Славянский сокол

К тому времени, когда закончились приготовления к состязанию стрелков из лука, погода разгулялась, солнце над ристалищем стало жарким, но поднялся легкий свежий встречный ветерок, который только добавил интригу в предстоящее событие. Не каждый из стрелков умеет одинаково хорошо учитывать скорость встречного ветра. Даже боковой бывает рассчитать легче, давая запас влево или вправо. Боковой ветер не трудно определить по наклону ветки ближайшего дерева, чего невозможно сделать при ветре встречном. А здесь следовало еще правильно подобрать оперение для стрелы, чтобы она не уходила выше мишени и не зарывалась наконечником в землю. Более того, самые опытные знали, что каждая неровность поляны, небольшой подъем или впадина, сыграют свою роль, повернув встречный ветер в сторону земли или подбросив поток вверх. И все это следовало предвидеть.

Пять мишеней выставили в дальнем углу ристалища, а стрелок должен был стоять в углу противоположном. Таким образом, выбиралось наибольшее возможное расстояние для прицельной стрельбы. На всякий случай, рабочие раздвинули берфруа так, чтобы и мишени можно было перенести дальше, и сами зрители таким образом не угодили в зону возможного попадания стрелы.

— Где-то здесь должен быть славянин из бодричей, не знающий франкского языка, которому я обещал желать успеха, — вспомнил король.

— Славяне стоят отдельно, ваше величество, — маршальским жезлом показал граф Оливье на группу из девяти воинов. — Мне уже все рассказал герольд. Они презирают стрельбу по таким мишеням, с которой начинают наши лучники и саксы. И сами вступят в дело только тогда, когда наши закончат и выявят победителей. Славянская мишень ставится дальше шагов на пятьдесят-семьдесят. Только самые лучшие из наших и из саксов будут соревноваться вместе со славянами.

— Да, славяне лучшие стрелки из всех, кого мне доводилось видеть. Говорят, они получили свое умение от скифов. Алкуин, а не могут наши оружейники делать такие же луки, как у славян? — спросил Карл.

— Если их хорошенько подучить, ваше величество, они постараются. Хотя для большой армии эти луки и дороговаты. Беда в другом…

— В чем беда?

— В том, где взять таких лучников или, как они их называют сами, стрельцов.

— А разве наши, имея подобные луки, так не сумеют?

Алкуин отрицательно замотал головой.

— Славяне обучают стрельцов с детства, ваше величество. Мне доводилось наблюдать у вагров мальчиков, которых заставляют целый день стоять с камнем в вытянутой левой руке, а правой рукой, с камнем потяжелее, водить вперед и назад, словно они натягивают тетиву. Вы обратите внимание на внешний вид их стрельцов. Как правило, это самые сильные мужчины. Им не обязательно иметь широкие плечи, но руки у них такие мощные, что по толщине могут сравниться с ногой иного человека. Сила в этих руках чрезвычайная.

— Разве ваше величество не помнит, — спросил Оливье, — как-то в испанском походе мы захватили целый воз арабских луков… Они и формой, и размерами напоминают славянские, только чуть-чуть послабее в натяжении. И вооружили ими своих стрелков. Сначала это вызвало радость, но в бою оказалось, что нашим просто не хватает сил.

— Для стрельбы из таких луков нужна специальная подготовка^[12], — добавил Алкуин. — Создание системы обучения стрельцов могло бы занять много лет, и при своей жизни мы не смогли бы еще, пожалуй, увидеть результатов.

— А славяне?..

— У них, ваше величество, эта система работает веками, — сказал Алкуин. — Она создана давным-давно, никто и не припомнит когда. Я специально интересовался этим вопросом, предвидя ваш интерес.

Тем временем состязание стрелков было уже в полном разгаре.

Сначала каждому участнику давалось по три попытки. Все три стрелы должны были попасть в красную мишень, нарисованную на большом деревянном щите. И уже после первого упражнения более половины стрелявших заняли места на берфруа. У кого одна, у кого и две стрелы вышли за круг. Два десятка оставшихся стрелков повторили упражнение. Новый отсев отправил на берфруа еще треть. И так до тех пор, пока не осталось шестеро, у которых все стрелы дважды попали точно — три франка из королевской армии и три сакса из окрестных лесов. Только тогда герольд пригласил на стрельбище славян, которые молча и слегка снисходительно посматривали на соперников.

Мишень передвинули шагов на тридцать.

— Это слишком далеко, — в один голос стали утверждать франки.

Саксы молчали, смотрели угрюмо не столько на славян, сколько на франков и стискивали зубы. Они, как ближайшие соседи, знали, что для славян это только начальная дистанция. Знали, что их луки, как, впрочем, и луки франков, только-только позволяют выстрелить на такую дистанцию прицельно. Еще хотя бы десяток шагов, и можно было бы уходить с ристалища без всякой надежды выглядеть достойно. Но с франками им потягаться хотелось.

— Я хочу подойти ближе, — внезапно сказал Карл. — Мне интересно посмотреть на вагров и бодричей.

— Там восемь вагров, ваше величество, подданных князя Бравлина Второго, и только один ободрит, — уточнил граф Оливье. — Тот самый, который не знает франкского языка.

— Возьмите с собой приз. Я лично вручу его победителю.

Алкуин достал из ларца большой рог, изящно отделанный чеканным серебром и наполненный золотыми монетами. Часть монет ссыпалась в ларец, и аббат аккуратно вернул их в рог, закрыв сверху небольшим покрывалом из тяжелой серебристой парчи.

— Я беру с собой только Алкуина и Оливье, — сказал король придворным, поднявшимся, чтобы сопроводить монарха. — Алкуин знает славянские языки, а Оливье, как маршал турнира, знает распорядок. Остальные пусть смотрят отсюда и не закрывают действо простым зрителям.

Король спустился из ложи и скоро оказался около стрелков. Славяне тянули жребий, кому за кем стрелять. Но первыми все же предстояло выполнить упражнение франкам и саксам, как наименее способным на победу.

Пятеро из оставшихся вышли к рубежу, обозначенному положенным на землю копьем. Карл встал рядом со своими солдатами и присмотрелся к мишени. Ему она показалась едва видимой, и король удивился, как можно с такого расстояния попасть в круг размером в две сложенные вместе ладони. И это удивление заставило его посмотреть на своих воинов с уважением. Они готовились долго, поднимали и опять опускали луки, прислушивались к ветру, настраивались. При стрельбе с более короткой дистанции такой тщательной подготовки Карл не заметил.

Наконец стрелы просвистели одна за другой. Последовала новая пауза, вызванная подготовкой. И опять стрелы умчались в сторону мишеней. Наконец, последний выстрел. После этого герольд при мишенях вышел из укрытия проверить результат стрельбы и отмашкой жезлом показывал результат каждого участника. Только трое франков сумели попасть в мишень дважды. У двух саксов оказалось по одному попаданию.

— Я никогда не думал, ваше величество, что смогу попасть даже один раз, — грустно сказал седобородый франк, проходя мимо короля. — А я всегда считался в нашей армии одним из лучших стрелков. Впрочем, все лучшие здесь и собрались, ваше величество. И мы просим вас простить нас, что не можем сравниться в умении с этими людьми.

— А я никогда не думал, что в моей армии есть такие меткие стрелки. Я поздравляю вас с успешным выступлением, господа.

Карл достал из кармана горсть золотых монет, специально припасенную для этого, и высыпал ее в широкую ладонь седобородого.

— Это вам и вашим товарищам…

Стрелки поклонились.

Итак, все они выбыли из борьбы за приз. Теперь в дело вступили четверо вагров и последний из саксов. Но пока сакс готовился к первому выстрелу, славяне просто, почти не целясь, выпустили по три стрелы и отошли в сторону. Пришлось дожидаться сакса. Но когда герольд при мишенях дал отмашки по каждой мишени, оказалось, что сакс не уступил славянам и остался в числе соискателей приза.

Оставшиеся вагры и бодрич отстреляли так же быстро, как первые. Мишень передвинули еще на двадцать шагов. Славяне переговаривались между собой, ничуть не смущаясь дистанцией, а сакс хмурился и качал в раздумье головой. А когда герольд при мишенях дал отмашку о готовности, сакс махнул рукой и, не говоря ни слова, ушел на берфруа к товарищам.

— Он правильно сделал, — сказал Алкуин. — Его стрелы слишком коротки для такой стрельбы.

— А я уже приготовил горсть монет ему в подарок, — Карл поморщился. — Но подарка достоин только тот, кто борется до конца. Пусть даже без надежды на победу, но борется и старается победить хотя бы самого себя.

Король досадливо отвернулся, и взгляд его упал в ресе, где несколько рыцарей и оруженосцев верхом наблюдали за состязанием.

— Оливье, Оливье… — растерянным полушепотом позвал Карл графа и даже слегка пошатнулся, словно у него закружилась голова.

— Я здесь, ваше величество, что случилось? — Оливье сразу заметил, как король побледнел.

— Оливье, у тебя молодые глаза. Посмотри, что за рыцари наблюдают за стрельбой из ресе.

Оливье повернулся и приложил ко лбу ладонь, выставив ее наподобие козырька, чтобы солнце не мешало ему как следует рассмотреть рыцарей.

— Я вижу, ваше величество, князя Бравлина. Это естественно, он пришел посмотреть на своих стрельцов. Следом за ним, вы и сами узнали, наверное, по черным доспехам и одеждам, мой друг Салах ад-Харум, для которого подобные массовые зрелища в диковинку. Кроме того, в его родной стране стрельба из лука считается почетным занятием, и все цари прекрасно владеют этим оружием. Наверное, Салаху любопытно посмотреть на стрельбу славян. Чуть в стороне от них сакские рыцари, которых я видел вчера.

— Дальше, дальше, кто там дальше… — опять шепотом поторопил Карл.

— Я смотрю, ваше величество… — Голос Оливье сел и заметно задрожал.

— Кто это?

— Ах! — вдруг успокоился граф. — Должно быть, это про него говорил вчера Сигурд, а сегодня утром к этому рыцарю должен был поехать Бравлин, чтобы попросить его участвовать в завтрашнем меле. Это какой-то аварец… Кажется, да-да, его зовут князь Ратибор. У рыцаря славянское имя потому, что он по матери славянин. Сигурд так и сказал: «аварский великан»…

— Ты уверен? Оливье, дорогой мой, посмотри как следует…

— Я вижу, ваше величество, и понимаю, что привело вас в замешательство. Да, я тоже сначала вздрогнул. Этот рыцарь фигурой сильно напоминает вашего племянника. И рост тот же, и посадка в седле схожая.

— Я попрошу тебя, граф, сходи, посмотри сам… У меня сердце колотится, как у птицы. Посмотри, прошу тебя…

— Да, я сейчас…

Оливье и сам сомневался и волновался. И потому торопливо пошел вдоль барьера к ресе. Тем временем король повернулся к Алкуину:

— Аббат, ты не помнишь вчерашнее письмо соглядатая из Тоскании?

— Относительно переговоров герцога Дезирея с Аварским каганатом?

— Да.

— Я просмотрел его только мельком, ваше величество, и еще не приступал к работе над ним. Там говорится, что герцог Дезирей пригласил к себе послов каганата, с тем чтобы выработать подробный план действий против вас. Что вас еще интересует?

— У тебя же, друг мой, прекрасная память…

— Я, ваше величество, не имею оснований на нее жаловаться, — поклонился Алкуин.

— Так вот, кто ведет переговоры с аварской стороны?

— Сейчас вспомню, ваше величество… Сейчас вспомню… Да, некий аварский князь по имени Ратибор.

— Правильно. Мне тоже казалось, что именно Ратибор. Ты слышал про такого князя?

— На него, ваше величество, если вы помните, в свое время жаловались еще греческие послы. Ратибор считается специалистом по быстрым рейдам во внутренние греческие провинции. Скажем так, это Сигурд аварского покроя. Сухопутный пират, специализирующийся на греческих провинциях. Грабит, но не желает давать сражения…

— Да-да, точно, — нахмурился король. — И где Ратибор сейчас должен, по-твоему, находиться?

— В Тоскании, больше ему пока находиться негде. Переговоры не закончились. Письмо пришло только вчера. Наша почта работает исправно, и гонцы не теряют время. Только в Тоскании, ваше величество, и пробудет там еще долго.

Карл загадочно улыбнулся.

— Я рад, что ты в этом так уверен.

— А в чем дело, ваше величество?

— Нет-нет, просто ты доставил моему сердцу несколько приятных минут. А может быть, и нечто большее… Давай смотреть за стрельцами. А то мы пришли сюда ради этого, а сами отвернулись. Кто из них еще выбыл?

— Осталось четверо, ваше величество. Три вагра и бодрич, который, должно быть, невероятно счастлив от вашего внимания. Он постоянно косится в нашу сторону. Как бы не спутал нас с мишенью.

— Нет. У него не злое лицо. И стрелок он отменный. Я буду рад, если он окажется победителем, пусть даже он и не говорит по-франкски.

Король разговаривал с Алкуином, а сам то и дело бросал косые взгляды в сторону ресе.

Вот граф Оливье подошел к Бравлину, поздоровался за руку и похлопал по холке гнедого коня князя. Разговаривают. Долго разговаривают. Оба оборачиваются в сторону рыцаря, назвавшегося Ратибором. Ясно, что говорят о нем. Что-то спрашивает у них сарацин. Тоже смотрит в сторону Ратибора. Вот подъехал к ресе Аббио. Сам весь в черном и на вороном коне, под стать Салаху ад-Харуму. И знаменитый хвост выходит из вершины шлема и падает эделингу на левое плечо. Аббио спрашивает про стрелков и показывает в сторону короля. Досадливо махнул рукой. Должно быть, ему сказали, что все саксы уже выбыли из борьбы за приз. Приехали Кнесслер и барон Борк. Рыцарей больше интересует состязание стрелков, чем незнакомый рыцарь. Оливье решается и подходит прямо к тому, кого назвали Ратибором. Рыцарь больше кивает, а говорит сам граф. Граф возвращается. Так же неторопливо, вдоль барьера, словно и не понимает, что король сгорает от нетерпения.

А у стрелков тем временем настали самые горячие времена. Мишень передвинули еще на пять шагов. Дожидаясь Оливье, король вышел на боевой рубеж, попытался рассмотреть мишень с места стрельбы. И очень удивился, что по такой цели вообще можно стрелять. Маленькая красная точка вдали. И даже, показалось королю, мерцает. Нет. Попасть в нее — это невообразимо.

Претендентов на приз осталось двое — сухощавый вагр неопределенного возраста с очень мощными, как и говорил Алкуин, и жилистыми руками, сравнить которые можно разве что с ногами обыкновенного человека, и бодрич. Теперь уже, убедившись в их мастерстве, герольд при мишенях не прятался в укрытие, а стоял только в трех шагах, давая отмашку жезлом об удачных выстрелах. Уступать не хотел никто. Теперь стреляли сосредоточенно, выверяя каждое движение руки и дуновение ветра. И каждая стрела попадала в цель.

— Алкуин, что у них за дощечки на левой руке? — спросил король.

— Это, ваше величество, костяной защитный щиток. Без такого щитка стрельцы рискуют остаться однорукими — слишком сильно бьет тетива.

— А почему наши не носят таких дощечек?

— Носят, ваше величество. Только не все, а особые неженки. Остальные обходятся толстой войлочной рукавицей.

— Значит, ты славян относишь к неженкам?

— Не в этом дело, ваше величество. Наш лук не может так сильно бить тетивой. Для этого он должен быть вполовину сильнее, чем сейчас.

— Одно утешение — в королевстве не будет одноруких… — сердито сказал Карл.

Подошел Оливье.

— Что? — коротко спросил король.

— Я хотел бы, чтобы это было так, ваше величество. Но я в сомнении.

— Чем твое сомнение вызвано?

— Ратибор не снимает шлем с полумаской, а сразу от полумаски у него начинается бармица. Никто не видел его лица. Разговаривает он с сильным акцентом, словно очень плохо знает франкский язык. Из-за этого невозможно разобрать голос. Я спросил Ратибора…

— Это не Ратибор.

— Что, ваше величество?

— Это не Ратибор. Я вчера получил письмо из Тоскании от тамошнего соглядатая. Князь Ратибор представляет своего кагана на переговорах с герцогом Тосканским Дезиреем.

— Тогда кто же этот рыцарь?

— Я хотел у тебя спросить…

— Я в растерянности, ваше величество. Отдаленное сходство с Хроутландом есть, это несомненно, но я не решусь утверждать… Кроме того, семь лет может так много изменить в облике любого человека. И даже в голосе.

— Ладно. Посмотрим. Хроутланда лучше всего видно в бою. Завтра будет меле…

— Этот рыцарь будет в нем участвовать, ваше величество, на стороне саксов под командованием герцога Трафальбрасса.

— Вот и посмотрим…

— Ваше величество, — обратился к королю герольд. — Эти два стрельца уже израсходовали почти все стрелы, и ни один из них не промахивается. Мишень отнесена на предельное расстояние. Дальше нельзя. Мы не можем определить победителя.

— И что? — спросил Карл.

— Я предлагаю разделить приз между ними и объявить победителями обоих.

— Делиться, ну уж — нет! — воскликнул бодрич, которому уже было известно предложение герольда. — Победитель должен быть один!

Алкуин перевел это восклицание королю.

В это время зашумели и бешено захохотали берфруа. Карл вместе со всеми обернулся.

— Боже мой… — ужаснулся Алкуин. — Это же брат Феофан.

— Очевидно, до него только сейчас дошли удары дубинок, — сказал король. — Иначе отчего бы он так сильно шатался. Посмотрите, у вашего брата Феофана даже ноги не сгибаются.

Брат Феофан шествовал животом вперед, одна пола сутаны так и осталась заправленной за веревку, как была утром, во время поединков на дубинках. Сандалию с правой ноги монах где-то потерял, и сейчас правая нога была босая. Он появился прямо из-за мишени и шел к группе стрельцов, даже не видя, что среди них находится и сам король. Все молчали и ждали продолжения. Даже турнирные стражники не решились вытолкать монаха хотя бы в ресе.

Брат Феофан под хохот и улюлюканье берфруа уже преодолел с великим трудом треть дистанции, когда стрелец-бодрич вдруг выступил на боевой рубеж.

— А вот так кто-нибудь из вас сможет? — воскликнул он, покопался в своем туле и достал новую стрелу, выбрав ее по непонятному другим принципу.

Алкуин опять перевел слова бодрича Карлу.

— Что он хочет делать? — поинтересовался король.

— Я думаю, он застрелит брата Феофана.

— Я его тогда на тетиве повешу!

Бодрич натянул лук, но целился он, как все видели, вовсе не в монаха, закрывающего собой мишень, а куда-то чуть ли не в берфруа.

— Что он делает? — опять воскликнул Карл. Он увидел, как заметались люди на скамьях, не зная, кого из них стрелец выбрал. — Он сошел с ума. Остановите его!

Герольд бросился к Барабашу, но было уже поздно. Стрела сорвалась с тетивы.

Все берфруа молчали.

— Он попал… — тихо сказал Алкуин. — Посмотрите на герольда при мишени. Бодрич попал в цель. Его стрела летела по дуге…

Только сейчас все увидели, что герольд при мишени дает отмашку жезлом, означающую, что стрела в самом деле угодила в цель.

— Сможешь так выстрелить? — возбужденно спросил Барабаш у недавнего соперника.

— Нет… — тот отрицательно закачал головой. — Я слышал про такую стрельбу, но сам так не умею.

Алкуин перевел.

Карл стоял в растерянности.

— Но такого же не бывает! — сказал он.

Алкуин перевел его слова бодричу. Тот поковырялся в туле, достал новую стрелу, вернулся на рубеж и снова при полной тишине выстрелил. Герольд при мишенях дал отмашку жезлом.

— Бывает? — спросил Барабаш у короля. — Бывает… — сам же за короля ответил.

Карл молча выгреб все золото, что было у него в карманах, и пересыпал в ладони стрельцу. Потом принял из рук Алкуина рог, наполненный такими же монетами, и вручил Барабашу.

— Такого я никогда не видел! — сказал он и пошел к своей ложе прямо через ристалище.

Алкуин задержался и по-славянски спросил у стрельца:

— Может быть, ты расскажешь мне, в чем секрет?

— Какой уж тут секрет… — пожал плечами смущенный Барабаш, ссыпающий монеты себе в шапку. Он никогда раньше не держал в руках такого богатства, и сейчас бедному стрельцу трудно было оторвать от монет взгляд. — Просто в моей стреле все перья были из правого крыла…^[13]