Не смотри вверх, детка. Почти детективная история

Это было смешно, Фира вспомнила, как вытянулось красивое лицо Пьера, когда она сказала, что не может встретиться с ним вечером, потому что ей необходимо зайти в полицию. Он как-то съежился, сдулся, или ей показалось, но в любом случае, он оставил ее в покое, пока.

Участковый смотрел строго, его простое, будто рубленное топором лицо было непроницаемым.

— Так-так, гражданка Сафронова, по показаниям дворника Рахмонова, это вы обнаружили труп вчера утром?

— Да, я.

— А почему же вы, Глафира Андреевна, оставили место происшествия и скрылись. Разве вы не в курсе, что являетесь важным свидетелем?

— Свидетелем чего, я ничего не видела…

— Свидетелем является тот, кому могут быть известны обстоятельства, имеющие значение для расследования уголовного дела.

Девушка задумалась. Получалось, что она должна рассказать о Пете, но лучше включить дурочку.

— Я готова содействовать следствию. Спрашивайте.

— Я уже спросил, почему вы покинули место происшествия.

— Мне стало плохо, разве вам дворник не сказал, что я упала в обморок?

— Сказал, но потом вы вскочили и стали фотографировать. Зачем?

— Я была не в себе, голова кружилась, и мне надо было прийти в себя. Обычно это успокаивает меня, но не в этот раз… Потом я стерла эти ужасные снимки. Не знаю, зачем мне это было нужно.

— То есть у вас их нет?

— Нет. Вот, вы можете сами посмотреть.

Девушка протянула фотоаппарат капитану, он неуверенно покрутил его в руках, и создалось впечатление, что он не знает, что с ним делать.

— Я вам верю.

— Нет, вы проверьте.

Капитан Иван Христофорович Ширшин хоть и прошел аттестацию для сотрудников МВД, но с современной техникой, в том числе с компьютером, был не в ладах, если какие-либо настройки сбивались, он чувствовал себя абсолютно беспомощным и сейчас не хотел, чтобы посторонний человек это заметил.

— Глафира Андреевна, вы можете оставить его? Я напишу расписку…

— Нет, извините, шеф меня убьёт, это же рабочая камера. Я сама вам покажу.

Фира продемонстрировала капитану пустую карту памяти, где было всего несколько рабочих снимков. Ширшин внимательно посмотрел, написал что-то в блокноте, по выражению его лица совершенно нельзя было определить, о чем он думает, хотя, может, у него вообще не было такой привычки.

— Так. А куда вы направились, когда ушли со двора?

Говорить правду она не собиралась, нужно было выиграть время для того, чтобы выяснить реальные факты и не дать в руки органам правосудия слишком удобного подозреваемого.

— Я направилась на работу, потому что опаздывала. Но доехала до нее не сразу…

— Это почему?

— Еще два раза я теряла сознание, и мне приходилось выходить из транспорта, сидеть на газоне, приходить в себя.

— И никуда по дороге не заходили?

На какое-то мгновение почва ушла из-под ног от мысли: а вдруг она попала в поле зрения какой-нибудь камеры видеонаблюдения, она могла быть и на подъезде Пети. Но если бы было так, ее бы вызвал следователь, а не участковый. Была не была, врать так врать.

— Да вроде нет, в ларьке купила воды, и все.

Капитан опять что-то чиркнул в блокноте, по-видимому, для важности, скорее всего, там были каляки-маляки — так подумала девушка.

— Глафира Андреевна, вы общаетесь со своими одноклассниками?

Вот оно, это то, что капитан хотел знать на самом деле. Значит, они уже выяснили связь трупа с Петей, плохо, слишком быстро. Фира надеялась, что полиции понадобится больше времени на выяснение этой информации.

— Практически не общаюсь, а зачем вам это?

— А с кем общаетесь? Может, с кем-то виделись случайно?

— Сейчас подумаю.

Фира тянула время в надежде на то, что капитану просто надоест это.

— В феврале был в школе вечер встреч с выпускниками… но я не ходила. Где-то в марте я на улице встретилась с Марусей Овсянниковой, поболтали пару минут и разошлись. В мае звонила Верочка… да и все, пожалуй. Я не понимаю, зачем вам это?

— А Петра Самойленко давно не видели?

— Петю я не видела с выпускного вечера.

Ширшин опять накалякал что-то в блокноте и крепко задумался. Эта девица или издевается, или дура дурой.

— Вы уверены, Глафира Андреевна?

Где-то глубоко внутри капитана природой было заложено все: и смекалка, и интуиция, и даже сентиментальность, но пару десятков лет службы отучили его думать, анализировать и, не дай бог, делать выводы. Он чувствовал, что эта девчонка не так проста, как хочет казаться, но что с ней делать и как вывести на чистую воду, он не знал. Иван Христофорович глубоко и обреченно вздохнул.

— Ладно, гражданка Сафронова, вы можете быть свободны. Но мне кажется, это не последняя наша встреча. И возможно, с вами захочет побеседовать следователь.

Девушка постаралась сдержаться и не съязвить. Уже выйдя из участка, Фира написала Вале сообщение: «Я попалась, теперь я под колпаком у Ширшина», — и получила ответ: «Петя пропал, я в ужасе». Надо было срочно увидеться, но так, чтобы никто не выследил.

Петя, Петя, что с ним могло случиться? Девушке казалось, что они были суперосторожны и предусмотрительны, но оказалось, этого недостаточно. Где же его теперь искать, и кто его сцапал: злодеи или полиция? Вопросов было много, ответов мало.

Маленький салон маникюра был идеальным местом для встречи, мужчины туда не заглядывают, а те, кто отваживается зайти, находятся как на ладони. Фира пришла раньше и села в кресло на педикюр, надо извлечь максимум пользы из создавшейся ситуации. Теплая вода сработала умиротворяющее, и мысли в голове с тревожных сменились на позитивные. Ну а действительно, чего переживать? Нет человека — нет проблемы. Они затеяли эту игру в детектив только из-за опасения за безопасность и свободу Петра, а если его нет, чего мудрить? Можно спокойно наслаждаться прекрасной летней погодой и в ус не дуть. Да, теоретически можно, но есть совесть, а с этой особой шутки плохи, она не понимает доводов моральной и материальной выгоды, ей подавай танталовы муки и бессонные ночи.

Лирическое отступление было прервано приходом всклоченной Валентины, ее глаза имели нездоровый блеск, а на лице пятнами проступил лихорадочный румянец — все говорило о том, что придется продолжать борьбу с неведомым противником.

— Последнее сообщение он прислал мне около трех часов дня, а дальше тишина…

— Ты успокойся, сядь…

— Я не могу сидеть, у меня шило в одном месте…

— Сядь.

Фира вдруг поняла, что ее не очень близкая подруга очень порядочный человек, и порадовалась своему достойному выбору для хранения важной тайны, хотя, когда она ее выбирала, она думала только о том, чтобы сделать невозможным отслеживание Петра по ее связям.

— Ты будешь делать, педикюр, как я, или маникюр?

— Я ни есть, ни пить не могу, а ты — маникюр…

— Надо. Мы же в салоне, не надо привлекать лишнего внимания.

— Тогда мне все равно.

— Значит, педикюр. Садись рядом, выбери лак, а потом спокойно рассказывай.

Конечно же, она выбрала зеленый цвет, сказав, что это ее любимый. Когда Валя садилась в кресло, она уронила сумку, пока собирала выпавшие из нее вещи, опрокинула столик с инструментами, наделала шуму и запыхалась.

— Вот тебе и конспирация.

— Прости. Я как увидела, что его дома нет, у меня сердце оборвалось, я чуть с ума не сошла.

— Подожди, может, он в булочную за хлебом вышел?

— Ты совсем меня за дуру держишь?

— Нет, я думаю, ты зря волнуешься. Дома все в порядке? Не разбросано, вещи на местах?

— Нормально все, и даже телефон его и компьютер на месте.

— Сколько времени ты пробыла дома?

— Около часа примерно, до твоего сообщения.

— Да, магазин отпадает. Может, он погулять вышел?

— Не знаю, — Валя отбросила непокорную прядь темных волос. — Я в ужасе, пришлось допить херес.

Фира понимающе кивнула, от неожиданно пришедшей мысли глаза у нее расширились.

— Он тебе нравится?

Валя жалобно посмотрела на подругу, словно она застала ее ночью у открытого холодильника.

— Вернее, мне его жалко. Он такой трогательный.

Слова совершенно не соответствовали выражению лица, она попалась в силок Купидона, это ясно как божий день. В этот момент булькнул мобильник, пришло сообщение, прочитав которое, Валентина всхлипнула, подняла растерянные глаза на Фиру и возмутилась:

— Ну, как тебе это нравится? Он спрашивает, куда я подевалась.

— Кто?

— Петя, — Валя произнесла это так, словно на всей земле существует только один «он».

— То есть «он» нашелся?