Доктор. Книга 1

Наутро не удерживаюсь от детского порыва и пересчитываю деньги ещё раз. В конверте НОВОЙ КЛИНИКИ — несколько моих рабочих дней на мойке. А усилий и времени у меня ушло намного меньше.

Всё утро хожу по квартире с чаем в руке и думаю. В итоге возникает желание кое-что обсудить.

— Сергей Владимирович, доброе утро. Я вас не разбудил?

— Что-то срочное? — сонный голос Стеклова напоминает, что это я вчера поехал спать. Они, судя по всему, вовсе даже нет.

— Извините, пожалуйста, я не подумал, что вы ещё спите.

— Да уже не сплю… Всё, проснулся. Говори.

— Есть вопросы по функционалу и бизнес-схеме НОВОЙ КЛИНИКИ. Я б очень хотел их задать Игорю Витальевичу, но не хочу, чтобы вы думали, что я с кем-то из вашего окружения общаюсь за вашей спиной.

— Срочные вопросы?

— Нет.

— Тогда я сплю… Игорь вообще рано встаёт. Подожди три минуты. Сейчас с ним созвонюсь, и он по пути за тобой заедет. Бизнес-схемы — это точно не ко мне, к нему… Я позже подтянусь, если что…

Через пятнадцать минут за мной заезжает Витальевич. Его огромный «Эскалэйд» пышет благополучием вместе с владельцем. Наверное, и ресурсов жрёт — не дай бог, того же бензина.

— Привет, молодой! Жизнь бьёт копытом? — на свежем, как огурец, Игоре совсем не заметны какие-либо следы ночных возлияний. — Тебе-то чего с утра не спится? Это я на работу, а ты чего подхватился?

— Я же вчера сразу домой поехал. Приехал — сразу спать лёг. Отлично выспался.

Витальевич недоверчиво смотрит на меня:

— И что, не возникло ни малейшего желания забуриться в ночные клубы и потратить часть денег с подругой или подругами?

— А зачем? — настаёт моя очередь удивляться. — Я анатомический атлас учить пытаюсь, в теории колебаний хочу разобраться (в местной её интерпретации, по крайней мере), плаваю за область, в боксе выставился на ближайший чемпионат области — зачем мне ночной клуб? Какие знания либо умения я там приобрету?

— Я всё понял, — ржёт Котлинский. — Мои вопросы некстати. Если серьёзно — завидую твоим родителям. Ты на редкость правильный и рациональный. У меня сын твоих лет — он с таким баблом точно домой спать не поехал бы… Правда, он и не работает, как ты, увы. И свои деньги у него будут не скоро. — Витальевич слегка грустнеет. Судя по всему, сына пытается не баловать.

— А вы ему не выделяете денег?

— Категорически нет. Пацан должен быть голодным и искать работу. Я в его годы и на базаре с товаром стоял, и контрабандой панты марала через китайскую границу без паспорта нелегалом тягал. А он — на всём готовом, даже не пытается шевелиться… Я сына люблю. Но надо же и в будущее смотреть: рано или поздно все дети остаются одни. Если родители не научили детей жить самостоятельно — таких детей ничего хорошего в жизни не ждёт. Я окажу сыну очень плохую услугу, если все его проблемы буду решать лично и если все его желания будут исполняться, словно доброй феей. Он же не научится ни работать, ни бороться. Что в итоге с ним, таким, будет?

Упс. В таком разрезе я и не думал.

— О чём ты хотел спросить?

— Игорь Витальевич, какие корпоративные цели есть у НОВОЙ КЛИНИКИ? Заранее извиняюсь, если вопросы покажутся дурацкими.

— Так. Ну, первая — получение единицы прибыли за единицу времени. Это по умолчанию. Вторая — … хм. Слушай, а больше и нет целей. Вот в таком разрезе, как ты спросил — больше целей и нет. Всё остальное — наверное, инструменты для достижения этой цели. Персонал, оборудование, оснащение, расходники… Да, остальное — инструменты.

— Игорь Витальевич, это не моё дело, но не слишком ли однобоко?

— Я как-то не задумывался о философии, — бурчит он в ответ. — По этой части у нас Серёга — плевать на материальное. Изначально — была возможность сделать проект. Современное лечебное учреждение, в котором будет всё, чего государство в нашем районе дать не может. Включая отсутствие очередей. Была возможность плюс один пациент Серёги изъявил желание помочь материально. Серёгу это не интересно, он познакомил нас. Мы скинулись, и я всё организовал. Поскольку и налажено всё хорошо, и за всеми процессами я слежу лично, и каждый серьёзный клинический случай лично сопровождаю — уровень у нас приличный. Всё, что можно сделать, мы делаем. Если мы не смогли — мало кто ещё может. Вплоть до того, что подключаем лучших специалистов в своих областях, вот как Сергея.

— А вылечить пациентов — это цель, инструмент или такого пункта в задачах вообще нет?

— Хм. В рамках такой логики — пожалуй, что инструмент. Но это ж не так. Только я вот не знаю, как это в ответе на твой вопрос сформулировать. В философию надо ударяться, а это не ко мне.

— А если для начала как минимум продекларировать? Вот взять — и сказать волевым решением за закрытыми дверями, пусть только среди нас троих: у нас две цели. Одна — это доход. Она главная. Но кроме неё, есть и вторая цель: оказание профильной помощи людям, которые в ней нуждаются.

— Что изменит такая декларация за закрытыми дверями?

— Пока не знаю. Может быть, многое. Как мы говорим, так мы и думаем; как мы думаем — так мы действуем.

— Какая выгода для меня как учредителя и для самой клиники?

— Игорь Витальевич, ну не поверю, что абсолютно все ваши действия в этом мире продиктованы исключительно требованиями личной выгоды.

— Да конечно, нет… Но я сейчас не понимаю, что ты хочешь сделать. И чего ты хочешь от меня.

— Пока не дошли до этого… Такой вопрос. Что в самую первую очередь нужно для хорошего дохода клиники?

— Количество пациентов за единицу времени, — не задумывается Котлинский.

— Допустим, вы обычный человек. Успешный бизнесмен, не ограничены в финансах, но далеки от медицины. Если, тьфу три раза, в вашей семье случается какой-то аврал по медицинской части, как вы будете выбирать клинику?

— Ну, тут несколько критериев. В том числе, какая клиника первой в поисковике Google вывалится, — демонстрирует неожиданную продвинутость Котлинский. — Но вообще, конечно, в приоритете будет репутация.

— А какой должна быть репутация, чтоб клинику выбрали восемь человек из десяти?

Вот за что мне нравится Котлинский — он всегда мгновенно врубается, схватывает с полпинка и дисциплинированно думает в заданном направлении.

— Вот тут репутация может быть двух типов. Первый тип — аналитическая информация. Такой-то профиль клиники, столько-то профессоров в штате, столько-то клинических случаев за столько лет, количество побед и поражений. Второй вариант — эмоциональный: личные впечатления реальных пациентов: молодцы, сделали, что можно было, и даже сверх того. Типа, мне они понравились.

— А какая информация из двух больше влияет в момент решения?

— Тут я тебе как врач скажу: эмоциональная. Вторая. Хотя это и абсолютно не конструктивно. Но когда человеку страшно, аналитика у него отключается — это физиология. Сопоставлять и анализировать, сравнивать измеряемые характеристики он не способен. Самое первое стремление — убрать угрозу. В перепуганном состоянии большинство воспринимает только эмоциональные посылы.

— Соответственно, если вы хотите как можно больше посетителей, с какой составляющей нужно работать в первую очередь?

— С эмоциями, — удивлённо выдаёт Котлинский. — Ты смотри, и правда. Раньше не задумывался…

— И получается, что восемьдесят процентов всех коммуникаций клиники, с точки зрения прибыльности, на чём надо фокусировать?

— На эмоциях. Если шире — на личных впечатлениях, которые остаются о нас у наших посетителей вне зависимости от того, по какому поводу они к нам пришли.

Мы за разговором незаметно доехали, вышли из машины и переместились в кабинет Котлинского.

— Что будет запоминаться людям сильнее всего в положительных эмоциях?

— Бесплатная услуга либо дополнительная помощь, на которую они не рассчитывали, — снова не задумывается Витальевич.

— Какие медицинские услуги людям нужны постоянно, вне зависимости от уровня дохода, при этом — с низкой себестоимостью для клиники?

— Анализы крови определённые, УЗИ — если пациенты гель компенсируют и салфетки с собой возьмут, ещё кое-какие анализы.

— Если НОВАЯ КЛИНИКА часть этих услуг объявит бесплатной — для тех, кто в этом нуждается — это поможет создать нужный объём положительный эмоций?

— Ещё бы. — Котлинский задумывается. — Можно на пробу объявить месячную акцию, месяц без проблем потяну по финансам. Отобрать список услуг типа УЗИ — где материальная себестоимость почти ноль. А квалификация и оборудование — очень влияют. По тому же УЗИ вообще можно про акцию так и сказать: сделаем бесплатно — если такой-то гель принесёте с собой (остаток заберёте). И одноразовую простыню с салфетками. Поставить на это персонал круглосуточно — почему нет? И посмотреть, какой будет конверсия. Ну, прирост платных клиентов в ответ на запуск этих бесплатных позиций, — поясняет Котлинский, глядя на мои широко открывшиеся глаза.

— Да я знаю, что такое конверсия, удивлён, что вы настолько… продвинутый.

— Эхх, Саня. У меня с института прозвище — барыга. Я, может, врач хреновый. Серый вон говорит — даже без «может». Но по маркетингу и бизнес-управлению я могу лекции читать. Причём не теорию, а чистую практику: какой проект, в какие сроки, сколько денег, как я им руководил. Но объясни, тебе-то какой интерес?

— А какой мне был интерес приходить к Касаевой? — пожимаю плечами. — Я вообще не рассчитывал ни на оплату, ни на благодарность.

— Ладно, подобьём итог… Клиника — получает шанс позиционировать себя как лидер в плане социальной ответственности. Я согласен, это очень дорого стоит в наше время. Даже если экономического эффекта сразу нет, он всё равно есть. Не буду объяснять. Дополнительно клиника получает шанс конверсии общественного мнения в таких вот клиентов, как Касаева… где один выстрел окупает год геля на УЗИ… Люди получают бесплатный доступ к определённым процедурам, для них, возможно, достаточно важным. В любом случае, волна пойдёт. Положительная для всех. Ты — не получаешь ничего. Я ничего не упустил? — ржёт Котлинский.

— Я бы не был столь категоричен, просто не готов сейчас это обсуждать. Давайте запустимся, а потом посмотрим на результаты. Игорь Витальевич, для начала, если у вас что-то выходит, я получаю причастность к лидеру отрасли и репутацию — ваши и Сергея Владимировича рекомендации и добрые напутствия. А вдруг я в мед. институт соберусь после лицея?

— Точно! — хлопает себя по лбу Котлинский. — Я и не подумал. Ну да, логично. В твоём возрасте заделы на будущее важнее бабок.

Через некоторое время в зале бокса застаю Вовика, кидающего голые кулаки в стену без защиты. Правда, вполсилы.

— Объясни?

— Да чё тут объяснять, — он не прерывается, — 500 раз в день. Вполсилы. Не знаю, что, но что-то в кулаке укрепляется. В результате, даже когда на ринге в перчатке бью, получается гораздо чувствительнее. Даже по корпусу, не говоря уж про голову. Не в курсе деталей, но представь: ударить тебя просто плотным мешком или железной трубой, обёрнутой плотным мешком.

— А что Сергеевич говорит?

— Сергеевич по закалке тела не специалист. Говорит, если что-то даёт — без проблем. Но я по опыту знаю, что лично мне — даёт. В армии научили. Там просто без вариантов было, а потом я увидел, что и на ринге смысл есть. Вот не бросаю.

Немного подумав, пристраиваюсь рядом. Поначалу немного непривычно, но с неприятными ощущениями справляюсь подачей резонанса на кисти рук.

Вовик снова оказывается прав: после стенки даже в перчатке ощущение удара совсем иное. В более сильную сторону. Моё мнение подтверждает он сам, морщась после пары попаданий в защиту и корпус:

— Не надо было тебе говорить: как той трубой теперь стало. Кстати, если несколько дней так не будешь делать — ощущение жёсткости уйдёт. В общем, это состояние кулака надо поддерживать всё время.

Мы который день, до кругов перед глазами, нарабатываем задание Сергеевича: я учусь изматывать его; он пытается «не сдыхать», как я. В отличие от него, у меня более значительный и управляемый ресурс гемоглобина. Но именно у него выигрывать таким образом не планирую. Впрочем, до тех соревнований ещё достаточно далеко.

Сегодняшний день проходит в темпе бега рысью. Плавание — снова на износ в анаэробных режимах. Ани сегодня нет — критические дни.

Когда вечером прихожу на мойку, сил на два салона почти не остаётся. «Добиваю» их на морально-волевых качествах, прихожу домой и ложусь спать, не раздеваясь.

На задворках сознания мелькает мысль: что-то надо делать с режимом дня. Когда с сентября начнётся учёба, я физически не выдержу. Несмотря на любые усиления изнутри.

Не успеваю коснуться головой подушки, как сознание уступает место сну.