Планка абсолюта

— Норма, Амро-о-н, — позвал я, надеясь разузнать, как проблему ночлега решает макака, она ведь тоже оказалась в незнакомом месте. Но проказница не собиралась спать и все хотела улучить возможность напакостить.

— Расслабься, — мне пришлось говорить вслух, дабы отогнать приближающийся страх, — я дальше не пойду. Надо устраиваться на ночь, и ведь каждый раз надо придумывать новый способ, ах, ах!

Норма свисала вниз головой и, должно быть, строила гримасы, но из-за темноты я не мог этого разобрать.

— Идея! — вскрикнул я, — повиснуть на ветке, только вдоль, горизонтально. Всю дорогу таскаю за собой эту сумку и никак не соображу, что внутри страховочная система для высотных работ, все время перекладываю ее с места на место.

Через пятнадцать минут я висел на здоровущем суку, подобно профессиональной макаке. Неожиданно, не в пример остальным дням, с неба стал струиться серебряный свет. Обильно, как во время густого снегопада, просто открывай ладони и лови! Так же, как и снег, небесные хлопья были явлением естественным, некий дождь, который может проникать внутрь. Струи света вымывали усталость, напряжение, суету, пресловутый страх. Под этим мягким ливнем казалось, что джунгли могут быть местом для жизни и даже по-своему красивы. Мне вспомнился Май:

«Вот бы тебе сюда! Зимняя сказка в тропиках — это райское зрелище для заключенных в джунгли». Незаметно я заснул и через час-два был готов двигаться дальше, несмотря на темень. Было ясно, что влияла энергия сильного места, — вершина «Джелоси Маунтейн» была в пределах часа ходьбы. Я все сложил и двинулся вперед. Без оружия, один, Норма где-то коротала ночь. Темное небо озарялось вспышками, будто от молний, слышались раскаты, и тогда по сторонам чудились фигуры людей и зверей. Призрачный человеческий мир был полон сражений из-за ревности, обид, похожим на него был и мир животный, и стоило заострить внимание на призрачном фантоме, как тот начинал замечать и тебя. Еще бы, эти нематериальные фантомы видели телесную форму, конечно, здесь обзавидуешься.

— Я вас не вижу, не вижу и иду дальше!

Мне не хотелось проверять, какой вред могут наделать привидения.

— Говорю тебе абсолютную правду, — я вздрогнул от неожиданного визгливого хрипа динамика, — наш сострадательный Бог предстает перед нами тем, в чем мы поистине нуждаемся.

— Спасибо за напутствие, только зачем пугать?

— По-настоящему тебе нужно что-то одно, и этим самым становится Бог Великой Горы…

Речь, по-видимому, шла о «Джелоси Маунтейн», до вершины которой оставалось совсем немного. Гора взяла резко вверх, и приходилось сперва цепляться руками, подтягиваться, и только затем ноги толкали тело выше.

Я споткнулся и неминуемо покатился бы вниз, если бы не проворная хватка правой руки, — все-таки правая у меня молодец! Мне показалось, я уцепился за корень, но, приблизившись, я смог разглядеть контурную трубу — основной передающий канал зоны «Джей».

Сделав зигзаг, та уходила вверх, и, следуя контуру, я взобрался на вершину, откуда открывался вид на ночные джунгли.

Вначале я не сообразил, что вожделенная высота покорилась, — настолько меня захватило зрелище внизу. Не только небо, испещренное протуберанцами, но и сами бесконечные заросли то тут, то там вспыхивали белым и бледно-фиолетовым. Готов поклясться: то, что предстало перед моим взором, напоминало… живой организм. С севера на юг с большим изгибом шла явно выпуклая s-образная полоса, образованная деревьями. Ее повторяла другая и третья. Попроси меня кто-нибудь сравнить увиденное с чем-то знакомым, я назвал бы это наглядным пособием из кабинета биологии, на котором изображена кора головного мозга.

— Чурба-ч-ч-ок! — послышался голос макаки.

Я не удивился тому, что Норма меня догнала, и показал ей пальцем на вспышки огней, похожие на цветомузыку:

— Что за явление такое? Мы пришли… я пришел из тех краев. Там что, стреляют?

Макака стала неистово чесать свою волосатую макушку, а потом свела указательные пальцы обеих рук так, что между ними сверкнул электрический разряд.

Мне сделалось нехорошо. Увиденное означало, что по всему контуру в тех местах, где я шел с проверкой, теперь вспыхивали короткие замыкания. Охранник меня изничтожит!

— Но, минутку, как вспышки возможны сразу в нескольких местах, тут что-то другое…

— Волненья прочь! — динамик заговорил совсем другим голосом, — твоя власть ни при чем!

Такого тона у динамика не было. Я давно люблю радиотехнику и могу разобраться в оттенках звучания стереосистем. То, что я услышал, не было звуком электрического происхождения. Слишком чистый тембр, пришедший ниоткуда, радиоприборы так говорить не могут.

Здесь, на вершине, не было ни Бога, ни короля, вообще никого, кроме нас с Нормой. Я стал разглядывать площадку вокруг. Ничего особенного, хотя специфика проявилась скоро. По неровной окружности были выложены камешки. Окружность меньшего диаметра повторяла первую, затем шла еще одна.

— Царственные особы привыкли отдыхать по ночам, — величественно произнес тот же голос, — часы трудной работы должны сменяться благодатным сном!

— Вон оно как? — меня очень изумило услышанное. Но расспрашивать радиоприбор — дело недостойное, как я уже понял.

Мне стало ясно, что Бога я не увижу. Во мне проснулся гнев, захотелось топать ногами и всячески выражать неудовольствие. Я задрожал от охватившего меня чувства и даже услышал, как у меня стучат зубы. Возникшая злоба была необъяснимой. Меня взбудоражили не призраки джунглей, не ужасные звери, не Норма — мной овладело некое безотчетное чувство, и следующий день стал казаться непроницаемым, хотя опасности я не видел. Могли напасть звери, но и это предчувствие притуплялось день ото дня. Но чего тогда я боялся, отчего у меня стучали зубы?

Надувательство с Богом не могло разозлить меня так сильно — каким же надо быть, чтобы поверить, что Творец сущего живет в окружении примитивных макак в заброшенных джунглях? Мне не было дела ни до Бога, ни до его подопечных, которые все это время так меня донимали. Оставалось объяснить свое состояние нервным расстройством и недосыпанием.

Когда Норма перестала на меня таращиться и закрыла глаза, я улегся на теплые камушки, надеясь немного поспать. Я погасил факел, и глаза перестали различать предметы, звуки отдалились, будто кто-то убавил громкость. Беспокойно возилась Норма, то шурша у меня в ногах, то копошась где-то позади головы, во всем остальном царило равновесие и тишина. Усталость и нервное утомление взяли свое, я погрузился в дрему и стал чувствовать, будто с меня спадает тяжесть, но сон не приходил.

Я поймал себя на мысли, что завидую местному Богу, — он-то спит себе, невидимый, и в ус не дует. Я тут два дня шел, не жалея себя, удирал от макак, ночевал как попало. Глупость, конечно, — я его и не видел, и не слышал никогда в жизни, но этому незримому и непознаваемому завидовал. И что за непонятное место?! Как эта инфекция влияет на рассудок: ведь и не нравится, и неуютно с этим чувством, и оно жжет и стрекает, будто крапива. Хочется почесать ожог, но когда почешешь, зуд становится еще сильнее; такова эта гора зависти «Джелоси Маунтейн».

«Ну, куда ты пойдешь, — заверещал во мне старый друг сомнение, — через три часа придет охранник и заставит работать. Ты не спал, ослаб, болен местной заразой… Постой, у тебя остался найденный клад, может, подкупить эксплуататора да нормально выспаться? Охранник только того и ждет. Хотя не буду…»