Жизнь на пути всех зол. Взгляд на историю Румынии и Молдавии

Настало время укромных горных долин и густых лесов. Они были самым близким и естественным укрытием для людей, бежавших от нашествий с обжитых мест нынешних Трансильвании и Валахии. Они стали прибежищем румынского народа на многие века. Климат в долинах и предгорьях был пригоден для выживания — в распоряжении их обитателей имелись прекрасные пастбища, запасы чистой воды, обширные леса. Но пригодные для возделывания земли были дефицитом, их надо было расчищать от вековых деревьев, более холодный, чем на равнинах, климат налагал дополнительные ограничения на развитие земледелия. Так что упадок материальной культуры, который пришлось пережить бывшим римлянам, был очень глубок.

Народ, часть которого еще недавно жила в благоустроенных городах, за время жизни, возможно, всего лишь одного поколения превратился в ютящихся в хижинах среди гор и лесов пастухов. Произошло не только исчезновение городской жизни, но и глубокий упадок земледелия. Об этом опять же нет свидетельств письменной истории, но здесь на помощь приходит сам язык румын. Если слова, относящиеся к скотоводству, имеют в нем латинские корни, то употребление латинских земледельческих терминов сильно сократилось, так что потом многие из них были заменены словами из языка славян — народа, с которым румыны познакомились уже гораздо позже.

То же самое можно сказать и про слова, описывающие общественные отношения. Латинское или дакийское происхождение имеют только элементарные, базовые понятия — mosie (наследие, родина), tara (страна). Почти все слова, обозначающие различные ступени государственной и военной иерархии в средневековых румынских государствах были славянскими, греческими, тюркскими. Так что потомки римлян вернулись к жизни в условиях соседских общин или, самое большее, в рамках объединений нескольких деревень, расположенных в одной долине. Через несколько поколений население Дакии забыло про цивилизованную жизнь (чему помог и исход элиты во время эвакуации римских войск и администрации) — в конце концов, и в римские времена подавляющее большинство населения провинции вело простую и примитивную жизнь в деревнях. Просто исчезла иерархия, которая была построена сверху на этом фундаменте.

Не исключено, что многие простолюдины испытывали облегчение от исчезновения цивилизованной надстройки, но и трудности адаптации к более примитивным общественным структурам были немалыми, что тоже нашло отражение в лингвистическом наследии. Латинское происхождение имеют несколько слов относящихся к системе правления — judet (небольшой территориальный округ), jude (правитель этого округа). Они происходят от латинского слова, обозначающего судью. То, что предки румын в течение долгого времени не создавали более обширные и сложные политические структуры, вполне объяснимо, но применение юридической лексики для обозначения общинных старейшин весьма любопытно. У любого первобытного народа глава общины выполнял судебные функции, но первоисточник его легитимности был все же другой. В первую очередь он был отцом большого семейства, а уже этим оправдывалось предоставление ему остальных полномочий. Древние румыны уже прошли искус цивилизованного общества, и их вожди становились таковыми просто в силу потребности общества в управлении его делами, без каких-либо более возвышенных обоснований.

Среди разноплеменных колонистов и покоренного местного населения не могло быть того внутреннего единства, которое имеет основанное на сети родственных связей первобытное племя. Вряд ли легко далось возвращение к совместному владению общинными угодьями, после господствовавшей в Риме системы частной собственности на землю. Из той пестрой смеси древних верований разных народов и нескольких новых религий, претендующих на звание универсальных, какой была религиозная жизнь Римской империи времен эвакуации Дакии, не могла сразу возникнуть и сплачивающая народ вера в общих богов.

Надо полагать, пастухи коротали время не только за молитвами неведомым богам, но и за сочинением песен. Их отголоски дошли до нас в самой знаменитой румынской балладе «Миорица». Ее зачин хорошо подходит для героического эпоса — бродящий по Карпатам пастух узнает, что его хотят убить. Только вот дальше никаких побед над злодеями не следует. Нет даже попытки сразиться с ними. Герой румынского эпоса оплакивает свою судьбу и рассказывает, как его лучше похоронить.

А еще есть старорумынское слово oastea — войско. Оно происходит от латинского hostis — неприятель. То есть армия для многих поколений румын ассоциировалась только с приходившими на их землю завоевателями. Создать собственное войско они, судя по всему, не пытались.

Большая часть пути назад в первобытное общество была успешно пройдена при помощи приходивших в бывшую римскую Дакию многочисленных варварских племен. К моменту образования на румынской территории новых государств там существовал развитый и жизнеспособный мир крестьянских общин, распоряжавшихся общей собственностью, управлявшихся старейшинами-судьями и умевших собирать собственные ополчения. Только этот мир получился менее энергичным, воинственным и самоуверенным, каким-то менее убедительным, чем древняя Греция, древняя Германия, древняя Русь и другие варварские народы, начинавшие цивилизованную историю «с чистого листа». Как баллада «Миорица» по сравнению с «Илиадой» или «Песней о Нибелунгах».

Кроме того, эти жители деревень пользовались очень странным словом для обозначения земли. Это слово pamint, и происходит оно от латинского pavimentum — мостовая. Народ, который в течение, по меньшей мере, 800 лет не знал никаких городов, а в течение еще нескольких веков видел лишь очень небольшие и примитивные крепости и рынки, где никаких мостовых не было и в помине, обозначал важнейшее для себя понятие таким чисто городским термином. Как же велика должна была быть тоска вынужденных покинуть свои города бывших римлян по прежней жизни, если они смогли навсегда внушить населению чисто сельской страны, что поверхность, по которой оно ходит, следует называть мостовой.

Падение в глубины нищеты и примитивности, несомненно, стало трагедией для людей, еще помнивших о том, что раньше их уровень жизни был существенно выше. Но бедность стала и их главным щитом против завоевателей. Абсолютным убежищем от готов и гепидов горы и леса, разумеется, быть не могли. Но когда они приходили туда и видели людей, с которых почти нечего взять, они вряд ли вели себя жестоко.

Опыт Дакии был предупреждением Римской империи об ожидавшей ее судьбе. Готы стали первым народом, получившим власть над бывшей римской территорией. Их гордости, несомненно, льстило, что новые подданные выражали свою покорность господам на латыни — языке великой и древней империи. Очень может быть, воспоминания о том, что римляне тоже могут быть рабами, помогли готской армии в 410 г. бесстрашно атаковать столицу сверхдержавы того времени. Но за 30 лет до этого события они вынуждены были покинуть Дакию.

Правление готов продолжалось около 100 лет. За это время сменилось 2 — 3 поколения потомков римлян. Они привыкли к своему новому положению живущих в горах пастухов, скорее всего вновь возросло земледельческое население ставших безопасными равнин, народ стал богатеть. Готы сделались не страшными, а привычными, особенно после того, как обнаружилось, что взимаемая ими дань менее обременительна, чем налоги империи.

Последнее обстоятельство могло послужить причиной дополнительного притока романского населения в Дакию уже после ее оставления римскими войсками и администрацией. Вскоре после эвакуации Дакии порядок внутри империи был восстановлен и укреплен императорами Диоклетианом и Константином. Но оборотной стороной этих перемен стало усиление деспотического характера государства, расширение бюрократии, рост налогов и коррупции. Это, несомненно, вызывало у многих подданных желание покинуть ставшую слишком жадной родину. Варварский мир был чуждым и опасным, а вот латинский очаг за пределами империи мог дать приют мигрантам. Разумеется, им вряд ли следовало рассчитывать на процветание, но все же карпатские долины и леса могли дать минимум благополучия и безопасности для самых нищих и отчаявшихся подданных империи, для гонимых за веру христианских сектантов или язычников. Подходящие для таких миграций условия существовали при готах и позже, при гепидах, удостоившихся названия мирного народа.

Подобные обстоятельства способствовали тому, что римляне и готы все более привыкали жить вместе и с течением времени могли бы составить единую нацию. Но этому процессу не было суждено получить сколько-нибудь значительное развитие. Самая ужасная для всей Европы, а для Румынии в первую очередь, восточная дорога народов, ведшая в бескрайние, неведомые и суровые глубины Евразии, тем не менее, много веков до того не беспокоила ни даков, ни римлян. Но в конце 4 века восточные степи наполнились грозными завоевателями. Первый удар гуннов, само имя которых стало в Европе всеобщим обозначением беспощадных захватчиков и грабителей, пришелся именно по Дакии. Это произошло в конце 370-х годов. Сопротивление германцев было сломлено — вестготы ушли в странствование по просторам Римской империи, остготы и гепиды подчинились гуннам.

Путь потомков римского населения был известен. Надо было уходить еще дальше от развалин римских городов, от плодородных земель на равнинах, в еще более укромные, суровые и негостеприимные горные убежища. Если в слоях 4 века археологи находят на территории Дакии достаточно много римских монет, то в последующие времена количество денег значительно убывает — вслед за государством и городами потомки даков и римлян прощаются и с остатками рыночной экономики. Многие из тех, кто при готах и гепидах сумел стать зажиточными земледельцами на равнинах, погибли или стали рабами, другие остались нищими пастухами в горах.

И весь народ, наблюдая из своих потаенных убежищ, как гунны сломили могущество готов, растерзали их страну, крушат их историческую родину — Римскую империю — вновь усваивал урок беспощадной истории: наше положение безнадежно. Завоевателям несть числа, их сила безмерна, сопротивляться немыслимо, чтобы выжить нужно, во-первых, далеко спрятаться, во-вторых, быть бедным, чтобы ничем не возбудить чужой жадности и зависти, в-третьих, если не будет иного выхода, низко кланяться и услужливо работать на новых господ, ожидая, когда очередные воинственные пришельцы сломят их могущество.

И последнее случилось относительно скоро. Вождь гуннов Аттила умер в 453г., и его империя пала под ударами восставших германских племен. Для западных римских провинций эти перемены означали избавление от опустошительных походов гуннской армии, а для Дакии начало новой войны. В течение нескольких лет на ее территории дрались с германцами и римлянами отступающие обратно в евразийские степи гунны, вряд ли обошлось и без усобиц между делившими территорию побежденного врага германскими племенами. В результате хозяевами карпатских и дунайских земель стали пришедшие сюда примерно в одно время с готами гепиды. Надо полагать, что карпатские убежища помогли им, так же как и коренному населению страны, пережить гуннское лихолетье с возможно меньшими потерями. Скорее всего, с этим народом, прожившим в Дакии почти 250 лет и пережившим вместе с коренным населением одни и те же бедствия, предки румын прошли значительный отрезок по пути ассимиляции. Но время не только пребывания гепидов на румынской земле, но и самого существования этого племени, подошло к концу через 100 с небольшим лет после распада гуннской империи.