Год свирепого цыпленка

Цыпленка разбудил свет. В темноте ночной библиотеки он показался ослепительным, хотя на самом деле был совсем не ярок. Длинный призрачный лоскут света висел перед цыпленком, и что это означало — совершенно непонятно. Свет немного напоминал человеческую фигуру: по крайней мере сверху у него было что-то круглое, вроде головы, а сбоку что-то длинное, вроде рук. А внизу все было размазано и колыхалось.

— Здравствуйте, — сказал цыпленок. — Наши телезрители интересуются: как вы поживаете? Насколько затронул кризис самые незащищенные слои населения?

Светящаяся фигура вскинула руки к голове — это должно было означать отчаяние, но цыпленок не понял.

— Как она может поживать, если она полтораста лет как померла, — проворчал совсем рядом чей-то голос.

И цыпленок увидел огромное серое чудовище с зубами… ой-ой, какие зубы! По сравнению с ними беленькие бумажные зубчики у него в клюве выглядели жалко. А клочья серой шерсти дыбом! А хвост, голый, облезлый, он шевелился позади чудовища, и это почему-то было невыразимо мерзко. Про таких животных в «Программе телепередач» ничего не писали.

«Это, наверное, Международный Терроризм, — подумал в ужасе цыпленок. — Самое страшное чудовище из моей телепрограммы. Я его примерно так и представлял: огромный, жестокий… Вот только насчет хвоста сомневаюсь».

— Международный терроризм становится реальной политической силой, — сказал он дрожащим голоском.

— Да ну? — удивилось животное. — Кошмар. Это кто такой?

— Где? — не понял цыпленок.

— Да этот, который силой становится.

«Значит, это не он», — с облегчением подумал цыпленок и пояснил:

— Он всех убивает. Власть страха. Монстры на свободе.

— Ничего себе! — возмутилось животное. — А наши что же?

«Ага, оно за нас!» — совсем обрадовался цыпленок и сообщил:

— Люди доброй воли дают отпор агрессору.

— Это правильно, — одобрило животное. — Мы все время кому-то отпор даем. Вот когда я была молоденькая, то охотники давали отпор мамонтам.

— Поднимай выше! Как библиотекарша Марина!

Мамонты вообще прекрасно поют, особенно в хоре, но я выделялась своим талантом даже на их фоне. Все пещерные львы и шерстистые носороги собирались меня послушать.

— «Фабрика звезд», — сказал цыпленок. — «„Голубой огонек“ собирает друзей».

— Да, у меня было много друзей, — вздохнула крыса. — И не голубых, а нормальных. Эх, молодость, молодость… а ты кто? Ты не мамонт явно.

— Мамонты давно жили, — сказал он. — Миллионы лет назад. Вам столько лет нету.

Животное довольно ухмыльнулось и лапкой пригладило шерстку на лбу.

— Ну да, — сказало оно. — Я хорошо выгляжу. Диета и гимнастика — и женщина даже в зрелых годах будет… того. А я сейчас самая красивая крыса в этой библиотеке.

«Значит, это называется „крыса“, — понял цыпленок. — Не знаю, про крыс в программе телепередач не было. Может, их просто не хотели под Новый год показывать, чтобы настроение зрителям не портить. И в визите министра во Францию крысы тоже не участвовали, поэтому я о них ничего не знаю»,

— И что, вы видели живых мамонтов? — уважительно спросил цыпленок.

— Я сама в молодости была мамонтом, — сообщила крыса.

— Так они же большие! Под потолок! — не поверил цыпленок.

— Я тоже была большая, — сказала крыса. — А потом простудилась в ледниковый период, долго болела, а медицина какая была в каменном веке? Почти никакая. Я стала мельче, хвост облез, хобот отвалился при насморке, голос пропал… а как я пела! Как я пела в молодости!

— Как Майкл Джексон? — вспомнил цыпленок свою «Программу».

— Я цыпленок, — сказал цыпленок. — Меня нарисовали.

— Изверги, — с чувством изрекла крыса. — Это ж надо сотворить такое! Даже сломанный коготь мерзкой пещерной гиены и то красивее тебя.

Цыпленок огорчился. Он-то считал, что он очень даже ничего, особенно зубы и бивни. И пулемет.

— Это пулемет? Это недоразумение, а не пулемет! Вот у меня в молодости был пулемет… когда я еще была мамонтом…

Привидение захихикало.

— А ты помалкивай! А то всем рассказу, чем ты по ночам занимаешься! — пригрозила крыса.

Привидение всплеснуло ручками и улетело за стеллажи.

— А чем? — спросил цыпленок. — И кто это такое светящееся?

— Про то тебе еще рано знать, — важно сказала крыса. — А то умрешь от ужаса.

— А эти, что под потолком висят, — они кто?

— А-а, эти… не обращай внимания, они несъедобные, я проверяла.

— А тут еще кто-нибудь живет?

— Да полно народу. Дом-то старый. От младшего абонемента вниз — тайный ход в чудские подземелья. Это раньше тут чудь жила, еще до людей. Потом люди пришли — чудь в гору ушла. В подземельях много кого встретить можно. Ты туда не ходи. А если по делу придется, то скажи, что от меня. Так и скажи: меня Вечная Изабелла послала. Изабелла — это мое имя. А Вечная — потому что живу вечно. Меня там уважают, и тебя не тронут.

— Ой, — поежился цыпленок. — Я не пойду туда, я лучше тут побуду. А в доме всегда так пусто?

— Нет, это называется выходной или праздник — когда людей в библиотеке нет. Только я, привидение, да еще кое-кто, хе-хе… А завтра ребятишки придут, библиотекари станут книжки выдавать. Раньше книжки были вкусные, на мучном клейстере, а сейчас химия сплошная. И это они называют прогрессом?

Тут раздалось: бом-бом-бом-бом — и так двенадцать раз.

— Полночь бьет, — задумчиво сказала крыса. — Сейчас что-то будет. В полночь, когда силы зла властвуют безраздельно, держитесь подальше от…

— Ой, Бэллочка, ты совсем запугала ребенка, — сказал скрипучим голосом большой кактус в углу.

Цыпленок вздрогнул. В программе телепередач было про клуб кактусоводов, но там не упоминалось, что кактусы разговаривают. Крыса Изабелла съежилась и дернула носом.

— Тетушка Магнолия, с Новым годом! — заискивающе сказала она.

— Сама такая, а чего врешь? Сие постыдно. Я давно сижу за кактусом и слушаю — совсем завралась, деточка! Мамонтом она будто бы была! Живет вечно! Смотри у меня! Укушу!

Из-за кактуса медленно выдвинулась крыса еще более облезлая, раза в полтора толще Изабеллы и на полхвоста длиннее. Крыса клацнула зубами — каждый зуб величиной с полпачки «Масла сливочного».

— Го-годзила снова напал на японские города, — растеряно сообщил цыпленок и нырнул за «Масло сливочное».

— Однако невместно врать такому юному отроку, тем более плоскому и бумажному, — сказала тетушка Магнолия. — Ты, Бэллка, еще слепым крысенком у мамки в норке пищала, когда я управляла здешними землями. Ай, как стыдно! Какая же ты вечная? Девчонка сопливая по сравнению со мной!

— Вам много лет, о великолепная мадам? — осмелился спросить цыпленок, выглядывая из корзинки.

— Сколь похвально таковое вежество у юного бумажного отрока! — похвалила Магнолия. — Али ты отроковица? Сразу и не разберешь. Да, я уже немолода. Юным крысенком, исполненным неизъяснимой прелести и живости, играла я с малютками-динозавриками, только что вылупившимися из яиц. Климат тогда был не чета нынешнему — тепло, благостно… от прежних времен только вот этот кактус и остался. Августовскими ночами он цветет в полнолуние, и мы вспоминаем былые деньки, когда мир был еще молод, и Лучиэнь танцевала среди цветов болиголова… нет, это не отсюда. И птеродактили порхали над уральским морем, издавая сладостное пение.

— Они мерзко орали, — проворчала Изабелла.

— А ты не слышала, малявка, так и не говори! Укушу! — накинулась на нее Магнолия. — У тебя музыкального слуха нет! Птеродактили сладостно пели!

— Еще скажите — сладостно благоухали, — заметила Изабелла.

— Нет, этого я не скажу, — с достоинством возразила Магнолия. — Чего не было, того не было. Ихтиозавры резвились в изумрудных волнах, а тираннозавр… о-о-о, это невозможно забыть! Какая осанка! Какой прикус! И тогда…

Тут опять раздалось «Бом-бом-бом-бом» и опять двенадцать раз.

— Полночь бьет, — опять сказала Изабелла.

— Как, второй раз? — удивился цыпленок.

— А что? На всякий случай, вдруг в первый раз кто-то не услышал. Смотри, маленькое бумажное существо, смотри — в библиотеке в полночь не скучно, хи-хи…

И цыпленок увидел, как из-за стеллажа с писателями на букву «Л» выдвинулось совсем потрясающее создание. Это безусловно была крыса, но какая! Еще больше Магнолии, абсолютно седая и холеная, шерсть расчесана волосок к волоску, голый хвост блестит, как лакированный, зубы отливают золотом и перламутром. Крыса опиралась на плечи двух молодых черненьких крысок, как на костыли.

— Это бабушка Изида, — шепотом пояснила Вечная Изабелла. — Она присутствовала при образовании нашей Вселенной. И, говорят, даже принимала активное участие в процессе.

— Добрый вечер, дорогие телезрители, — пробормотал цыпленок.

Седая крыса не удостоила его ответом.

— Она говорит только по-древнеегипетски, — сказала Вечная Изабелла.

— Какая пышная шерстка! — похвалил цыпленок. — Шампунь «Крысолов» с гранулами биологически активного мышьяка — ведь я этого достойна!

— Это парик, — еще тише прошептала Изабелла. — То есть искусственная шерсть, синтетика. Бабушка давно облысела напрочь.

— А как блестит хвост! — сказал цыпленок.

— Он покрыт лаком АС-405МВ — последняя разработка оборонной промышленности, — сообщила Изабелла. — Предохраняет от воздействия атмосферных осадков и придает естественный блеск и живость.

— А зубы какие большие! — поежился цыпленок.

— Протезы, — пояснила Изабелла. — Металлокерамика. Покрытие — перламутр с острова Бали, а золото наше, местное, из Березовского.

Величественная древняя крыса, сверкая перламутровыми зубами, не помещающимися во рту, проследовала через всю комнату и скрылась за дверьми в старший абонемент. Цыпленок почувствовал, что очень устал.

— А третья полночь будет? — спросил он. — Еще кто-нибудь выйдет? А то я засну и пропущу интересное.

— Может, и будет, — ответила Изабелла. — Может, и выйдет. Кто предскажет что-нибудь точно в первую посленовогоднюю ночь?

— Врет она, — проскрипела Магнолия и спряталась за кактусом.

— Спи, малыш, — сказала Изабелла. — Я тебя не буду есть, ты невкусный от газетной некачественной бумаги и ядовитой типографской краски. Спи, я спою тебе колыбельную. Когда я была мамонтом, мама меня всегда убаюкивала так: «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, вот пещерный лев придет — тебе хобот отгрызет. Баю-баю-баю-бай, мамонтенок, засыпай, надо глазки закрывать, мы не будем вымирать…»

Цыпленок закрыл глаза.