Бедовая отшельница

— Приветик! Ты никуда не собираешься? Если нет, то я к тебе сейчас забегу! — тараторила Ника. — Я сейчас у Сони.

Гардеробная располагалась в глубине дома, и связь здесь была никудышная. В лучшем случае трубка брызгала обрывками фраз, из которых нужно было додумывать предложения. Но подруга странным образом умудрялась укладываться в эти промежутки, и я без особого труда разбирала, о чём говорит Ника. Вообще отрывистая речь девушки походила на задорный лай её собачонки Пуси. Измученная бантами, разного рода комбинезончиками, стрижками и перекрашиваниями длинной шерсти, собачка дрожала, нервно дёргала головкой и так же гавкала. От чрезмерного внимания со стороны хозяйки, у бедняги явно было не всё в порядке с нервами. Она словно боялась, что хозяйка её вот-вот придушит. У Ники, как и у меня, не было детей, и каждая из нас по-своему расходовала энергию и любовь. Остатки нерастраченных на мужа калорий Ника дожигала шоппингом, а я ездила на теннисный корт и на фитнес, после которых ещё час оттягивалась в парной сауны.

— Почему ты каждый раз спрашиваешь? — Я бросила плечики назад, в шкаф, сняла другие, приложила к себе бирюзовое платье и стала разглядывать себя в зеркало. — Конечно, приезжай!

Подруги явились спустя час.

— Ты представляешь? — Ника нервно гладила Пусю по голому животу. — Её сегодня вырвало!

— Представляю! — сочувствовала я, округляя глаза. Иначе нельзя! Иначе Ника обидится. Обзовёт бездушной или, того хуже, живодёркой. Так и случилось, месяц назад, когда я случайно, самую малость, прищемила дверью Пусину лапу. Ника не разговаривала со мной до следующего дня, а потом позвонила и, как ни в чём не бывало, стала рассказывать очередной сон. Поэтому я сделала вывод, что она попросту быстро забывает всё, что было с ней накануне… А как иначе объяснить, что уже пятый год Ника не может выучить знаки дорожного движения, и поэтому ездит с водителем — рослым, седым мужчиной, который старался угодить Нике во всём. Годившийся ей по возрасту в отцы, он иногда целыми днями ходил по бутикам вслед за молодой хозяйкой, весь увешанный сумками, разноцветными пакетами и коробками, при этом каким-то чудом умудряясь бережно нести Пусю.

«А может у них роман?» — неожиданно подумала я и вновь ощутила тяжесть внизу живота. Чтобы как-то отвлечься от чувств молодой и здоровой женщины, я стала развлекать подруг. Сначала похвастала своей последней покупкой — сумочкой от Луис Виттон, которую приобрела специально под красный «Понтиак» и платье к нему.

— Какая прелесть! — восхитилась Ника и поинтересовалась: — Сколько стоит?

— Четыреста пятьдесят.

— Это сколько же в рублях? — задалась вопросом Соня и закатила глаза под потолок.

Она где-то вычитала, что если тренировать мозг разными математическими упражнениями или учить языки, то этим можно отодвинуть старость. Поэтому при первой же возможности Соня пыталась напрячь свои редкие извилины. Давалось это ей с трудом, ведь Сонька даже не считала деньги, потому как уже забыла, когда держала наличку в руках. В сумочке у неё валялась пара пластиковых карт, в основном цвета платины или серебра, от которых она постоянно забывала коды. Деньги не брала в руки принципиально, справедливо считая, что от них одна зараза.

— Это в рублях по курсу на неделю назад, — зачем-то сказала я.

— Скромненько, — констатировала Ника и сразу потеряла интерес к сумочке.

— Это же надо, в стране кризис, а ты так шикуешь, — шутливо пристыдила Соня.

— Ты чего, подруга? — удивилась Ника, готовая встать на мою защиту. — Это же сущие копейки!

— Просто сейчас случайно включила дома телек, а там про материнский капитал говорят, — стала оправдываться Соня. — Как раз столько в рублях, если второго родить…

— Что за материнский капитал? — Ника захлопала глазами, возвращая мне сумку и потребовала: — С этого места поподробнее.

— Тебе зачем? — Сонька повеселела. — Денег мало?

— Причём тут деньги? — Ника округлила глаза.

— Неужели рожать собралась? — Сонька изобразила на лице испуг.

— И сразу двоих, — вставила я, тут же представив Нику с коляской для близнецов и Пусей в одной руке, и с издёвкой поинтересовалась: — А как же шопинг?

— Да она одного родить не может! — глумилась Сонька.

— Причём тут могу или не могу? — возмутилась Ника. — Я просто не хочу! Только представлю себя с таким животом! — с этими словами она вдруг задрала блузку и сунула под неё Пусю. Собака чихнула. Ника тот час вынула её, смешно вытянула накаченные ботексом губы, чмокнула собаку в мокрый нос и продолжила: — А с грудью что станет?

— Материнский капитал — это сумма, которую даёт государство женщине за второго ребёнка, — объяснила Соня.

— Это что, стали детей у нищих покупать? — Ника вскинула брови.

— Какая ты, подруга, дремучая! — восхитилась я и дала совет: — Думай, что говоришь!

— Это я дремучая? — взвилась Ника. При этом Пуся тявкнула и затряслась.

— Успокойся, подруга! — попросила Сонька и положила ей на предплечье ладонь с неимоверно длинными коготками.

Моя попытка сгладить последствия от неудачной шутки не увенчалась успехом. Ника вскочила, прижала к себе Пусю и надула губы.

— Знаете что?! — сказала она и снова села.

Мы с Сонькой прыснули со смеху. Пуся дважды затравленно тявкнула.

— Так, девчонки, — я тронула пальцами под глазами кожу, проверяя на слёзы, — Вы как хотите, а у меня дела!

— Интересно, — протянула Ника.

— Наша горничная попала в больницу, и я хочу её навестить! — выпалила я, размышляя, как воспримут мой порыв подруги.

— Марта, ты с ума сошла? — Ника округлила глазки, напрочь забыв про недавнюю обиду. — Я даже болеть буду, в больницу ни за что не поеду!

— Чего так?

— А ты не знаешь? — спросила она и тут же сама ответила: — Там заразные все: ходят, кашляют, чихают, дотронуться ни до чего нельзя, подхватить что угодно можно!

— Ладно, Ника, не запугивай человека. Решила — пусть идет, — вступилась за меня Соня и прищурилась. — А чего это ты такая добрая вдруг стала? Кто эта горничная такая, чтобы ты ее в больнице навещала? У нее что, родственников нет?

— Есть, — нерешительно произнесла я.

Я уже пожалела, что придумала такую отговорку для подруг. Да, глупо как-то получается…

— Мы им с Вадимом семья! — выпалила я с пафосом.

— Как это? — Ника вытаращила глаза.

— Ты что, родственников на работу взяла? — Соня захлопала длинными ресницами.

Я вдруг представила в роли горничной свою тётку. Сварливая и злобная сестра матери жила в Кушуево. Приехавшая в далёкие девяностые из деревни, она закрепилась в нашем городке, выскочив замуж за школьного учителя. Но долго эта ячейка общества в виде семьи не протянула. То ли из-за сварливого характера родственницы, а, может, от непосильного и неблагодарного учительского труда, муж, вскоре, помер. Тётка же умудрилась залететь от заезжего командировочного и разродиться крикливым Петькой. Теперь тётка отравляла жизнь соседям и домочадцам, а Петька заканчивал школу, стены которой когда-то покинула я. Но на эту часть моей биографии, как и на алкоголика-отца, у меня было наложено табу. Ни подруги, ни тем более Вадим, не знали этих деталей.

— Муж у нее здесь живёт, — произнесла я наконец и пояснила: — Тоже у нас работает…

— Значит, ты у нас декабристка? — заключила Соня.

— Почему декабристка? — захлопала глазами Ника. — Сейчас ведь май!

— С тобой не соскучишься! — Едва сдерживая смех, Соня смешно надула щёки, выпуская воздух. — Ты что, в школе не училась?

— Причём тут школа? — спросила расстроено Ника.

— Декабристки — это жёны, которые после декабрьского восстания отправились вслед за своими мужьями в ссылку! — пояснила Соня.

— Вспомнила! — Ника даже подскочила на диване, от чего Пуся жалобно тявкнула и затряслась. — В школе проходили…

— Так значит, этот плечистый мужчинка, что с тропинки возле дома ветки убирал, и есть её муж? Симпатичный, между прочим! — отвесила комплимент Соня. — И почему этим горничным так везет? И где тут справедливость? — Она насмешливо посмотрела на меня.

Я изобразила непонимание и поинтересовалась:

— В чем везет-то?

Мне стало страшно, что Соня невольно озвучила мои мысли. А вдруг она догадалась о моих тайных желаниях? Однако, к великому облегчению, в разговор вмешалась Ника:

— Ну, ладно, подруга, ты как хочешь, а мы тебе в этом не компания. Да, Пусенька? — Она принялась надевать розовую кофточку на собачонку, усадив ее для удобства повыше, на диванную подушку. — К нам еще доктор сегодня придет, прививку будет делать Пусе.

— От чего? — спросила я с деланым участием, лишь бы не дать Соньке возможности продолжить тему.

— От бешенства, — сказала Ника, при этом вид у неё был такой, словно Пусю собирались усыплять.