Детектив Бестужев. Вечера на хуторе близ…

Мои каникулы в Нижних Серогозах каждый раз начинаются с одного и того же — похода на речку!

Речка здешняя, как и всё вокруг, имеет в своем название слово — «серогозы». И называется она «Большие Серогозы». Речка маленькая, по меркам центральной России речушка, ширина всего около пятнадцати, двадцати метров. И поскольку и Нижние, и Верхние Серогозы стоят на берегах этой реченьки плавно перетекая друг в дружку, такое впечатление что название «Большие Серогозы» как раз про это. Ближе к Верхним Серогозам балка довольно широкая и служит естественным природным заказником. Вот на берегах этого заказника и располагаются местные «Ниццы» с «Биаррицами». В общем, трудовой народ проводит здесь свободное время, купаясь, загорая, а зачастую и хулиганя дисциплину с пьяными драками, непримиримыми ссорами, «на всю оставшуюся жизнь» и бурными замирениями тут же у костерка с шашлычком.

На следующее утро меня разбудила кошка Златка. Златка настоящая дворянка! В смысле обычная дворовая кошка, какого-то желтого неопределённого цвета, зато с янтарными глазами и наглая до ужаса. Откуда она появилась у тётушки — не знает никто, даже тётушка. Но кошка оказалась к месту. А иногда она себя вела так, как будто из иного измеренья. В конце концов, все решили, что кошка у тётушки тоже ведьма. А ведьма ведьме как известно глаз не выклюет, и ногу не подставит. Во всяком случае, не в этой жизни. О, как загнул!

Во время мистических тётиных ритуалов Златка внимательно следила за её действиями и всегда ждала, когда та закончит. Иногда, у меня создаётся впечатление что они вообще разговаривают друг с другом ментально. Да и слушается Златка исключительно тётушку Аграму, вечно где-то пропадает, как говорит Тётушка, — бегает по её поручениям… ага, ведьминским.

Вот и сейчас, кошка залезла мне на грудь и начала шлёпать лапой по носу. Типа: Просыпайся соня! Не видишь, я тут вынуждена тебя будить! Завтрак ждет!

— Златка! Изыди призрак, дай поспать! — я вернулся поздно ночью, уставший и измотанный. Сейчас хочу подольше поспать, выспаться, но чует мое сердце, мечты несбыточны.

— Ну все, все, все, я просыпаюсь! — кошка спрыгнула на пол и нервно дергая хвостом поплелась в сторону кухни.

Пока я приходил в себя, услышал громкие голоса из открытой двери кухни:

— Я — ж тебе говорю, неживой он уже. Столько времени прошло, а он так и не вернулся. Да и карты показывают, где-то рядом он. Рядом с нами, в районе заказника. Надо искать! — голос тётушки кому-то втолковывал что ни карты, ни она сама не может со стопроцентной гарантией указать место где искомый объект.

— Ты племянников своих собери, да отправь на поиски. Примерное место ты уже знаешь, пусть ребятишки пройдутся, посмотрят, разведают что там да как, а потом мы на место то пойдем, и прямо там может и нащупаем. Но по фотографии я вижу — не живой он.

Тётушка загромыхала какими-то кастрюлями, и остатки моего сна улетучились окончательно. Надо вставать. Может вечерком пораньше спать лечь, если получится.

Я встал, и поплелся к уличному умывальнику, не заходя на кухню, в которой тоже был умывальник. Эх, люблю я эти уличные умывальники. Такая алюминиевая хрень с длинным соском, который для того чтобы текла вода, надо поднимать ладонью.

— Бррррр! Ууууууууух! Холоооооодная! — водица в умывальнике прям ледяная.

Я протер холодной ладонью ещё теплую шею и окончательно проснулся. Всё. Теперь можно завтракать и планировать мероприятия на день.

Мокрый от умывания я тронулся в сторону кухни за полотенцем.

На кухне сидели тётушка Аграма и её давняя подружайка Ксения по прозвищу «Трындычиха». Ксения жила около Дома Быта, поэтому подружки встречались часто и потом часа два точили лясы обо всём и обо всех. Уйти по-быстрому от Ксении никогда не получалось, поэтому и кличку такую дали.

В деревне всегда так, не всегда помнят имена, а ещё реже фамилии, но зато все всех знают по кличкам и прозвищам. Деревенская сметка, так сказать. У моей тётушки и имя, и прозвище в одном — Аграма. Иногда ещё за глаза «ведьмой» кличут, так то, такое.

— Доброе утречко солнце моё! — тётушка обрадовалась, увидев меня, — Завтракать садись, как раз блины поспели, да вот Ксения молочка принесла, свеженькое, прям с под коровы!

Тётушка помнит, что я очень люблю свежее ещё теплое молоко, сразу после дойки.

— Мммммммммммммм! Клаааааас! — я сделал большой глоток жирного вкусного молока, сделал выдох. И допил первый стакан до дна. Теперь можно садиться за стол и приняться за трапезу. Пышные оладушки со свежей сметанкой, и запивать почти сливками с легким привкусом масла, травы…

— Максик! У тебя планы какие, аль дома будешь? — тетушка как будто индифферентно мимоходом задала вопрос. Хм, типа я не вижу, что она на что-то очень рассчитывает и сейчас ей не терпится получить от меня устраивающий её ответ. Я степенно дожевал очередной оладушек и, только проглотив последний кусок, так же нехотя ответил:

— Да вроде договорились с Мишкой Халдеем на рыбалку сходить, но мы в ночную, так что я планировал хорошо выспаться, но как видишь Златка меня разбудила, — я бессознательно соврал, выжидательно глянул на тётушку ожидая продолжения мысли.

— Так я это, хотела тебя попросить вона с племяшками Ксени одно место посмотреть. Ты то постарше будешь, за пацанами присмотришь. Это на заказнике. Они хоть и местные, но больно прыткие, везде свой нос сунут. А тут надо осторожно, аккуратно пройти, присмотреться, может что подозрительное увидите, — тётушка вопросительно посмотрела на меня.

— Ну а что не сходить то? Схожу. А что ищем то? — я с любопытством посмотрел на женщин.

— Тут такое дело. В общем, сын старший у Ксении, Василий, сидел по хулиганке три года. Полгода назад вышел. Но опять ввязался в какие-то темные делишки, какой-то клад они искали. А тут, в прошлом месяце пропал. Ушёл с утра по делам, да так и не вернулся. И с тех пор ни слуху, ни духу, — тётушка выдохнула и отвернулась, как будто поправляя что-то у себя на боку. Потом, повернувшись ко мне продолжила:

— Чую я, что здесь он где-то, совсем рядом. Но вот точно сказать не могу. И ещё чувствую — мертвый он, неживой. Да и карты то же самое бают, — тётушка отпила из своей чашки травяного чая и продолжила:

— Потому и прошу тебя как старшего пойти, потому как ребятня может и испугаться, или ещё что.

Я кивнул головой и поднял чашку с молоком. Эх, пропала моя незапланированная рыбалка, да и день весь насмарку.

Покойников я ещё в каникулах не искал. Но раз тётушка сказала, что надо, значит надо. Не могу же я её разочаровать.

— Ладно. А в чем он одет то хоть был? Мало ли что, — я поинтересовался не зря, времени то прошло немало. За это время трупик то мог истлеть, а вот по одежонке можно распознать. Хотя, не верил я, что мы что-то найдём. Спросил так, для важности.

— Так это, в джинсах он был, полусапоги кирзовые, ну обрезанные такие, и куртка темно — синяя болоньевая, тоненькая. На голове, стало быть, шапка спортивная, старенькая, облезлая такая, когда-то лыжная была, серого цвета, — Трындычиха виновато посмотрела на меня, как будто застеснялась, что сын в старой шапке пошел по делам и именно это обстоятельство стало причиной его пропажи.

— Ну, присылай племянников своих. Тока так! Чтобы все были на великах, пешком я никуда не пойду, сам велик возьму у Виталика-соседа. Он на работу на сутки, так что ему без надобности.

— И ещё, наказать малявкам, чтобы слушали меня неукоснительно, а то уши поотрываю, ежели тявкать будут. А то знаю я ваши, местные, деревенские: «чё раскомандовался» да «городские наглые».

— Да, да, а как же, неужто можно, дело же такое, — Трындычиха аж чаем поперхнулась.

— Ну вот и славненько! — тетушка вытерла руки об передник и взялась за сковороду, давая понять что разговоры закончились. Завтрак закончился, надо посуду вымыть да убраться.

Часика через полтора к тётушкиным воротам подтянулся «покойницкий спецназ» на великах. Было их человек восемь. Я аж присвистнул, вот это да, семейка у Трындычихи знатная, раз столько племяшей подросткового возраста. Таак! Надо взять управление в свои руки с самого начала.

— Это все? Или ещё кто-то подъедет?

— Да все! — нестройный хор мальчишечьих голосов прозвучал как-то необычно. Я немного смутился. Хоть пацаны и были лет на десять-двенадцать меньше меня, но мне почему-то казалось, что племяши у Трындычихи постарше будут. Ну да ладно. Как говорится исходим из того что имеем.

— Ну, тогда будем знакомиться. Меня зовут Макс, и я офицер армейской разведки, — соврал я. Кроме возраста, другого авторитета для этих пацанов у меня нет. А мне очень надо, чтобы они основательно выполнили данное поручение. А для, пусть и в штатском, но «разведчика», они будут рвать и метать от усердия, и все выполнят в точности. Здесь главное результат.

— Все знают зачем мы здесь и что будем делать, но я ещё раз повторю, если кто-то забыл, — я сделал короткую паузу и оглядел ребят, — Мы едем осматривать территорию на предмет подозрительных мест, вещей, людей. И связано это с пропажей вашего дяди Василия.

— Имена ваши сейчас я всё равно сразу не запомню, поэтому, знакомимся по пути в процессе общения. Первым делом называем имя, потом спрашиваем или что-то докладываем, уяснили?

— А можно я?

— Представься, да можно!

— Степан я. А вы правда из КГБ?

Я смутился, примазываться к этой всеведующей и вездесущей организации у меня в планах небыло. Мало ли что…

— Нет! Я этого не говорил. КГБ — это государственная безопасность, а я из военно-морской разведки.

— А какое у вас звание?

— А как тебя зовут? — или мы забыли что надо представиться?

— Владик!

— Я Владик, лейтенант!

Вздох разочарования прошел по рядам моего «спецназа». Пацаны ожидали не ниже полковника. Вот это был бы повод похвастаться перед сверстниками.

— А вы что, думали вам тут полковники будут слюни вытирать? Всё! Закончили разглагольствования, приступаем к исполнению сложной и ответственной задачи.

Я сделал сердитое выражение лица.

— Слушайте внимательно пацаны. Поедем все кучкой к старому коровнику, это который со стороны Верхних Серогоз. Там оставим велосипеды, замаскируем их и дальше пешком. Там недалеко. У начала заказника распределимся двойками и пройдемся по территории цепью. Там, дорога такая, лесная, между деревьями. Вот от дороги по одну сторону, а потом по другую сторону.

Задача у нас простая: обнаружить и записать, поставить метки у всех объектов, здания, сооружения, руины бывших сооружений, заимки, сараи, короче все мало-мальски заметные строения и объекты, торчащие из земли на высоту более полутора метров! Описать как до них добраться. На всё про всё у нас пять часов времени.

Двойкам не расходиться, не разбегаться. Вдвоем вам будет удобнее, да и в случае чего друг другу поможете если что. От дороги отходить на расстояние километр, полтора, максимум. По времени, если внимательно все осматривать — это где-то минут тридцать. Разворот и назад к дороге. Здесь перераспределяемся на другой маршрут, и повторяем заход.

В восемнадцать часов, собираемся у велосипедов. Опоздавших ждем ещё пол часа и идем искать! Кого не найдем, будем искать до ночи, а может быть и ночью, так что, если у кого-то вдруг образуются дела в поселке, и он решит уехать, лучше предупредить, а потом уходить, чтобы небыло обид и обвинений, — я внимательно оглядел пацанов.

— Все уяснили?

— Да, да, да…

— Тогда, по коням!

Село, блин! Едешь на велосипеде, теплый ветер обдувает тебя со всех сторон, воздуууууух! Просто умопомрачительно! А вокруг такая благодать, птички поют, и только ты, как последний придурок едешь куда-то искать что-то, непонятно что и непонятно куда. Начальник разведки ипона мама… бугагагагагагагагага!

За пять часов усиленных поисков силами «покойницкого спецназа» состоящего из одного взрослого и восьми ребятишек от десяти до двенадцати лет, было найдено, описано и занесено в списки 16 объектов, вызывающих как минимум вопросы, а как максимум подозрения. Дети, на одном воодушевлении как настоящие разведчики, вскрыли все, включая незаконную свалку ближайшей животноводческой фермы, несколько технологических колодцев различного назначения без крышек, и самое главное остатки двух блиндажей и заросший бурьяном, и почти ушедший под землю бетонный ДОТ времён Великой Отечественной войны.

Я осмотрел только то, что лежало на поверхности — развалины нескольких строений в глубине леса, и собственно руины бывшего животноводческого комплекса.

Развалины не вызвали никакого интереса. Образованы относительно недавно, после выселения из этих зданий каких-то государственных организаций, да сам комплекс, покинутый благодарными буренками в связи с переездом в новые хоромы, тьфу ты… коровники.

Крыша была искусственно демонтирована, поэтому никаких балок, никакой жести. Всё было аккуратно снято, разобрано и вывезено с объекта. В некоторых местах были разобраны кирпичные стены, и точно так же, вытащенный кирпич был сложен в аккуратные штабеля, видимо в ожидании вывоза. Подвалов, погребов вокруг строений не обнаружили, только несколько технологических колодцев, да и то, практически все канализационные. Интерес вызвал только колодец системы связи, но он был неглубок, полностью разгромлен и совершенно пуст. Из него местные охотники за кабелем успели вытянуть все что могли, параллельно разобрав и бывший здесь коммутаторный щит. Перестройка мать её, новое мышление. Старое мышление таких вещей творить не позволяло.

— Ну что товарищи разведчики? Это все? — ребятишки нагулявшиеся по лесу сидели или лежали на траве кто где.

— Всее! Больше ничего нет, мы все обыскали и осмотрели.

— М-да! Негусто. Надо сдвинуть район поисков ближе к Верхним Серогозам, может там что-нибудь интересного найдем.

— Есть ещё старый хутор! — встрял в разговор самый маленький из «разведчиков» — Виталик кажется

— Нука-нука! Знаешь где это?

— Да, мы с батей там всегда мимо проходим, когда на рыбалку идем!

— Вооот! Вот так надо подходить к выполнению боевого задания, — Виталик прямо расцвел весь. Самый маленький, а нашел самую важную вещь.

— Так! Сейчас едем на место, осматриваем этот хутор, и по домам. Завтра сдвинем район поисков чуть севернее по берегу реки. Все знают эти места? Или нужна карта местности? — поиздевался я над ребятнёй.

— Всееее! Мы тут все исколесили, просто никогда не думали, что это так важно.

— Ну тогда, по коням пацаны. Едем к старому хутору.

Старый хутор вызвал во мне некое смутное чувство. Я пока не понимал, что это, но что-то меня беспокоило. Уже подъезжая к старым развалинам я почувствовал какое-то напряжение. Вокруг обихоженный лес, недалеко речка, дорога в километре от развалин. Зверья здесь не водится, следовательно, охотники не ходят и браконьеров тоже нет. Откуда это беспокойство?

Надо тщательно осмотреть все эти развалины, разгадка вообще может быть на поверхности. Развалины бывшего каменного дома указывали на то, что хозяйство здесь было крепкое, строились на совесть. Недалеко ещё стоял старый деревянный сарай с покосившимися стенами и частично рухнувшей крышей. А вон вход в погреб. Погреб построен почему-то по северной традиции, врыт в холм и утоплен в землю. Его мы оставим на потом. Пока займемся домом.

Когда-то это был жилой дом. Двухэтажный, со вторым деревянным этажом, потому что в правом крыле остались остатки бревенчатых стен второго этажа. Фундамент широкий, из дикого камня, видимо, до этого дом был возможно даже трехэтажный и весь каменный. А вот перекрытия были бревенчатые, вон остатки перекрытий с глиняной штукатуркой валяются, значит, при советской власти дом капитально не ремонтировали.

Сдается мне, этот хутор появился здесь уже позже. А изначально здесь было что-то другое, капитальное, многоэтажное, с двумя флигелями и хозяйственными постройками. Вон, даже сараи покоятся на каменных фундаментах. Не думаю, что для строительства временных хозпостроек кто-то решил залить фундаменты. Они здесь были до этого. А вот как давно до этого?

Если этот дом дореволюционный, то здесь должны были быть обширные подвалы, а возможно, что и подземные ходы. И… пруды. Надо поспрошать всех, кто может знать об этом хуторе что-нибудь кроме того, что до войны здесь были охотхозяйство и рыбинспекция.

Подвал был завален каменной крошкой от обвалившихся местами стен. Лестница в подвал шла из большого холла на первом этаже. Сейчас здесь кучи мусора, каменные обломки стен, сгнившие куски стропил, упавшие вниз и рассыпавшиеся от временив в труху, куски обоев, старые газеты. Я поднял один кусок старой газеты… Удивительная вещь, «Губернские Ведомости» за 1898 год! М-да. Если всю эту прессу аккуратно собрать и поизучать, откроются новые пласты знаний о тех временах.

Например, в этом номере уведомление полицейского управления о том, что в городе Херсоне было совершено убийство заместителя городского головы, некоего дворянина Неклюдова, которого нашли мертвым в городской бане, где указанный чин проводил время с девками. Они его и нашли с ножом в брюхе, когда вошли в отдельные кабинеты. Историки увы такие сведения не хранят, а ведь для истории они были бы ценны. Это показатель того, что чиновники во все времена были нечисты на руку, нечистоплотны и собственно распущены в духовном смысле.

Из каменного крошева торчит кусок синей материи, а вот тут же остатки печного кирпича со следами нагара на боках. Что-то здесь не так. Как любил говаривать один известный персонаж: задним местом чую, что-то здесь не чисто.

Я покрутился в этом помещении, разглядывая его с разных ракурсов. Ощущение настороженности не проходило, но и нового я ничего не увидел. Тот же кусок материи, те же обои, обломки старой печи, стеновые блоки вперемешку с остатками цемента и красным кирпичом.

Хотя, стоп! Эта стена была свалена внутрь специально. Вот со стороны коридора следы от ударов в стену чем-то тяжелым и острым. А вот и лом, которым крушили этот кусок стены, так и остался на полу коридора, только покрылся слоем пыли, потому на фоне стены не видно было.

Да, стену свалили специально, и видимо относительно недавно. Обломанные края ракушечника были ещё свежими, не раскрошенными, не округлёнными, как это бывает с обработанными ветрами и дождями углами и краями каменной кладки. Может кто-то хотел обжиться строительными материалами?

Но тогда почему сваленный кусок стены так и не был разобран?

Жаль фотоаппарата с собой нет. Можно было бы сделать пару снимков и покумекать на досуге. Ну да ладно. Поздно уже, ребятне надо по домам, да и мне пора. Завтра с утра приеду уже один, спокойно осмотрю это место ещё раз, да пройдусь по другим объектам, может что ещё бросится в глаза.