Стояночная вахта

Утром меня вызвали в кадры пароходства и срочно отправили на подмену заболевшего однокашника Макса. Пароход, на котором тот был вторым помощником капитана, только что вернулся в Питер.

Тем же вечером я прибыл на судно. На трапе вахтенного матроса не было. Вместо него там стоял судовой врач и от него пахло не только спиртным, но и чем-то другим, неуловимым и знакомым. Доктор объявил мне, что он сторонник ЗОЖ и предложил выпить. Я тогда ещё не знал, что такое ЗОЖ и на всякий случай отказался

— А чем заболел мой предшественник? — спросил я у Дока.

— Увезли сегодня утром с белой горячкой, — ответил тот, — хотел в порту Гамбурга отдраить иллюминатор в моём изоляторе и уплыть в Гондурас. Наивный, барашки на иллюминаторе сам Вася задраивал, причем ломиком. Макс не вел здоровый образ жизни, — со значением закончил доктор.

Потом он достал странно изогнутый прутик и начал крутить его в руках.

— А это что? — удивился я.

— Это лоза. Воду ищу, — сказал доктор и отправился искать воду, осторожно держа лозу вытянутых руках, а я отправился искать капитана.

В кают-компании висел большой портрет в красивой позолоченной раме. На нём был изображен какой-то взлохмаченный мужик с красным носом и растрепанной бородой, одетый в домашний халат. Мужик был явно бухой. Латунная табличка под портретом гордо сообщала, что в честь этого алкоголика и был назван данный пароход.

«Это я удачно зашел», — почему-то вспомнилась мне фраза из популярного фильма и на душе стало немного тревожно.

Мужик с портрета смотрел на стенд с заголовком «Доска приказов и объявлений». В центре был прикреплен Приказ капитана №1 категорически запрещающий судовым поварам готовить порционные блюда.

«Котлет не будет», — понял я.

Затем шел еще один приказ про моториста Валеру, которому не разрешалось покидать каюту со своим тараканом Стасиком.

«А с тараканом Васей можно?» — вопрошала надпись, сделанная синим фломастером прямо поверх текста приказа.

Следующим был приказ, воспрещающий судовому врачу спать в ванной медицинского изолятора, поскольку, при сильной качке, через сливное отверстие ванны просачиваются фекальные воды и доктор постоянно воняет. На листе приказа тем же фломастером, но другим, явно врачебным почерком, было написано: «Сам ты воняешь! Я пробку нашел и спуск у ванны заткнул».

«Пробка не сильно помогла», — понял я, вспомнив мое недавнее знакомство с доктором. Фломастер на шнурке висел рядом с доской.

Свобода слова или, по меньшей мере, свобода фломастера, на судне присутствовала.

На камбузе уже давно кто-то громко урчал и чавкал.

«Ну, если там белый медведь, я не сильно удивлюсь», — решил я, проходя на камбуз.

И медведь был. Ну почти. Нереально огромный, перемазанный машинным маслом и сажей, звероподобный мужик, такой же лохматый, как алкоголик с портрета, но в старой и грязной спецовке, он с невероятной скоростью поглощал «макароны по-флотски», ловко зачерпывая их полулитровым половником прямо со здоровенной стационарной сковороды.

— Ты кто? — спросил я, от неожиданности перейдя на «ты».

— Вася, — ответил тот, не прерывая процесс поглощения макарон.

«Хорошо, что не Валера», — подумалось мне.

— А что не так с тараканом Стасиком? Стучит в лоб Валеры изнутри? — решил узнать я.

— Если бы. Этот недоделанный энтомолог поймал в порту Дакара таракана и теперь везде его таскает с собой, назвал насекомое Стасиком. Сказал, что он этого таракана дрессирует. Тот уже может бегать кругами вокруг стакана, — поведал историю совместной жизни Стасика и Валеры мой новый знакомый Вася.

— И как Валера его дрессирует? — мне стало интересно.

— Элементарно, Валера немного подрезал лапки таракана с одной стороны, вот того и заносит на поворотах. — Вася доел макароны и перешёл к котлу с пельменями.

— Василий, это санитарная зона, Вам здесь нельзя находиться, тем более в таком виде — строго сказал я, вспомнив, что прибыл на должность второго помощника капитана.

— Мне можно, — ответил Вася, опрокидывая ведерко майонеза в котёл. — Я здесь капитан, пельмени будешь?

— Я лучше с доктором бухну, — оторопело ответил я после секундной паузы.

— Только аккуратней, — согласился капитан Вася, — Док у нас ведет здоровый образ жизни, а нового второго помощника мне кадры пароходства до отхода судна могут и не прислать.

И я пошел искать доктора по запаху.

В кают-компании мне на встречу попался невысокий парнишка, одетым в тельняшку, розовые трусы и резиновые шлёпанцы. Раннюю лысину он пытался компенсировать жидкими усиками и куцей бородкой.

— Я — Стасик, — представился мне парень.

— Таракан? — изумился я.

— Нет, электрик, — ответил Стасик и захлопал белёсыми ресницами. Он протянул мне моток провода и спросил:

— Какой это цвет?

— Зелёный, — недоуменно ответил я.

— Ай, чёрт! — досадливо воскликнул Стасик, — а я думал, что синий.

Он подпрыгнул на месте, развернулся и куда-то быстро засеменил, держа одной рукой провод известного ему теперь цвета, а другой поддерживая сваливающиеся трусы.

«Стасик, наверное, думает, что трусы у него не розовые, а синие или зеленые, — догадался я. — Но как ему об этом сказать?"

Например, так: «Станислав, голубчик, Ваш невинный недуг — дальтонизм, ввёл Вас в невольное заблуждение. Позвольте же мне некоторую бестактность. Вы, наверное, полагаете, что цвет вашего нижнего белья имеет сине-зелёную гамму оттенков. Увы, вынужден Вас разочаровать и сообщить, что у Вас труселя розовые.»

А если он это специально? если все так и задумано?

«Да оно мне надо так рисковать своей гендерной репутацией гетеросексуала?!» — решил я.