейчас, в двадцать три, это моя нелюбимая, но прямая обязанность! Если соглашаюсь помогать духу, то разбираюсь в его проблемах и довожу до границы Междумирия. Оставшееся тело — это сосуд, а энергетическая сущность, которой помогаю — это основа. Она и есть главное!

Я медленно двинулась к гробику, расстёгивая на ходу рюкзак и доставая игрушку медведя, с намерением положить его возле Влада. Сам рюкзачок хотела положить к ногам, раз он так дорог мальчишке. Но…

— Что внутри? — спросила неожиданно появившаяся Катя.

Я чуть не уронила рюкзак в яму.

— Твою ж… — тихо выругалась я. Остановилась у гроба мальца и принялась копошиться в рюкзаке.

— Не здесь. В игрушке… — подсказала Катя.

Сунув под мышку медведя, я застегнула рюкзак и возложила его в гроб у ног Влада. Затем медленно, стараясь не особо привлекать внимания, взяла медведя в обе руки. Завесившись длинными волосами, принялась внимательно рассматривать медведя. Тогда-то и заметила сзади на нём молнию.

Игрушка-тайник!

Молнию на медведе заело, и она не желала расстёгиваться. Наконец, я справилась с нею под редкие недоумевающие взгляды собравшихся.

Внутри игрушки оказалась плотная бумажка, скрученная в трубочку. Я осторожно вытянула её и медленно, не делая резких движений, размотала. Это оказалась фотография. Сильно помятая. На ней светловолосая девочка лет пяти сидела возле новогодней ёлки. Не очень улыбчивый ребёнок.

— Ты чё?! Живых нельзя класть к мёртвым! — с суровым видом заявила Настя появляясь рядом.

— Знаю! — тихо пробормотала я, но призраки уже исчезли во избежание конфликта с ранговыми.

Я сунула фото в карман. Положила Владу у изголовья медведя, отчего его бабушка всхлипнула. Ранки на голове мальчишки просматривались через грим. Всё же у гримёра руки из задницы!

Погладив мальчика по ручке, я вздохнула.

— Я сделала, что ты просил. Тебе пора идти! — опять вздохнула и отошла.

Работяги подошли к гробу отца Влада и накрыли гроб крышкой, фиксируя её болтами. Держащаяся до этого момента бабушка не выдержала. Её ноги подкосились, руки в отчаянии сжали холодную сырую землю, а плечи затряслись от рыдания. Она начала выть. Очень жутко. Так воют плакальщики на похоронах. Я почему-то вспомнила жуткий вой собаки утром и передёрнула плечами. Это собравшихся обступили ранговые, и с удовольствием «подтягивали» энергию толпы.

Я протиснулась, выходя из скопления людей, дабы не подпитывать духов. Став позади, наблюдала, как гробы заваливают замерзшими комьями земли.

Ничего! Золотистое свечение обычно говорит о том, что Дух может перейти в мир иной… И?

Где. Золотистое. Свечение?!

Я отошла ещё дальше от людей, подметив, что устанавливают кресты. Взялась за лоб, как будто мне это что-то даст:

— Не понимаю… Что не так?!

— Это не его последняя воля? Странно, — удивилась Настя, появляясь рядом.

— Что тебе нужно, надоедливый мальчишка, — принялась трясти Ира бедного паренька.

— Перестань. Он в шоке. Только что побывал на собственных похоронах. Забыла, как это неприятно?! — напомнила Катя.

Ира задумалась и созналась:

— Это было больше двадцати лет назад. Вполне привычно ходить сквозь стены и пугать соседей.

— Попытайся вспомнить, что тебя беспокоило в момент смерти. Почему не ушёл вместе с родственниками? Что тебя держало? — уставилась я на Влада, словно хотела залезть к нему в мозги и покопаться там.

— Я честно не знаю, — сознался он.

Спонсор моего сегодняшнего настроения — тяжкий вздох. Очередной тяжкий вздох!

— Всё, что ты просил, я уже выполнила. Пока ничем не смогу тебе помочь! Можем попробовать завтра ещё раз посмотреть момент смерти.

— Ага, — кивнул грустно мальчик. — Но что делать сейчас?

Этого я уж точно не знала. Я предложила Владу пойти со мной. Поживёт у меня, пока буду думать, как ему помочь. Или Влад может остаться здесь среди ранговых. Он тут похоронен и имеет право здесь находиться. Станет ранговым. У них срок пребывания от десяти до пятидесяти лет. А потом их забирает «Свет», и они уходят, пересекая «черту».

— Соглашайся. Я, например, жалею, что не стала в своё время «ранговой». Сейчас бы уже попивала вино на брудершафт с Цоем в мире ином, а не терпела тупое зудение некоторых блондинистых личностей.

— Или бы ещё лет тридцать тусила на кладбище с бомжами, алкашами и незнакомыми «ранговыми», наблюдая, как твоя могила зарастает травой, потому что к тебе никто не приходит, — произнесла блондинка, презрительно сузив глаза.

— Я лучше пойду с тобой, — сказал Влад, немного надувшись, что предложила остаться здесь.

Я грустно улыбнулась:

— Как пожелаешь, — и засунула руки в карманы. Правая рука нащупала плотный кусок бумаги. — О, кстати… — вспомнила о фотографии. — Это было в твоей игрушке. Что мне делать с этим? — поинтересовалась я, демонстрируя Владу фото девочки.

Влад всматривался в фото очень долго. Наконец, глаза его расширились, и он изумлённо воскликнул:

— Это же…

— Кто? — нахмурила я правую бровь.

Мальчишка воспарил. Я надеялась, что всё-таки к свету, но нет. Его лицо застыло рядом с моим. Я молча моргнула и продолжила взирать, не понимая действий.

— Спасибо. Ты очень добрая! — произнёс Влад. Широко расставив руки, он… влетел в моё тело.

Маленький гадёныш! Я-то решила, что он хочет меня обнять… что по ощущениям тоже плохо, но…

Вероятно, моя оболочка привыкла быть «общежитием». Вместо привычного холода я почувствовала, как моё тело «поглотило» дух Влада. Сильное давление в груди и ощущение, будто голову раскололи напополам.

— Что ты… делаешь? — спросила я, схватившись за виски обеими руками.

Перед глазами всё плыло.

— Тася, Тася, — перед лицом возникла обеспокоенная физиономия Кати, — ты слышишь меня?

Всё расплывается…

— Чё происходит? — спросила Настя с недоумением.

— Мальчишка вселился в тело Таиски, — с интересом заглядывала Ира мне в лицо.

— Сча я его вышибу! — пообещала Настя, но прошла сквозь меня. Ещё раз. И ещё…

Всё такое мутное… Как же плохо!

— Чёт не получается, — нахмурилась Настасья и снова прошла сквозь меня, — не выходит задержаться в теле. Она не пускает! — возмущённо воскликнула рокерша.

— Тася, — обратилась Катерина, — слушай меня внимательно! Оставайся в сознании. Слушай мой голос! Ты должна собрать все мысли и вышвырнуть мальчишку из тела. Ты слышишь?!

— Я… не могу, — просипела я.

— Она не может! — констатировала факт Настя, взмахнув одной рукой в воздухе, — дай-ка, я ещё раз попробую…

— Прекрати! Ты не помогаешь, — окликнула её Катя, — Тася! Оставайся в сознании. Слышишь…

— Что у вас? — перед лицом появилась физиономия утопленника. Меня колбасило ещё больше. — Какая забавная ситуация, — рассмеялся ранговый булькающим смехом.

— Ты знаешь, что можно сделать?

— Она должна разрешить «свежаку» нахождение в теле, иначе может выпасть из оболочки надоооолго! — протянул он, явно получая удовольствие от моих мучений.

— Прошло не так много времени с того момента, когда мальчишка к ней «подселялся». Если он снова подключится к её сознанию, то изъять его будет оч сложно… Кому я это всё говорю вообще? — махнула на него рукой Ирина, наблюдая, как я падаю в междурядье могил и ползу к ограде.

— Эй, спасательница «свежаков», — донёсся голос сквозь противный гуд в ушах, — если хочешь, чтобы пацан выбрался из твоей оболочки, расслабься и дай ему сделать то, что он хочет…

Мне удалось доползти до ограды и, усевшись, опереться на неё. Именно в этот момент почувствовала, как тело перестало подчиняться. Мои мысли больше не подвластны мне.

Ту-дум… ту-дуум… ту-дууум… сердцебиение начинает замедляться.

Горечь, отсутствие мыслей…

Темнота медленно застилает глаза. Страх, обнимаемый равнодушием, ослабляет хватку. И, наконец, прекрасное безразличие, за руку пришедшее с темнотой.

Темнота и безразличие… как же они прекрасны!