Согласна умереть

В первый же рабочий день на машиностроительном заводе он вспомнил, о чём ещё, кроме телесериалов, говорили бабушки-дворничихи тяжело переживаемых девяностых. Они говорили о смертях. У этой умер сын, у той или того убили внука. И импортное слово «мафия» звучало то да потому из их уст. В первый же день Готовцев услышал разговор двух сотрудниц о мафии и узнал, как зовут главного мафиозника города. И с какой буфетчицей он сейчас живёт.

А обе эти сотрудницы, соседки по кабинету, жили с пьяницами, один из которых к тому же был бандитом. У обеих — алкаши. И это при том, что Рита Валова и Светлана Тюликова совершенно не похожи друг на друга. Одна высокая и полная, а другая худенькая, маленькая, бледно-синенькая, у которой и верхний и нижний пределы артериального давления были неправдоподобно низкими. Последняя, Тюликова, ходила без очков, Валова — в очках, за стёклами которых находились внушительного размера глазные яблоки. И если бы не очки, а также не верхние и нижние веки, цепко и основательно ухватившие огромные эти шары, то Валова… Впрочем, и без того Рита Валова не производила впечатления женщины привлекательной, побуждающей окружающих её мужчин обнаруживать какие-то особенные движения в своих организмах.

Однако её сожитель Ульянкин, осведомлённый о достоинствах Риты, возможно, более чем кто-либо другой, расставаться с нею не желал. Он многократно бросал пить, чтобы подготовиться к кодированию, иглоукалыванию и иным вмешательствам в его взаимоотношения с алкоголем. А взаимоотношения эти уже достигли опасной черты, за которой нет ни спиртного, ни женщин, ни радостей и страданий, с ними связанных.

Рита рассказала о том, как недавно он выпил обнаруженный им в домашней аптечке салициловый спирт, а потом блевал, долго, натужно, до черноты. И желудок его, если бы не узкая трубка пищевода, без сомнения, охотно вывернулся бы наизнанку.

В конце рабочего дня Готовцев взял чистый лист бумаги и крупными буквами написал на нём: «Здесь покоится человек, который мог летать». Он хотел в качестве эпитафии прикрепить этот лист бумаги к своему столу, но передумал. Порвал и выбросил его в урну. До его смерти как поэта никому нет дела. А смердеть он будет не более окружающих. Не превышая ПДК.

Ещё когда Готовцев, выйдя из отдела кадров (это было накануне, в понедельник), стоял в пустом коридоре заводоуправления и вспоминал, куда ему велели идти, влево или вправо, чтобы познакомиться с будущими коллегами, новый мир показался не вполне реальным. И в первую очередь ввиду малонаселённости его.

А потом из какой-то из дверей, а их было очень много, вышел мужчина лет сорока, этакий в меру упитанный эпикуреец в затемнённых очках, и неспешно направился в сторону Готовцева. Спросить у эпикурейца, что ли?

Позади скрипнула дверь с табличкой «Отдел кадров», и вышел только что занимавшийся Готовцевым начальник отдела кадров по фамилии Горский.

— Не заблудились? — поинтересовался он. — Да вот вас сейчас Вадик, наш зам, и проводит. Вадим, вы же к себе? — обратился он к приближающемуся мужчине в затемнённых очках. — Кабинет технологов, тот, в котором Маргариты сидят, товарищу не покажете?

— С удовольствием, — охотно откликнулся Вадим-Вадик и, не останавливаясь, протянул руку Готовцеву. — Будем знакомы. Вадим. Ну или… Да, примерно так.

— Михаил, — уцепился за руку шествующего мимо Вадима Готовцев.

— Значит, ещё один запасной технолог? Запасной технолог — в запасную группу технологов. — Вадим отпустил руку Готовцева. — В преддверии, так сказать, великих свершений. Кабинет перенаселённый, но… Да, три дамы в расцвете лет. Можно вам позавидовать. Впрочем, кажется, все они не свободны. Хотя… Однако будьте осторожны.

— Ревнивые мужья?

— Мужья? Ну, у одной… Да, нечто невнятное. Ну, один из юристов наших. Тихий алкашик. Вторая, похоже, боксом увлекается. А третья…

— Что с третьей?

— Эта — красивая женщина. И… Ну, сами понимаете. Вы раньше где жили?

— Я местный, можно сказать. Уезжал, правда, но уж сто лет как вернулся.

Вадим остановился у одной из дверей без таблички и, открыв её, кивнул Готовцеву. Затем, войдя следом за Готовцевым в кабинет, представлявший собою просторную комнату с четырьмя столами, провозгласил:

— Внимание! С завтрашнего дня, милые дамы, штукатурку и последующий макияж накладываем дома. Представляю вам Михаила, вашего нового коллегу. — Вадим обернулся к Готовцеву. — Михаил, знакомьтесь. Самая фактурная красавица — Рита, самая миниатюрная красавица — Светлана, а… А где, я не вижу, Маргарита Заплатина?

— Да и мы не видим, — ответила «фактурная красавица» Рита Валова и откинулась на спинку стула.

— Второй уж день не видим, — добавила «миниатюрная красавица» Светлана Тюликова.

— Ну-у, что ж, — протянул Вадим. — За сим откланиваюсь. Дела.

Вадим приветственно вскинул руку, качнул ею вправо-влево и вышел. Готовцев остался стоять у двери.

— Вы уже с сегодняшнего дня? — поинтересовалась Светлана.

— Нет, — повернулся к ней Готовцев и обнаружил на лице женщины приветливую улыбку и… не очень удачно закрашенный синяк. — Я завтра выхожу. А начальник отдела, мне сказали, в другом кабинете.

— И в другом городе, — ответила Рита. — Он всё больше в разъездах. Подготовка к производству новой машины. За него Рындин, который с больничного не вылезает. — Вы присаживайтесь. Да хоть за стол свой. Этот, который напротив Светланы. Откуда сами-то?

— Землянин. Свой род веду от Адама и Евы, — сообщил Готовцев и окинул взглядом стол, за которым ему предстояло прожить изрядный кусок своей жизни.

— Ясно. Родственник, — печально улыбнулась Рита. — А мой урод — от макаки.

— Ваш муж?

— Ульянкин мне не муж. Он — ёбарь.

Готовцев смущён.

— Вы когда вливаться в коллектив планируете? — спросила Светлана.

— Вливаться в коллектив?

— Ну да. Можно в пятницу эту. А можно и с получки.

— Ах, вливаться! — спохватился Готовцев. — Давайте в пятницу.