Золото верности

«Никогда в жизни Тания не слышала такого голоса»

Тания очнулась на берегу реки. Чувствовала она себя скверно: нахлебалась воды, на зубах скрипел песок, а по всему телу болели ушибы.

Она не помнила, что точно произошло. Точнее, не поняла. Как только она упала с обрыва, дневной свет погас, словно всё затянуло густой чернотой. Тогда она решила, что это смерть — а что же иначе?

Теперь она, кажется, стала понимать: та чернота являла собой нечто вроде кокона, который смягчил падение. Потом удары пошли один за другим: горный поток потащил её кокон по камням. И после очередного такого столкновения она видимо и потеряла сознание.

Придя в себя, Тания осмотрелась. Здесь река текла куда спокойней, а берега были пологими. По сторонам росли деревья, но лесом их уже не назвать. Похоже, что течение отнесло её весьма далеко — быть может где–то рядом уже столица.

А поблизости от столицы проходит Королевский тракт и другие дороги. Для начала надо найти какую–то из них.

Дело, правда, осложнялось тем, что на холмистую долину уже спускался вечер. Скоро станет совсем темно, а Тании не хотелось провести ещё одну ночь непонятно где и на пустой желудок.

Столица и вправду оказалась недалёко. Найти её было легко: тёмная громада проступала промеж холмов. А после этого и на Королевский тракт оказалось совсем уж несложно выйти.

И вот Тания уже плелась по тракту усталая и измученная, а ночь вступала в свои права. Темнело быстро: даже дорогу стало едва видно. Впрочем, вскоре над горизонтом должны взойти обе луны…

Вдруг откуда–то из темноты раздалась кукушечная трель. Тания вспомнила, что по деревенскому поверью услышать кукушку ночью — хорошая примета. Будто бы услышавшему повезёт в любви.

Да разве Тании сейчас до любви? Ей ещё нужно выяснить, что сталось с Йедом… А затем ей нужно отомстить… За гибель родителей, за всю родную деревню… Найти виновного и покарать…

Стоп. Кукушка? Ночью?

Мозг молнией пронзили недавние слова Посланника Маэла: «На тракте видели разбойников».

Измождённое и избитое тело отозвалось резкой болью, когда она стремглав рванулась вперёд.

Однако было поздно. Чья–то ручища подхватила её за шиворот, оторвала от земли и подняла в воздух.

— Давайте сюда, парни! — позвал здоровяк. — Я тут какого–то мальчишку поймал!

Неподалёку зажёгся огонь.

— Ты дурак, Коротыш, — прохрипел разбойник, поднеся факел к лицу Тании. — Чего с него взять? Поди просто посыльный какой–то, иль слуга.

Тания была готова благодарить хоть саму Шамину за то, что сейчас на ней надето старое дорожное платье Йеда, из которого он давно вырос. Она оделась так ещё вчера, когда они вместе с братом собирались покинуть мёртвую деревню. Теперь же эти разбойники вряд ли разберут в полумраке, что она никакой не мальчишка. Её спутанные грязные волосы теперь вполне сойдут за патлы неряшливого слуги.

— Погоди, Топор. — раздался третий голос. — Раз он на тракте так поздно, значит по какому–то важному делу. А ну–ка, мальчуган, — ухмыльнулся он Тании, — рассказывай, кто и зачем тебя послал. Наверняка и деньги у тебя при себе есть, иначе ночью в столице тебе делать нечего! Если так, то ты должен поделиться с нами всем тем, что Богиня тебе послала, ибо любой её дар — не награда, а испытание. Только жертвуя ближнему, душа человеческая освобождается от греха! А мы… Мы тебе в этом с радостью поможем!

Все трое громко загоготали.

Банальный дорожный грабёж внезапно приобрёл оттенок бредовости. При чём тут Шамина, грехи, и человеческие души, если им надо просто поживиться чужим? Но в то же время Тании казалось, что что–то очень похожее она уже слышала когда–то давно…

Так или иначе, у неё язык зачесался навесить этим громилам лапши весом по пуду на каждое ухо. Она едва уж не заговорила, как вспомнила: её девичий голос вовсе не похож на юношеский. Голосом она себя тут же выдаст, и тогда всё станет только хуже.

Она судорожно соображала, что же теперь делать, и единственное, что ей успело прийти в голову за эти секунды — изобразить немоту.

Один из разбойников уже начинал злиться её молчанию.

— Отвечай, а не то узнаешь, почему меня прозвали Щекотуном!

На таких словах он завертел своим кинжалом у лица висящей в воздухе Тании.

Однако тут ручища Коротыша ослабила хватку и опустилась, так что Тания снова оказалась ногами на земле.

— Смотрите! — сказал здоровяк. — Это же девочка!

Танию мигом прошиб холодный пот.

Но Топор и Щекотун куда–то отвернулись — сказанные слова относились вовсе не к ней.

На ночной дороге невесть откуда взялась девушка с факелом, на вид несколько старше Тании. Только в отличие от Тании, с мужчиной её никак не перепутать. На ней тоже было платье на манер мужского, но скроенное намного изящнее и явно под её стройную фигуру. Пожалуй, это было не просто платье, а некое дорожно–военное обмундирование, обшитое защитными кожаными пластинами. В довершение всего, незнакомка была вооружена двумя мечами, которые торчали рукоятями у неё из–за спины.

— Баба! — в удивлении воскликнул Щекотун. — Это же баба! С оружием!

— Ты ещё кто такая? — прохрипел Топор. — А ну мотай отсюда, не задерживайся! Здесь тебя ничего не касается!

Обескураженный увиденным, он опасался странной ночной воительницы. Ведь бессмысленных вооружённых стычек с кем бы то ни было они тоже не искали.

— Реанна Мона Мней, — прозвучал ровный голос. — Вы трое разбойники?

Никогда в жизни Тания не слышала такого голоса. Он казалось не выражал ничего. Ни злости, ни задора, ни насмешки, ни даже простого любопытства. Не слышалось в них и подобия страха, грусти или обречённости. Девушка проговорила свои несколько слов спокойно и бесстрастно. Пожалуй, даже равнодушия в её голосе не было. Тании подумалось, что он словно бы пуст изнутри.

Ни по голосу, ни даже по выражению лица нельзя было понять, что она сейчас чувствовала. Страх ли? Самоуверенность? Или может она вообще думала присоединиться к шайке в качестве разбойницы? Она просто сообщила буквальный ответ на заданный Щекотуном вопрос: «кто такая?» и в свою очередь задала свой. Не больше и не меньше.

И в то же время, этот голос показался Тании приятным, даже мелодичным. Она сразу же почувствовала, что незнакомка ей не враг. Словно бы в ней таится что–то неуловимо родное.

— Кто мы такие и чем здесь заняты — не твоё бабское дело, — с угрозой заговорил Щекотун. — Проваливай давай, пока цела! Не надейся, что те игрушечные сабельки за спиной тебе помогут!

Но та даже не пошевелилась. Она словно застыла, о чем–то раздумывая.

Затем вытащила из–за спины одну из своих «сабелек» и указала ею в сторону Тании.

— Отпустите её и уходите с тракта. Иначе можете погибнуть.

Голос её оставался прежним: ровным, спокойным, без всяких эмоций. Как если бы она просто предупредила, что скоро тут пойдёт дождь, и под ним можно промокнуть.

Банда вся разом оглянулась на Танию.

— Как? И эта тоже баба? — снова удивился Щекотун. — Ну и денёк у нас сегодня!

«Вот же дурёха, ну зачем меня–то раскрыла!» — с досадой подумала Тания.

Её первое благоприятное впечатление о незнакомке оказалось подпорчено.

— Ты видать какая–то дурочка, раз слов не понимаешь, — недобро ухмыльнулся Топор, оборачиваясь обратно к незнакомке. — А ну–ка, Коротыш, сцапай её!

Сам он тоже потянулся к своей секире за поясом, готовясь к драке.

Явление загадочной ночной воительницы настолько удивило горе–разбойников, что на Танию уже не обращали никакого внимания, и игнорировать такую возможность она не могла. Стоило им всем дружно отвернуться, как Тания нырнула в темноту — но не для того, чтобы просто сбежать. Она и не подумала, что странную незнакомку можно здесь бросить. Ведь та так бесстрашно за неё вступилась! И пусть ночная воительница вооружена и видимо не чужда рукопашному бою, но вряд ли одна выстоит против троих здоровых бандитов.

Тем временем, Коротыш с дубиной наперевес двинулся вперёд, набирая скорость всей своей тушей и угрожающе рыча.

Однако когда он уже поравнялся к ней почти вплотную, готовясь выбить меч из её руки, та вдруг совершила молниеносное движение. Она ловко увернулась от дубины, одновременно подставив здоровяку подножку. Споткнувшись, тот согнулся в три погибели, а чтобы не упасть ничком — опёрся дубиной о землю.

В тот же миг незнакомка метнулась прыжком вверх, и рукоять её меча опустилась Коротышу на затылок.

Послышался сдавленный «ухх», и бессознательная туша тяжко бухнулась на дорогу. Раскрыв рот, обомлевшая Тания восхищённо глядела из темноты на незнакомку и на поверженного разбойника у её ног.

— Да что же это за проклятый день–то такой! — захрипел Топор. — Чтобы ещё какая–то баба мне командовала!

Он с рёвом ринулся к девушке, которая словно дразнила его невозмутимым видом.

Несясь, как разъярённый бык, Топор не обращал внимания ни на что вокруг. Всё его внимание занимала только дерзкая воительница впереди.

И тут Тания поняла что это её момент истины.

Выскочив из ночного мрака, она бросилась к дубинке Коротыша, подхватила её и нанесла удар мчащемуся мимо разбойнику, стараясь во всем подражать незнакомке с мечами.

Противный звук удара дубины по разбойничьему черепу показался Тании самым сладким звуком на свете.

Топор же издал глухой стон и повалился наземь подле Коротыша.

Щекотун после такого поворота долго не раздумывал. Оказавшись в меньшинстве, он бросил факел наземь и просто удрал в ночь. Из темноты донеслись лишь проклятия в адрес минувшего дня, «проклятущих баб», а также каких–то «скоморохов».

Когда ругань его затихла где–то вдалеке, едва воцарившуюся тишину разрезал острый лязг металла — воительница вернула меч в ножны за спиной.

— Ха–ха! — выкрикнула Тания беглецу вслед. — Где всё твоё щекотунство, Щекотун?!

Она бы ещё долго глумилась над его трусливым побегом, но за спиной вдруг раздался ровный мелодичный голос, похожий на звон волшебных ночных колокольчиков.

— Ты можешь идти.

Несмотря на приятное уху звучание, голос странной воительницы казался каким–то ненастоящим. Ведь словам «ты можешь идти», как и любым другим, можно придавать разную интонацию. Одной и той же фразой можно как проводить закадычного друга, так и прогнать незваного гостя. Примириться с былым врагом — или нажить себе нового. Более того, живые люди просто не способны не вкладывать в свою речь вообще никакой окраски, даже если захотят.

Однако бесстрастный голос незнакомки не таил в себе ровным счётом ничего: ни явного дружелюбия, ни неприязни.

Обронив свою скупую фразу, она развернулась и молча направилась обратно — в ночную тьму, из которой появилась.

Опешившая Тания осталась стоять одна посреди дороги.