Колесо Времени. Книга 7. Корона мечей

Сначала Перрин не глядел в ту сторону, куда собирался скакать, где должен был этим утром находиться рядом с Рандом. Сидя в седле у края круга повозок, он шарил взглядом по сторонам, смотря куда угодно, лишь бы не туда. Однако и от того, что Перрин видел вокруг, его затошнило. Ощущение было такое, точно его раз за разом били молотом в живот.

Удар молота. Девятнадцать свежих могил на вершине низкого холма в восточной стороне; девятнадцать двуреченцев никогда больше не вернутся домой. Не всякому кузнецу случается видеть гибель людей, виновник которой — он сам. Эти двуреченцы погибли, выполняя его приказ. Однако не сделай они этого, могил было бы больше.

Удар молота. Прямоугольники свежей земли на соседнем склоне — примерно сотня майенцев, еще больше кайриэнцев, которые пришли к Колодцам Дюмай, чтобы умереть. Не важно, что ими двигало; их привел сюда Перрин Айбара.

Удар молота. Склон на западной стороне, казалось, сплошь покрывали могилы — может быть, тысяча или больше. Тысяча айильцев, похороненных стоя, лицом к восходу солнца. Тысяча. Среди них были и Девы. Мысль о гибели мужчин заставляла сердце Перрина сжиматься; гибель женщин вызывала желание опуститься на землю и завыть. Они сами сделали свой выбор, напомнил он себе. И еще — они оказались здесь, потому что нужны были здесь. И то и другое было правдой, но непосредственные приказы отдавал он и поэтому чувствовал, что несет ответственность за все эти могилы. Не Ранд, не Айз Седай — он.

Уцелевшие айильцы стояли неподалеку и пели над своими погибшими. Одни и те же слова повторялись снова и снова, намертво впечатываясь в память.

Казалось, это пение каким-то образом утешало их. Хотелось бы ему испытывать то же самое, но… Насколько Перрину было известно, на самом деле айильцев будто вообще не волновало, живы они или умерли, а это уже чистой воды безумие. Любой человек в здравом уме хочет жить. Любой человек в здравом уме со всех ног кинулся бы прочь от любого сражения — если бы смог — и улепетывал со всей возможной скоростью.

Ходок нервно вскинул голову, раздувая ноздри от идущих со всех сторон запахов, и Перрин успокаивающе похлопал его по шее. Айрам с усмешкой смотрел в ту сторону, куда Перрин старался не глядеть. Лицо Лойала застыло, точно вырезанное из дерева. Губы его, однако, еле заметно шевелились, и до Перрина донеслось:

— Свет, чтоб мне никогда в жизни не видеть такого…

Набрав в грудь побольше воздуха, Перрин наконец заставил себя взглянуть в ту сторону, куда смотрели все они, — на Колодцы Дюмай.

В каком-то смысле это было не так ужасно, как могилы, во всяком случае могилы людей, которых он знал с детства, но все в целом как-то сразу обрушилось на него, точно удар обуха по голове. То, о чем он страстно хотел забыть, стремительно нахлынуло снова. Земля вокруг Колодцев Дюмай и прежде была убийственным местом, умирающим местом, но сейчас она превратилась в нечто худшее. Меньше чем в миле отсюда вокруг маленькой рощицы стояли обуглившиеся остовы повозок, за которыми почти не видны были невысокие каменные стены самих колодцев. А вокруг…

Бурлящее море черных грифов, ворон и воронов с блестящим оперением — десятки тысяч, не меньше! — кружилось водоворотами, то вздымаясь волнами, то вновь опадая; развороченная земля была не видна под ними. И Перрин был даже благодарен им за это. Аша'маны действовали грубо, безжалостно, уничтожая и живую плоть, и землю. Меньше чем за день погибло столько Шайдо, что их невозможно было похоронить, даже если кому-то и пришло бы в голову заниматься этим; вот почему пировали сейчас грифы и воронье. Мертвые волки тоже лежали здесь. Перрин хотел бы похоронить их, но у волков такое не принято. Обнаружили три трупа Айз Седай — в безумном вихре битвы даже умение направлять Силу не спасло их от копий и стрел — и полдюжины мертвых Стражей. Всех их похоронили, расчистив место около самих колодцев.

Птицы и трупы были не единственными на поле брани. Отнюдь не единственными. Волны черных крылатых тварей вздымались вокруг лорда Добрэйна Таборвина и двух сотен его конных кайриэнцев. Тут же находился и лорд-лейтенант Хавьен Нурелль со всеми оставшимися у него майенцами, кроме тех, которые охраняли Стражей. Все офицеры из Кайриэна, за исключением самого Добрэйна, носили кон с двумя белыми ромбами на голубом фоне. Майенцы были в красных доспехах, с красными вымпелами на пиках. Все они имели такой вид, будто, находясь в самом центре кровавой бойни, хотели произвести впечатление, что им все нипочем. Однако не один Добрэйн прижимал к носу платок. То там, то здесь кто-нибудь из воинов, перегнувшись с седла, судорожно корчился, пытаясь освободиться от содержимого желудка, который и без того был уже пуст.

Был здесь и Мазрим Таим, почти такой же высокий, как Ранд, пеший, в черном мундире с драконами, вышитыми на рукавах и отливающими голубизной и золотом, а с ним сотня или больше Аша'манов. Некоторые из них держались за живот. Тут было также множество Дев, еще больше сисвай'аман — больше, чем кайриэнцев, майенцев и Аша'манов, вместе взятых, — и несколько дюжин Хранительниц Мудрости. Все они находились тут на всякий случай. Вдруг Шайдо вздумают вернуться? Или кто-то из якобы умерших придет в себя. По правде говоря, Перрин был уверен, что всякий живой, пролежавший здесь на положении трупа все это время, просто сошел бы с ума.

Все держались неподалеку от Ранда, который находился в центре всего этого столпотворения.

Перрин должен был находиться там, вместе с двуреченцами. Ранд просил Перрина привести их, упирая на то, что доверяет людям с родины, но Перрин ничего ему не обещал. «Он должен будет расплатиться со мной, и скоро», — подумал Перрин. Совсем скоро, как только ему удастся справиться с собой, чтобы не вздрагивать, глядя на эту бойню внизу. Только ножи мясников на бойне рубят не людей, и действуют они аккуратнее, чем топоры и копья, аккуратнее, чем грифы.

Одетые в черное Аша'маны терялись в море птиц — смерть, поглотившая смерть, — а во́роны и воро́ны, описывающие круги над головами, мешали как следует разглядеть остальных, но Ранд выделялся среди всех превратившейся в лохмотья белой рубашкой, которая была на нем, когда пришла помощь и он вырвался на свободу. Хотя, может, он справился бы и сам. Мин, в своей розовой куртке и плотно облегающих штанах, стояла рядом с Рандом, и это заставило Перрина поморщиться. Здесь не место для нее — как, впрочем, и для любого нормального человека, — но с момента освобождения она почти не расставалась с Рандом и, похоже, держалась к нему даже ближе, чем Таим. Ранд каким-то образом сумел освободить обоих, и себя, и ее, намного раньше, чем Перрин или даже Аша'маны прорвались к нему. У Перрина сложилось впечатление, что теперь Мин лишь в присутствии Ранда чувствовала себя в безопасности.

Шагая по этой почерневшей земле, Ранд время от времени похлопывал Мин по руке или наклонял к ней голову, будто говорил что-то, но чувствовалось, что его внимание занято не этим. Черные тучи птиц вздымались вокруг. Очень немногие освобождали людям дорогу, улетая, чтобы продолжить пир в другом месте. В особенности неохотно делали это грифы, до последнего момента не желая взлетать, вытягивая голые шеи, пронзительно, вызывающе крича и тут же возвращаясь обратно. Иногда Ранд останавливался, склоняясь над каким-нибудь трупом. Иногда с его рук вырывался огонь, устремляясь вниз, на грифов, не уступавших дорогу. Каждый раз Нандера, которая руководила Девами, или Сулин, ее помощница, принимались что-то горячо обсуждать с ним. Иногда Хранительницы Мудрости спорили с Рандом, судя по тому, как они одергивали одежду на трупах, как бы желая показать что-то. Ранд в ответ кивал и двигался дальше, непременно взглянув на тело, которое ему показывали. И так до тех пор, пока следующий труп не привлекал его внимание.

— Чем это он занимается? — требовательно спросил высокомерный голос рядом с коленом Перрина. Он узнал ее по запаху, даже не глядя вниз. Величественная и элегантная, в зеленом шелковом платье для верховой езды и тонком полотняном плаще-пыльнике, Кируна Начиман была сестрой Пейтара, короля Арафела, и принадлежала к высшей знати. Став Айз Седай, она не сочла нужным менять свои манеры. Поглощенный открывшимся перед ним зрелищем, Перрин не заметил, как она подошла. — Что он делает там, внизу? Ему не следует этим заниматься.

Не все Айз Седай в лагере были пленницами, хотя те, кто оставался на свободе, после вчерашнего старались держаться тише воды ниже травы, разговаривали только друг с другом и, как предполагал Перрин, ломали голову над тем, что же, в конце концов, произошло. Может быть, еще и над тем, как выпутаться из этой ситуации. Бера Харкин, еще одна Зеленая, стояла рядом с Кируной. На вид вполне обыкновенная, даже простоватая женщина, несмотря на безвозрастное лицо и прекрасное шерстяное платье, но вся до мозга костей такая же, как и Кируна, гордая, только на свой лад. Эта «простоватая» женщина могла весьма резко приказать даже королю счистить грязь с сапог, прежде чем входить к ней в дом. Она и Кируна были заправилами среди тех сестер, которые вместе с Перрином пришли к Колодцам Дюмай. Хотя кто их знает? Может, они командовали по очереди. У этих Айз Седай все не как у обычных людей. Ничего не разберешь.

Остальные семь испуганной стайкой стояли неподалеку. А может, вовсе и не испуганной, может, их одолевала гордыня: как это, они — львицы, не перепела какие-нибудь, а никто на них вроде и внимания не обращает? Стражи выстроились позади, и если сестры были, как обычно, внешне безмятежны, Стражи не скрывали своих истинных чувств. Они чем-то очень сильно отличались от других мужчин, в этих своих меняющих цвет плащах, которые временами создавали впечатление, что тот или иной из них внезапно исчез. Но какими бы они ни были — низкими или высокими, плотными или худыми, — все они казались воплощенной яростью, еле сдерживаемой в узде, к тому же заметно изношенной.

Двух из этих женщин Перрин знал хорошо, Верин Матвин и Аланну Мосвани. Низенькая, плотная и немного рассеянная Верин из Коричневой Айя временами вела себя почти по-матерински — если не изучала тебя, точно птица какого-нибудь червяка. Аланна, стройная, загадочная и хорошенькая, хотя неизвестно почему немного осунувшаяся за последнее время, была Зеленой. В общем, пять из девяти были Зелеными. Как-то, не так давно, Верин посоветовала Перрину не слишком доверять Аланне, и он был всей душой согласен с ней. Он не доверял ни одной Айз Седай, в том числе и самой Верин. Точно так же относился к ним и Ранд, несмотря на то, что вчера они сражались на его стороне, и несмотря на то, что произошло по окончании битвы. Временами Перрин до сих пор сомневался, что это в самом деле случилось, хотя видел все собственными глазами.

Больше дюжины Аша'манов лениво бродили шагах в двадцати от сестер. Один самоуверенный тип с жестким лицом, которого звали Чарл Гедвин, явно был у них сегодня утром за старшего. У всех к высокому вороту приколот значок в форме серебряного меча, а у четырех или пяти, не считая Гедвина, еще один, в виде красно-золотого эмалевого дракона, с другой стороны. Как предполагал Перрин, таким образом обозначался их ранг. Ему уже приходилось видеть оба значка на других Аша'манах. Точно негласная охрана, они ухитрялись все время держаться поблизости от Кируны и остальных. Просто будто прогуливались неподалеку, так и зыркая острыми взглядами по сторонам. Вроде бы не наблюдали за Айз Седай, тем не менее не выпускали их из поля зрения. От сестер же пахло настороженностью, замешательством и… яростью. В какой-то мере это явно было связано с Аша'манами.

— Ну? — Темные глаза Кируны вспыхнули от нетерпения. Вряд ли на свете было много людей, которые заставляли ее ждать.

— Не знаю, — солгал Перрин, снова похлопав Ходока по шее. — Ранд мне не докладывает.

Кое-что в поведении Ранда было ему понятно — или он так думал, — но Перрин не собирался ни с кем этого обсуждать. Если Ранд захочет, сам объяснит. Тела, которые Ранд осматривал, принадлежали Девам; в этом Перрин был убежден. Девам Шайдо, конечно, хотя неизвестно, имеет ли значение этот факт для Ранда. Этой ночью Перрин ушел подальше от фургонов, чтобы хоть немного побыть наедине с самим собой. Когда голоса людей, радующихся тому, что они остались живы, стихли позади, он неожиданно наткнулся на Ранда. Дракон Возрожденный, который заставлял трепетать весь мир, сидел на земле, один, в темноте, обхватив себя руками и покачиваясь взад и вперед.

Перрину казалось, что луна сияла почти так же ярко, как солнце, но ему бы хотелось, чтобы царила тьма. Лицо Ранда было искажено — лицо человека, которому хотелось закричать или, может быть, заплакать и который изо всех сил сопротивлялся этому желанию. Айз Седай владели каким-то трюком, позволяющим сделать так, чтобы жара не касалась их, и хотя Ранд и Аша'маны тоже умели это делать, сейчас Ранду явно было не до трюков. Несмотря на ночное время, тепло было, как летним днем, и Ранд вспотел не меньше Перрина.

Он не оглянулся, хотя сапоги Перрина громко прошуршали по мертвой траве, и все же хрипло заговорил, продолжая покачиваться:

— Сто пятьдесят одна, Перрин! Сто пятьдесят одна Дева погибла сегодня. Из-за меня. Я же обещал им, ты знаешь. Не спорь со мной! Замолчи! Уходи! — Несмотря на пот, Ранд заметно дрожал. — Не ты, Перрин; это я не тебе. Я пообещал им, и я должен выполнять все свои обещания, ты знаешь. Должен, чего бы это ни стоило. Но я должен выполнять и те обещания, которые дал самому себе. Чего бы это ни стоило.

Перрин старался не думать о том, какая судьба ожидала мужчин, способных направлять Силу. Если повезет, они умирали до того, как сходили с ума; если не повезет — умирали после этого. И независимо от того, относился Ранд к тем, которым повезло, или нет, все держалось только на нем. Все.

— Ранд, я не знаю… Но…

Ранд, казалось, не слышал. Он все так же покачивался взад и вперед. Взад и вперед.

— Исан, из септа Джарра клана Чарин Айил, погибла сегодня из-за меня. Чуонде, из Станового Хребта, из Миагома, погибла сегодня из-за меня. Агирин, из септа Шелан, из Дэрайн…

Что ему оставалось? Только опуститься на корточки и слушать, как Ранд одно за другим повторяет имена — все сто пятьдесят одно — голосом, в котором чувствовалась такая боль, что казалось, сердце у него вот-вот разорвется. Слушать и надеяться, что, несмотря ни на что, Ранд пока еще не сошел с ума.

Был Ранд еще полностью нормальным или нет, Перрин не сомневался в том, что любая Дева, которая сражалась и погибла здесь за него, будет найдена и достойным образом похоронена вместе с остальными. И Кируны это совершенно не касается. Ни это, ни сомнения Перрина по поводу того, нормален ли Ранд. Ранд должен быть в своем уме, и настолько, насколько требовалось, — и все тут. О Свет, пусть будет так!

«И пусть Свет испепелит меня — за то, что я способен рассуждать об этом так холодно», — подумал Перрин.

Краем глаза он заметил, что Кируна поджала пухлые губы. Она не любила не понимать чего бы то ни было — так же, как не любила, чтобы ее заставляли ждать. Прекрасная женщина, в самом что ни на есть возвышенном смысле этого слова, если бы не то, что она использовала свое обаяние для получения желаемого. И не потому, что такова была ее прихоть, а просто потому, что она абсолютно уверена — чего бы она ни желала, все правильно, и достойно, и так, как нужно.

— Здесь так много воронов и ворон, наверно даже не сотни, а тысячи, и любой из них может сообщить мурддраалу о том, что он видел. — Она даже не попыталась скрыть свое раздражение. Это прозвучало так, будто лично Перрин был повинен в том, что все эти птицы слетелись сюда. — У нас в Пограничных землях их тут же убивают, как только заметят. У тебя полно людей, и у всех есть луки.

Она говорила правду. Во́роны и воро́ны чаще других шпионили для Тени, но при мысли, что опять надо убивать, его охватило отвращение. Отвращение и усталость.

— Что толку? — При таком скопище птиц двуреченцы и айильцы могут потратить все свои стрелы, и все равно кто-нибудь из этих мерзких шпионов уцелеет. Как отличить, кто из улетевших шпион, а кто нет? — Разве здесь мало было убийств? Больше чем достаточно. Ради Света, женщина, даже Аша'маны ими пресытились!

У сестер, которые не сводили глаз с Перрина и Кируны, брови поползли вверх. Никому не позволялось в таком тоне разговаривать с Айз Седай, ни королю, ни королеве. Бера одарила Перрина таким взглядом, будто всерьез обдумывала, не скинуть ли его с седла и надрать уши. По-прежнему не отрывая взгляда от зрелища бойни внизу, Кируна с выражением холодной решимости поправила юбки. Уши Лойала затрепетали. Он глубоко уважал Айз Седай, но у него они вызывали чувство опасения. Почти вдвое выше большинства сестер, временами он вел себя так, будто боялся, что, окажись он у одной из них на пути, она могла ненароком раздавить его точно муху, даже не заметив этого.

Перрин не дал Кируне возможности заговорить. Сунь Айз Седай палец в рот, и она откусит всю руку, если не больше.

— Держитесь от меня подальше, но прежде я хочу кое-что сказать. Вчера вы ослушались приказа. Если вам хочется называть это изменением плана… — Кируна открыла было рот, и он заговорил быстрее: — Что ж, дело ваше. Только это ничего не меняет. — Ей и остальным восьми было велено оставаться с Хранительницами Мудрости и держаться подальше от сражения, под охраной двуреченцев и майенцев. Вместо этого они бросились прямо в гущу боя, туда, где мужчины мечами и копьями кромсали друг друга, точно мясной фарш. — Хавьен Нурелль кинулся за вами, и в результате половина майенцев погибла. Вы всегда делаете то, что считаете нужным, не думая о других. Я не хочу, чтобы снова гибли люди только потому, что вам неожиданно придет в голову действовать другим, «лучшим» способом. А кому это не нравится, тот может отправляться хоть к самому Темному. Вам понятно?

— Ты закончил, деревенщина? — Голос Кируны звучал угрожающе спокойно. Лицо, обращенное к Перрину, казалось вырезанным из темного льда, и от нее несло оскорбительным вызовом. Стоя на земле, она каким-то образом умудрилась создать впечатление, будто смотрит на Перрина сверху вниз. Этот трюк не был открытием Айз Седай, о нет; он не раз наблюдал, как Фэйли проделывает то же самое. Наверно, очень многие женщины знают, как этого добиться. — Я объясню тебе кое-что, хотя человек даже весьма среднего ума мог бы и сам сообразить. Три Клятвы позволяют сестрам использовать Единую Силу как оружие только против приспешников Темного или отродий Тьмы либо для защиты собственной жизни, жизни своего Стража или жизни других сестер. Там, где ты нас поставил, мы могли без толку простоять до Тармон Гай'дон, если бы только сами не оказались в опасности. Мне не нравится объяснять свои поступки, деревенщина. Не заставляй меня делать это снова. Ты понимаешь?

Уши Лойала поникли, он смотрел в пространство прямо перед собой с таким напряженным видом, что было ясно: он хотел бы оказаться где угодно, только не здесь — даже рядом со своей матерью, которая только и думала о том, как бы женить его. Айрам как открыл рот, так и позабыл закрыть, а ведь он всегда старался делать вид, будто Айз Седай не производят на него ни малейшего впечатления. Джондин и Тод спустились с повозки, боясь случайно оказаться замешанными в происходящее; Джондин неспешно, точно прогуливаясь, пошел прочь, а Тод не скрываясь убежал, оглядываясь через плечо.

Объяснение Кируны звучало вполне разумно и даже походило на правду. Нет, учитывая вторую из Трех Клятв, это и была правда. Хотя лазейки оставались. Например, можно говорить не всю правду или выразиться как-то так, чтобы не солгать напрямую, но и не сказать правды. Сестры, возможно, и в самом деле почувствовали себя в опасности, что дало им право использовать Силу как оружие, но Перрин готов съесть свои сапоги, если у них даже в мыслях не было того, как бы первыми добраться до Ранда. Что произошло бы в этом случае, можно только гадать, но, уж конечно, в их планы никак не входило то, что случилось на самом деле.

— Он идет, — неожиданно сказал Лойал. — Смотрите! Ранд идет. — Перейдя на шепот, он добавил: — Будь осторожен, Перрин. — Для огира это и в самом деле был шепот. Айрам и Кируна, скорее всего, слышали каждое слово, может, и Бера тоже, но, несомненно, больше никто. — Они не присягали на верность тебе! — Голос Лойала вернулся к нормальному для него гудению. — Как вы думаете, может он рассказать мне о том, что происходило в лагере? Для моей книги. — Лойал писал книгу о Драконе Возрожденном или, точнее говоря, делал пока заметки для нее. — Я не так уж много видел с того момента, как… как началось сражение. — Он бился бок о бок с Перрином в самой гуще боя, размахивая огромным топором под стать своему росту. Много ли замечаешь, если думаешь о том, как бы уцелеть? А послушать Лойала, так, если ситуация накалялась, огира там будто и не было. — Как вы думаете, Кируна Седай, он расскажет?

Кируна и Бера обменялись взглядами и без единого слова плавно двинулись к Верин и остальным. Глядя им вслед, Лойал тяжело вздохнул — точно ветер пронесся.

— Тебе и вправду следует быть поосторожнее, Перрин, — еле слышно прогудел он. — Язык твой — враг твой. — На этот раз он гудел всего-навсего как шмель величиной с кота, не с мастифа.

Перрин подумал, что, возможно, огир в конце концов и в самом деле научится шептать. Если они подольше побудут в обществе Айз Седай. Он жестом попросил Лойала помолчать — ему хотелось послушать, о чем говорят сестры. Но хотя они весьма оживленно разговаривали между собой, до ушей Перрина не долетало ни звука. Наверно, окружили себя барьером из Единой Силы.

Это стало ясно и Аша'манам. Они прекратили свои ленивые прогулки, в волнении приподнимаясь на носках и теперь уже откровенно не спуская взглядов с сестер. Ничто не указывало на то, что они обратились к саидин, мужской половине Истинного Источника, но Перрин готов был поспорить на Ходока, что именно это и происходило. Судя по злой усмешке Гедвина, он даже был готов пустить Силу в ход.

Если во время разговора Айз Седай и были охвачены волнением, теперь они, казалось, совершенно успокоились. Сложив руки, они молча глядели вниз, на склон. Аша'маны обменялись быстрыми взглядами, и в конце концов Гедвин жестом успокоил их. Он выглядел разочарованным. Заворчав от раздражения, Перрин посмотрел туда, куда были устремлены все взоры.

По склону медленно поднимался Ранд, Мин держала его за руку. Время от времени он, разговаривая, легонько похлопывал ее по плечу. Один раз он даже откинул голову назад и засмеялся, и Мин тоже, встряхнув черными локонами, лежащими на плечах. Он выглядел в этот момент обыкновенным деревенским парнем, идущим со своей девушкой. Если не замечать того, что у него на поясе висел меч и время от времени он проводил рукой по длинной рукояти. И если не замечать Таима, который шел с другой стороны. И Хранительниц Мудрости, едва не наступающих Ранду на пятки. И Дев, вместе с сисвай'аман окруживших его кольцом, и замыкавших шествие кайриэнцев с майенцами.

Перрин испытал огромное облегчение оттого, что ему не пришлось спускаться к этой бойне. Но он непременно должен предостеречь Ранда насчет запутанного клубка взаимной враждебности, которую ощутил этим утром. Что, если Ранд не станет слушать? Ранд изменился с тех пор, как покинул Двуречье, и особенно после того, как его похитили Койрен и вся ее шайка. Нет. Он должен быть нормальным.

Когда Ранд и Мин вошли внутрь круга фургонов, большинство сопровождающих остались снаружи. Конечно, не все, но за Рандом и Мин последовали только те, кто думал, что имеет на это право, а может, кто считал это своим долгом.

Конечно, Ранда, точно тень, сопровождал Таим; смуглый, с крючковатым носом, он, как казалось Перрину, нравился женщинам. Многие Девы, в частности, явно на него заглядывались. Ну что ж, им, конечно, виднее. Оказавшись внутри круга повозок, Таим вопросительно посмотрел на Гедвина, который в ответ еле заметно покачал головой. Лицо Таима исказила гримаса, но она исчезла так же быстро, как и появилась.

Нандера и Сулин, конечно, едва не наступали Ранду на пятки, и Перрин удивился, как это они не захватили с собой еще хотя бы двадцать Дев. Насколько Перрину было известно, они даже не позволяли Ранду мыться, если лохань не охраняли Девы. Он не понимал, почему Ранд мирится с этим. На каждой была шуфа, которая ниспадала по плечам, позволяя видеть волосы, собранные в хвост и спускающиеся на спину. Жилистая Нандера, с золотистыми, хотя и заметно поседевшими волосами, несмотря на резкие черты лица, выглядела статной и даже почти красивой. Сулин — гибкая, вся в шрамах и совсем седая — производила такое впечатление, что Нандера рядом с ней казалась просто хорошенькой и почти мягкой женщиной. Айилки тоже посмотрели на Аша'манов, не выделяя никого из них, а потом внимательно и настороженно вгляделись в обе группы Айз Седай. Пальцы Нандеры замелькали в языке жестов. Девы часто переговаривались между собой таким образом. Уже не впервые Перрин пожалел, что не понимает этого языка, но любая Дева скорее расстанется с копьем и выйдет замуж за жабу, чем научит языку жестов мужчину. Дева, сидящая на корточках рядом с фургоном неподалеку от Гедвина, на которую Перрин прежде не обратил внимания, ответила Нандере тоже на языке жестов. Вскоре к ней присоединилась другая, которая до этого играла с сестрой по копью в незамысловатую игру — петля из веревочки, надетая на расставленные руки, — под названием «кошачья колыбелька».

Эмис, введя Хранительниц Мудрости внутрь круга повозок, предоставила их самим себе, а сама подошла к Сорилее и остальным, которые и прежде находились здесь. Несмотря на слишком молодое лицо, которое резко контрастировало с длинными, до талии, серебристыми волосами, Эмис играла значительную роль среди Хранительниц Мудрости, занимая в их иерархии второе место после Сорилеи. Они не использовали Единую Силу, чтобы никто не слышал их разговора, но семь или восемь Дев тут же окружили их и принялись негромко напевать, как бы для самих себя. Кое-кто опустился на землю, кое-кто остался стоять, некоторые сидели на корточках, каждая сама по себе, и все оказались здесь будто случайно. Глупец так бы и подумал.

Перрина такая тоска взяла — просто до жути. То Айз Седай, то Хранительницы Мудрости, то Девы — на каждом шагу. В последнее время женщины вообще, казалось, задались целью довести его до белого каления.

Шествие замыкали Добрэйн и Хавьен, они вели коней в поводу и были одни, без своих воинов. Хавьен, как и мечтал, все-таки увидел сражение. «Интересно, — подумал Перрин, — следующее он так же сильно жаждет теперь увидеть?» Примерно тех же лет, что и Перрин, майенец уже не выглядел таким юным, как день назад. Добрэйна никто не назвал бы молодым, хотя бы из-за длинных седых волос, по обычаю кайриэнских воинов выбритых спереди, и вчера определенно было не первое его сражение. И все же, по правде говоря, он тоже выглядел постаревшим и обеспокоенным. Так же, как и Хавьен. Их взгляды остановились на Перрине.

В другой раз он, может, и поговорил бы с ними, но сейчас соскользнул с седла, кинул поводья Ходока Айраму и зашагал к Ранду. Остальные оказались там раньше его, только Сулин и Нандера продолжали свой молчаливый разговор на языке жестов.

Кируна и Бера тронулись с места в то же мгновение, как Ранд ступил внутрь круга повозок, и, когда Перрин подошел, Кируна уже с величественным видом говорила Ранду:

— Ты вчера отказался от Исцеления, хотя любому ясно, что ты в нем нуждаешься, даже если Аланна… — Она замолчала, когда Бера дотронулась до ее руки, но тут же продолжила почти без паузы: — Может быть, сейчас ты наконец займешься своим Исцелением? — Это прозвучало почти как «Может быть, сейчас ты наконец оставишь свои глупости?».

— Нужно как можно скорее решить, что делать с Айз Седай, Кар'а'карн, — официальным тоном заявила Эмис, точно не замечая присутствия Кируны.

— Их следует поручить нашим заботам, Ранд ал'Тор, — добавила Сорилея, покосившись на Таима, который заговорил одновременно с ней:

— Никакой проблемы с Айз Седай не существует, милорд Дракон. Мои Аша'маны прекрасно с ними управятся. Айз Седай могут находиться в Черной Башне, удерживать их там не составит особого труда. — Взгляд темных глаз едва заметно скользнул в сторону Кируны и Беры, и Перрин потрясенно осознал, что Таим имел в виду всех Айз Седай, а не только пленниц. И хотя Сорилея и Эмис нахмурились, услышав слова Таима, их взгляды, устремленные на обеих Айз Седай, красноречиво говорили о том, что они придерживаются того же мнения.

Кируна улыбнулась, глядя на Таима и Хранительниц Мудрости, — тонкая улыбка, еле заметно скользнувшая по губам. Улыбка эта, возможно, была чуточку жестче, когда адресовалась мужчине в черном, но, судя по тому, что она вообще появилась, Кируна явно еще не осознавала его намерений. Она будто ставила его таким образом на место, давая понять, кем он, с ее точки зрения, является. Чем он является.

— При сложившихся обстоятельствах, — невозмутимо произнесла она, — я ничуть не сомневаюсь, что Койрен Седай и остальные дадут мне слово чести. Вам не о чем беспокоиться…

Все заговорили одновременно.

— У этих женщин нет чести, — с презрением сказала Эмис, и на этот раз не оставалось никаких сомнений в том, что она имеет в виду их всех. — Чего стоит их слово чести? Они…

— Они — да'тсанг, — неумолимо, будто произнося приговор, заявила Сорилея, и Бера сердито посмотрела на нее.

Перрин подумал, что это слово — из древнего языка, и снова, уже в который раз, оно показалось ему странно знакомым, будто он каким-то непостижимым образом должен был понимать, что это слово означает, — но на самом деле он не знал, почему оно заставило Айз Седай сердито нахмуриться. Не понимал он и того, почему Сулин вдруг закивала, явно соглашаясь с Хранительницей Мудрости, которая продолжала говорить тем же неумолимым тоном, вызывающим в памяти образ валуна, с грохотом несущегося по склону холма:

— Они заслуживают того же, что и все остальные…

— Милорд Дракон, — вмешался Таим таким тоном, будто то, что он говорил, совершенно очевидно, — ты, конечно, захочешь, чтобы Айз Седай — все — были препоручены тому, кому ты доверяешь, тому, кто, как тебе известно, способен управиться с ними и кто лучше…

— Хватит! — воскликнул Ранд.

Все тут же как один смолкли, но повели себя совершенно по-разному. На лице Таима не отразилось ничего, хотя от него резко запахло яростью. Эмис с Сорилеей обменялись взглядами и одинаковым движением поправили шали; от них пахло точно так же, как от Таима, и выражение их лиц подтверждало это. Они хотели того, чего хотели, и намеревались добиться этого, с помощью Кар'а'карна или без нее. Кируна и Бера тоже посмотрели друг на друга, и взгляды их были столь красноречивы, что Перрину страстно захотелось уметь разгадывать, что они выражали, — как его нос умел разгадывать запахи. Его глазам предстали две безмятежные Айз Седай, вполне владеющие собой и уверенные, что все будет так, как они хотят; однако нос его ощущал запах тревоги и страха, исходивший от обеих. Они боялись Таима, это ясно. Похоже, они думали, что смогут так или иначе договориться и с Рандом, и с Хранительницами Мудрости, но Таим и Аша'маны по-настоящему пугали их.

Мин потянула Ранда за рукав — она явно заметила всеобщую озабоченность и пахла почти так же тревожно, как сестры. Он успокаивающе похлопал ее по руке, не сводя с остальных пристального, сурового взгляда. Особенно с Перрина, открывшего было рот. Все, кто находился в лагере, в том числе двуреченцы и пленные Айз Седай, смотрели на них, но лишь несколько айильцев стояли достаточно близко, чтобы слышать. Люди не сводили глаз с Ранда, но явно старались по возможности держаться подальше.

— Пленницами будут заниматься Хранительницы Мудрости, — произнес наконец Ранд, и Сорилея неожиданно запахла так удовлетворенно, что Перрин энергично потер нос. Таим сердито покачал головой, но Ранд не дал ему возможности заговорить. Он засунул большой палец за пряжку пояса с мечом, на которой был выгравирован позолоченный дракон, и костяшки пальцев на руке побелели; другая рука продолжала теребить рукоять меча. — Планировалось, что Аша'маны будут заниматься обучением и пополнять свои ряды, а не стоять на страже. Тем более на страже Айз Седай.

У Перрина на голове зашевелились волосы, когда до него дошло, какой запах исходил от Ранда, в упор смотревшего на Таима. Ненависть, окрашенная страхом. О Свет, он должен быть нормальным.

Таим коротко, неохотно кивнул:

— Как прикажешь, милорд Дракон.

Мин с тревогой взглянула на этого человека в черном мундире и придвинулась поближе к Ранду.

От Кируны запахло облегчением; бросив, однако, еще один взгляд на Беру, она выпрямилась с выражением непробиваемой самоуверенности на лице:

— Эти айильские женщины, безусловно, заслуживают всяческого доверия… Некоторые из них, возможно, достигли бы многого, приди они в Башню… Но ты же не можешь просто передать им под надзор Айз Седай. Это немыслимо! Бера Седай и я…

Ранд поднял руку — и слова замерли у нее на устах. Может, дело было в выражении его глаз, сверкающих, точно серо-голубые камни. Или, может, сыграл свою роль красно-золотой дракон, обвивающий его предплечье, который стал особенно заметен, потому что у рубашки с этой стороны был оторван рукав. Дракон сверкал и переливался в солнечном свете.

— Вы разве не присягали мне на верность?

Кируна вытаращила глаза, будто получила удар под дых.

Спустя мгновение она кивнула с явной неохотой. Делая это, она словно не верила сама себе, точно так же как вчера, когда после окончания сражения стояла на коленях у колодцев и клялась Светом и своей надеждой на спасение и возрождение, что будет повиноваться Дракону Возрожденному и служить ему до Последней битвы, до самого ее конца. Перрин понимал ее потрясение. Даже если забыть о существовании Трех Клятв, начни она отрицать то, что произошло, он, наверно, скорее усомнился бы в собственной памяти. Девять Айз Седай на коленях, с потрясенными лицами, произносящие роковые слова и сами не верящие в то, что они это делают! Даже сейчас лицо Беры перекосилось, точно она надкусила гнилую сливу.

Айилец — почти такой же высокий, как Ранд, с обветренным лицом и темно-рыжими волосами, тронутыми сединой, — подошел ближе. Он кивнул Перрину и слегка прикоснулся к руке Эмис. В ответ она на мгновение сжала его пальцы. Руарк был ее мужем, но айильцы никогда не позволяли себе большего проявления чувств, если рядом находились посторонние. Он был также вождем клана Таардад Айил — он и Гаул единственные среди мужчин-айильцев не носили головную повязку сисвай'аман, — и с прошлой ночи он и тысяча его копий производили разведку, рыская по округе.

Даже распоследний слепец, едва прибывший сюда, почувствовал бы напряжение, сгустившееся вокруг Ранда, а Руарк был далеко не глуп.

— У меня новости для тебя, Ранд ал'Тор. — Ранд жестом разрешил ему говорить, и Руарк тут же продолжил: — Эти псы Шайдо все еще со всей возможной быстротой бегут на восток. На севере я видел мужчин в зеленом, на конях, но они избегали нас, и мы, в соответствии с твоим приказом, позволили им уйти, поскольку они не причиняли нам беспокойства. Думаю, они разыскивают Айз Седай, которым удалось сбежать. С ними было несколько женщин. — Лицо его выглядело чеканно спокойным и твердым, холодные голубые глаза остановились на двух стоящих рядом Айз Седай. Прежде Руарк обошел бы стороной любую Айз Седай — каждый айилец поступил бы точно так же, — но вчера с этим было покончено; а может, и раньше.

— Хорошие новости. Я отдал бы почти все на свете за то, чтобы поймать Галину, но все равно хорошие новости. — Ранд снова положил ладонь на обтянутую кожей рукоять меча и на полдюйма вытащил клинок из темных ножен. Казалось, он сделал это неосознанно. Галина, из Красной Айя, была главной среди тех сестер, у которых он находился в плену, и если он сравнительно спокойно говорил о ней сегодня, то вчера, узнав, что она скрылась, пришел в ярость. Даже сейчас от его спокойствия веяло холодом — спокойствие того сорта, которое вполне могло скрывать тлеющий гнев. И от Ранда исходил такой запах, что у Перрина мурашки побежали по телу. — Они должны заплатить за все. И заплатят.

Было непонятно, кого Ранд имел в виду — Шайдо, или спасшихся бегством Айз Седай, или и тех и других.

Бера сделала беспокойное движение головой, и его внимание тут же снова переключилось на нее и Кируну.

— Вы присягали мне на верность, и я верю этому… вот настолько. — Он поднял руку, сблизив большой и указательный пальцы так, чтобы между ними остался крошечный зазор. — Айз Седай всегда все знают лучше других, или, по крайней мере, так им кажется. Поэтому я могу доверить вам одно — точно исполнять мои приказания, но вы даже ванну не примете без моего разрешения. Или разрешения Хранительниц Мудрости.

На этот раз у Беры сделался такой вид, будто ее ударили. Ее светло-карие глаза обратились к Эмис и Сорилее с выражением удивления и негодования, а Кируна затрепетала, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие. Хранительницы Мудрости лишь поправили шали, но пахло от них обеих по-прежнему удовлетворением. Волны жестокого удовлетворения. Айз Седай крупно повезло, подумал Перрин, что их носы не чуяли все так же, как его нос, иначе они готовы были бы броситься в бой прямо здесь и сейчас. Или, возможно, попытались бы скрыться, наплевав на свое достоинство. Он на их месте поступил бы именно так.

Руарк стоял на прежнем месте, с праздным любопытством рассматривая наконечник одного из своих коротких копий. Происходящее было делом Хранительниц Мудрости, а он всегда говорил, что не станет лезть в дела Хранительниц Мудрости, пока они держатся подальше от дел вождей кланов. Но Таим… Сложив руки и со скучающим выражением лица оглядывая лагерь, он пытался делать вид, будто его все это не волнует, и тем не менее от него исходил странный и сложный запах. Перрин сказал бы, что этот человек забавлялся и что его настроение определенно улучшилось по сравнению с тем, каким оно было совсем недавно.

— Мы поклялись тебе, — изрекла наконец Бера, уперев руки в широкие бедра, — и этого вполне достаточно. Только приспешницы Темного могут нарушить эту клятву. — Она произнесла слово «клятва» почти таким же тоном, каким упомянула о приспешниках Темного. Нет, им не нравилось, очень не нравилось то, что они дали эту клятву. — Ты осмеливаешься обвинять нас?..

— Если бы я так думал, — огрызнулся Ранд, — вы бы уже вместе с Таимом были на пути в Черную Башню. Вы поклялись, что будете повиноваться. Ну так повинуйтесь!

Долгое мгновение Бера, похоже, колебалась, потом с головы до пят обрела обычный для Айз Седай царственный вид. Это было что-то… Айз Седай способны даже королеву на троне заставить почувствовать себя замарашкой. Слегка присев в реверансе, Бера лишь еле заметно наклонила голову.

Кируна, со своей стороны, прилагала неимоверные усилия, чтобы держать себя в руках; когда она заговорила, ее голос прозвучал вполне спокойно, но казался каким-то… ломким:

— Должны ли мы в таком случае спросить разрешения у этих достойных айильских женщин, прежде чем поинтересоваться, не желаешь ли ты, чтобы тебя Исцелили? Я знаю, Галина жестоко обращалась с тобой. Тебе необходимо Исцеление. Пожалуйста. — Даже слово «пожалуйста» в ее устах прозвучало в какой-то степени как приказ.

Мин, явно взволнованная, шевельнулась рядом с Рандом:

— Лучше скажи спасибо за это предложение, овечий пастух. Вот я скажу. Вряд ли тебе нравится боль. Ведь больно же? Кто-то должен заняться тобой, иначе… — Она озорно улыбнулась, на мгновение став очень похожей на ту Мин, какой Перрин помнил ее до похищения. — Иначе ты не сможешь сидеть в седле.

— Молодые люди по глупости часто терпят боль, — неожиданно заговорила Нандера, не обращаясь ни к кому конкретно, — чего, конечно, делать не следует. Они думают, что доказывают таким образом свою гордость. Хотя на самом деле это доказывает лишь их глупость.

— Кар'а'карн, — сухо добавила Сулин, также в пространство, — вовсе не глуп. Так мне кажется.

Ранд нежно улыбнулся Мин, искоса взглянул на Нандеру и Сулин, но когда он поднял глаза на Кируну, они снова заледенели.

— Очень хорошо. — И добавил, когда она рванулась вперед: — Только не ты. — Лицо Кируны окаменело прямо на глазах. Рот Таима исказила гримаса — почти улыбка, и он шагнул к Ранду, не отрывая взгляда от Кируны. Ранд махнул рукой, указывая на кого-то за его спиной. — Вот она. Подойди сюда, Аланна.

Перрин вздрогнул. Ранд показывал прямо на Аланну, глядя на нее очень странным взглядом. Этот взгляд расшевелил какое-то воспоминание в глубине сознания Перрина, но он никак не мог понять, какое именно. Таим тоже казался удивленным. Его лицо превратилось в маску вежливости, но взгляд темных глаз мерцал, перебегая с Ранда на Аланну. Судя по запаху, ожегшему нос Перрина, правильнее всего было бы сказать про Таима, что он в недоумении.

Аланна тоже вздрогнула. По какой-то причине она все время выглядела очень подавленной, с тех самых пор, как присоединилась к отряду Перрина на пути сюда; от ее безмятежности остались в лучшем случае одни обрывки. Сейчас она пригладила свои юбки, вызывающе стрельнула взглядом в сторону Кируны и Беры и, плавно обойдя их, оказалась перед Рандом. Обе Айз Седай не сводили с нее глаз — точно учителя, которые собирались убедиться, что ученик хорошо выполняет свое задание, но вовсе не уверены, что это так. Что за всем этим стояло? Пусть одна из них была у сестер главной, но, так или иначе, Аланна тоже Айз Седай, точно такая же, как и они. От всего этого подозрительность Перрина в отношении Айз Седай только усилилась. Иметь дело с Айз Седай все равно что пересекать вброд протоки в Мокром лесу неподалеку от Трясины. Под спокойной поверхностью скрывались подводные течения, которые способны сбить с ног. Точно такие же опасные течения в любой момент могли возникнуть здесь, и источником их были отнюдь не только сестры.

Ранд повел себя с Аланной удивительно вольно — дотронувшись до ее подбородка, он заставил ее поднять лицо. Бера шумно втянула воздух, и на этот раз, в виде исключения, Перрин был с ней согласен. Даже танцуя с девушкой на далекой родине, Ранд никогда не позволил бы себе такой развязности, а Аланна вовсе не девушка на танцах. Она покраснела, от нее резко запахло неуверенностью. Странно. Айз Седай не краснели от смущения, насколько было известно Перрину, и, уж конечно, никогда не испытывали чувства неуверенности.

— Исцели меня, — сказал Ранд. Тоном приказа, а не просьбы.

Аланна покраснела еще жарче, в исходящем от нее запахе появилась примесь гнева. Ее руки дрожали, когда она подняла их и обхватила его голову.

Перрин непроизвольно потер ладонь, раненную вчера одним из копий Шайдо. Его уже не раз Исцеляли прежде, и Кируна Исцелила ему несколько глубоких ран. Ощущение было такое, будто ныряешь головой вниз в пруд с ледяной водой; по окончании ловишь ртом воздух, трясешься и испытываешь слабость в коленях. И как правило, чувствуешь зверский голод. Однако, когда все закончилось, Ранд лишь еле заметно дрожал.

— Как ты терпишь такую боль? — прошептала Аланна.

— С этим покончено, хватит, — ответил Ранд, отводя ее руки. И отвернулся без единого слова благодарности. Он собрался было что-то сказать, но замер, полуобернувшись к Колодцам Дюмай.

— Мы нашли всех, Ранд ал'Тор, — негромко сказала Эмис.

Он кивнул и заговорил уже заметно более оживленно:

— Пора идти. Сорилея, ты назначишь Хранительниц Мудрости, которым Аша'маны передадут пленниц. И еще тех, которые будут сопровождать Кируну и… и остальных моих верных последователей. — Ранд усмехнулся. — Мне не хотелось бы, чтобы они совершили какую-нибудь оплошность… по неведению.

— Как скажешь, Кар'а'карн. — Решительным жестом поправив шаль, Хранительница Мудрости повернулась к Бере, Кируне и Аланне. — Ступайте к остальным и оставайтесь с ними, пока я не найду того, кто будет заниматься вами. — Как и следовало ожидать, Бера сердито нахмурилась, Кируна уподобилась ледяной статуе, а Аланна стояла, опустив голову, покорная и угрюмая. Сорилея на все это не обратила ни малейшего внимания. Резко хлопнув в ладоши, она сделала руками несколько быстрых подгоняющих движений, точно говоря «кш-ш-ш!» ленивым гусыням. — Ну? Пошевеливайтесь! Живее!

Айз Седай выполнили ее указания с явной неохотой и с таким видом, будто им просто внезапно самим захотелось прогуляться туда, куда было приказано. Эмис подошла к Сорилее и прошептала что-то, чего Перрин не расслышал. Но Айз Седай, по-видимому, обладали более острым слухом. Они неподвижно замерли, с ошеломленными лицами глядя на Хранительниц Мудрости. Сорилея снова хлопнула в ладоши, еще громче, чем прежде, и снова замахала руками, подгоняя своих «гусынь».

Поскребывая бородку, Перрин встретился взглядом с Руарком. Вождь вяло улыбнулся и пожал плечами. Дело Хранительниц Мудрости. С его точки зрения, что бы ни происходило, все хорошо; айильцы даже бо́льшие фаталисты, чем волки. Перрин бросил взгляд на Гедвина. Тот стоял, наблюдая, как Сорилея командует Айз Седай. И не просто глядел на сестер — с таким выражением лис смотрит на кур, недоступных для него. «Хранительницы Мудрости все же лучше, чем Аша'маны, — подумал Перрин. — Должны быть лучше».

Если Ранд и заметил этот эпизод, он не подал вида.

— Таим, как только передашь пленниц Хранительницам Мудрости, отправляйся вместе с Аша'манами в Черную Башню. Как можно скорее. Помни, что нужно сдерживать любого, кто учится слишком быстро. И помни о том, что я сказал насчет рекрутов.

— Вряд ли я забуду об этом, милорд Дракон, — сухо ответил Таим. — Я лично предприму эту поездку. Но если ты позволишь снова затронуть этот вопрос… Тебе нужна почетная стража.

— Мы это уже обсуждали, — резко сказал Ранд. — Аша'манов, я считаю, лучше использовать для другого. Мне, конечно, нужна надежная охрана, но та, которая у меня уже есть, справится с этим. Перрин, ты останешься?..

— Милорд Дракон, — прервал его Таим, — не годится, чтобы с тобой осталось всего несколько Аша'манов.

Ранд повернул голову и посмотрел на Таима. Выражение его лица — оно было почти таким же спокойным, как у Айз Седай, — ни о чем не говорило, но запах… Ярость, острая как бритва, внезапно сменилась любопытством, едва заметным, зондирующим, и смутной настороженностью; потом сокрушительная, смертоносная ярость вернулась, поглотив и то и другое. Ранд еле заметно покачал головой, в его запахе возник оттенок холодной решимости. Ни у кого другого запах не менялся так быстро. Ни у кого.

Таим, конечно, не способен был по запаху определить всю эту гамму чувств. Он судил о реакции Ранда лишь по тому, о чем ему говорили глаза. И увидел лишь, что Ранд еле заметно покачал головой, — и все.

— Подумай. Ты отобрал четверых посвященных и четверых солдат. Тебе нужен хотя бы один Аша'ман, — сказал Таим.

Перрин не понял, о ком шла речь; он-то думал, они все — Аша'маны.

— Думаешь, я не смогу обучить их так же хорошо, как ты? — Голос Ранда был обманчиво мягок — как шорох меча, выскальзывающего из ножен.

— Я думаю, что лорд Дракон слишком занят, чтобы заниматься обучением. — Таим говорил спокойно, но исходящий от него запах гнева стал сильнее. — У тебя много дел поважнее. Возьми, по крайней мере, людей, которые потребуются для этого. Я могу выбрать того, кто достиг наибольших успехов…

— Одного, — отрезал Ранд. — И я сам выберу. — Таим улыбнулся, покорно разведя руками, но запах разочарования почти вытеснил запах гнева. И снова Ранд ткнул пальцем, почти не глядя. — Его. — На этот раз собственный выбор удивил, похоже, даже его самого. Выяснилось, что он указывает на человека средних лет, сидящего по ту сторону кольца фургонов на перевернутой вверх дном бочке и не обращающего никакого внимания на собравшихся около Ранда. Опираясь локтем на колено, а подбородком на руку, он хмуро рассматривал Айз Седай. Однако на высоком воротнике его черного мундира сверкали и меч, и дракон. — Как его зовут, Таим?

— Дашива, — задумчиво ответил Таим, внимательно вглядываясь в лицо Ранда. От него пахло удивлением даже больше, чем от самого Ранда, но и раздражением тоже. — Корлан Дашива. С хутора в Черных холмах.

— Он подойдет, — сказал Ранд, но голос его звучал не слишком уверенно.

— Дашива очень быстро вошел в полную силу, но в голове у него чаще всего туман. Он всегда словно витает где-то. Может, он просто мечтатель, а может, порча на саидин уже повлияла на его разум. Лучше бы ты выбрал Торвала, или Рочайда, или…

Из-за упрямого сопротивления Таима нерешительность Ранда как ветром сдуло.

— Я сказал — Дашива подойдет. Вели ему явиться ко мне, передай пленниц Хранительницам Мудрости и отправляйся. Я не собираюсь тратить целый день на споры. Перрин, собери всех, чтобы как можно быстрее тронуться в путь. Как только будете готовы, разыщи меня.

Не добавив больше ни слова, Ранд зашагал прочь. Мин уцепилась за его руку, Нандера и Сулин, точно тени, ни на шаг не отставали от них. Темные глаза Таима засверкали, но он тут же взял себя в руки и с гордым видом прошествовал прочь, окликнув Гедвина и Рочайда, Торвала и Кисмана. Мужчины в черных мундирах поспешили к нему.

Перрин состроил гримасу. Он столько всего должен сказать Ранду, а у него не появилось возможности даже рта раскрыть. Ладно, если уж на то пошло, может, получится даже лучше, если рядом не будет ни Айз Седай, ни Хранительниц Мудрости. И Таима тоже.

Дел у него, в общем-то, было не так уж много. Предполагалось, что всеми, кто пришел, чтобы освободить Ранда, командовал он, но на самом деле Руарк гораздо лучше его знал, что и как нужно делать, а Добрэйну и Хавьену достаточно сказать одно слово, чтобы больше не беспокоиться ни о кайриэнцах, ни о майенцах. У обоих был такой вид, что ему стало ясно — они хотят обсудить что-то, но заговорили они только тогда, когда остались одни и Перрин спросил, в чем дело.

Хавьен тут же взорвался:

— Лорд Перрин, он же лорд Дракон! Копаться среди трупов…

— Ну-ну, не увлекайся… — спокойно прервал его Добрэйн. — Мы беспокоимся только о нем, как ты понимаешь. От него очень многое зависит. — Он выглядел как воин и, конечно, был им. Но, кроме того, Добрэйн — кайриэнский лорд, погрязший в Игре Домов, что бы он ни болтал о том, будто его беспокоит только Ранд. Типичный, законченный кайриэнец.

Зато Перрин ни в коей мере не преуспел в Игре Домов.

— С ним все в порядке, — резко сказал он.

Добрэйн лишь кивнул, как будто говоря: «Конечно», и пожал плечами, точно желая показать, что у него больше нет вопросов, но Хавьен залился краской. Оба зашагали к своим солдатам, и, провожая их взглядом, Перрин покачал головой. Он очень надеялся, что не солгал им.

Собрав двуреченцев, Перрин велел им седлать коней, стараясь не обращать внимания на их преувеличенное поклонение. В большинстве случаев оно производило впечатление импульсивного, точно было результатом внутреннего порыва, а не воспитания. Еще Фэйли не раз говорила, что двуреченцы порой слишком усердно проявляют свое поклонение, потому что не привыкли иметь дело с лордами. Ему хотелось закричать на них: «Какой я вам лорд?!» Но он уже поступал так прежде, и без всякого толка.

Все кинулись к своим лошадям, а Даннил и Телл Левины отстали. Они были братьями и выглядели точно два боба из одного стручка. Разница состояла только в том, что Даннил отрастил пышные усы, кончики которых загибались вниз по тарабонской моде, а усы Телла имели вид двух узких темных полосок под носом, в манере жителей Арад Домана. Беженцы, в последнее время часто появляющиеся в Двуречье, принесли с собой много нового.

— Эти Аша'маны с нами пойдут? — спросил Даннил.

Перрин покачал головой, и Даннил вздохнул с явным облегчением.

— А что с Айз Седай? — с тревогой спросил Телл. — Их ведь отпустят, правда? Я имею в виду, теперь, когда Ранд сам на свободе. Лорд Дракон то есть. Нельзя же держать в плену Айз Седай?

— От вас обоих требуется одно — подготовиться к походу, и больше ничего, — ответил Перрин. — Ранд сам позаботится об Айз Седай.

Они даже среагировали совершенно одинаково — оба обеспокоенно затеребили пальцами усы. Перрин резко отдернул руку от своей бородки. Заметив это, один из парней взглянул на него с таким выражением, точно Перрин блоху поймал.

Тем временем лагерь пришел в движение. Все знали, что с минуты на минуту предстоит отправиться в путь, и все же почти у каждого остались незаконченные дела. Слуги пленных Айз Седай торопливо грузили последние вещи в фургоны, возчики, позванивая сбруей, запрягали лошадей. Кайриэнцы и майенцы, казалось, присутствовали сразу везде, проверяя, в порядке ли седла и уздечки. Туда-сюда стремглав пробегали голые гай'шайн, хотя, казалось, айильцам собраться проще всех.

Вспышки света в стороне от повозок ознаменовали отбытие Таима и его Аша'манов. У Перрина сразу улучшилось настроение. Из тех девяти, которые остались, еще один, кроме Дашивы, был средних лет, коренастый, с простым лицом крестьянина, а другой, прихрамывающий, с венчиком седых волос, уже вполне мог бы иметь внуков. Остальные были моложе, некоторые почти мальчики, тем не менее все они наблюдали за поднявшейся в лагере суматохой с хладнокровием мужчин, побывавших во многих переделках. Однако держались все вместе. За исключением Дашивы, который стоял в нескольких шагах от остальных, уставясь в пространство невидящим взором. Вспомнив предостережение Таима по поводу Дашивы, Перрин понадеялся, что он и вправду всего лишь такой… задумчивый мечтатель.

Когда Перрин нашел Ранда, тот сидел на плетеном коробе, опершись локтями на колени. Сулин и Нандера устроились на корточках по обе стороны от него, с копьями и щитами из бычьей шкуры в руках. Даже здесь, в гуще людей, которые были сторонниками Ранда, они зорко наблюдали за всем, что так или иначе двигалось поблизости от него. Мин сидела на земле, у ног Ранда, подобрав под себя ноги и с улыбкой глядя на него.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Ранд, — сказал Перрин, переместив рукоять своего топора таким образом, чтобы она не мешала ему усесться на корточки. Никто не мог слышать его слов, кроме самого Ранда, Мин и обеих Дев. Если Сулин и Нандера тут же побегут к Хранительницам Мудрости, то с этим ничего не поделаешь. Без каких-либо предварительных объяснений Перрин с горячностью рассказал обо всем, что видел этим утром. И о том, какие запахи чувствовал, тоже. Ранд был одним из немногих, кто знал о нем и о волках, хотя и не показывал вида. Перрин постарался рассказать ему обо всем, что видел и слышал. Аша'маны и Хранительницы Мудрости. Аша'маны и Айз Седай. Хранительницы Мудрости и Айз Седай. Все хитросплетение страстей, которое, точно сухое дерево, могло вспыхнуть в любой момент. Не забыл он и двуреченцев. — Они обеспокоены, Ранд, но если они всего лишь боятся, то можешь не сомневаться: некоторые кайриэнцы могут перейти к действиям. Или тайренцы. Например, просто помочь пленницам сбежать, а может, и что-нибудь похуже. Свет, я вполне могу представить себе, как Даннил и Телл, а вместе с ними и еще не меньше пятидесяти человек помогают им скрыться. Если только кому-то из них придет в голову, как это сделать.

— Что ты имеешь в виду, говоря «что-нибудь похуже»? — спокойно спросил Ранд, и Перрин ощутил покалывание на коже.

Он взглянул прямо в глаза Ранду.

— Да все, что угодно, — ответил он, и вряд ли его голос звучал спокойно. — Я не хочу участвовать в убийстве. А если ты окажешься к этому причастен, я сделаю все, чтобы помешать тебе. — Молчание затянулось, немигающие серо-голубые глаза встретились с такими же немигающими золотистыми.

Сердито взглянув сначала на одного, потом на другого, Мин раздраженно хмыкнула:

— Вы, два дурня с шерстью вместо мозгов! Ранд, ты же прекрасно знаешь, что и сам никогда не отдашь такого приказа, и не позволишь никому другому так поступить. Перрин, а ты знаешь, что Ранд не допустит этого. Вы прямо как два петуха в одном загоне.

Сулин захихикала, но Перрину очень захотелось спросить у Мин, почему она так уверена в том, о чем говорила, хотя он понимал, что задать такой вопрос вслух совершенно немыслимо. Ранд запустил пальцы в волосы и затряс головой, будто возражая невидимому собеседнику. Может, ему уже начали чудиться голоса, как бывает у сумасшедших?

— Все не так-то просто, правда? — заговорил Ранд спустя некоторое время; в глазах его стыла печаль. — Горькая правда состоит в том, что я не могу поручиться, что ничего похуже и в самом деле не произойдет. У меня не такой уж большой выбор. И они сами довели до этого. — Он говорил все это с унылым выражением лица, но в его запахе бурлил гнев. — Живые или мертвые, они — камень на моей шее и так или этак могут умудриться довести меня Свет знает до чего.

Перрин проследил за его взглядом, устремленным на пленных Айз Седай. Все они были на ногах, стояли тесной группкой, но держась чуть поодаль от тех троих, усмиренных. Хранительницы Мудрости с напряженными лицами окружали их со всех сторон, бросая отрывистые приказания, хотя чаще вообще обходились жестами. Может, и неплохо, что они будут с Хранительницами Мудрости, а не с Рандом. Если бы только Перрин мог быть в этом уверен!

— Ты что-нибудь видела, Мин? — спросил Ранд.

Перрин вздрогнул и бросил предостерегающий взгляд на Сулин и Нандеру, но Мин лишь мягко рассмеялась. Сейчас, когда она сидела, прислонившись к коленям Ранда, девушка, может быть впервые с тех пор, как Перрин нашел ее у колодцев, выглядела как та Мин, которую он знал прежде.

— Перрин, им известно обо мне. Хранительницам Мудрости, Девам — может быть, всем. И их это не волнует. — У Мин был дар, который она скрывала. Как он скрывал все, что касалось волков. Иногда она видела вокруг людей образы и ауры и иногда — но далеко не всегда — знала, что это означает. — Ну как бы тебе это объяснить, Перрин… Мне было двенадцать, когда это началось, и мне даже в голову не приходило делать из этого секрет. Все считали, что я просто выдумываю. До тех пор, пока я не сказала человеку, который жил на соседней улице, что он женится на той женщине, с которой я его видела; а ведь он уже был женат. Когда он с ней сбежал, его жена привела к дому, где жили мои тети, целую толпу и заявила, что это я в ответе за случившееся, будто я с помощью Единой Силы подействовала на ее мужа, а может быть, опоила чем-то их обоих. — Мин покачала головой. — У нее самой рыльце было в пушку. Ей просто нужно было свалить вину на другого. Обо мне пошли разговоры, будто я — приспешница Темного. В городе накануне побывали белоплащники, они всегда готовы взвинтить людей. Так или иначе, тетя Рана убедила меня говорить всем, что я просто нечаянно услышала разговор той парочки, которая потом сбежала. Тетя Мирен громогласно обещала всыпать мне хорошенько за то, что я болтаю всякий вздор, а тетя Джан сокрушенно рассказывала всем и каждому, что у меня, наверно, с головой не все в порядке и меня следует полечить. Ничего этого они, конечно, не делали — они-то знали правду, — но, если бы они сами не понимали в полной мере, что именно произошло, и если бы я не была еще просто ребенком, дело наверняка кончилось бы плохо. Может, меня уже не было бы в живых. Большинству людей не нравится, когда кому-то известно об их будущем. Большинство людей на самом деле вовсе не хотят знать, что их ждет, если только это не что-нибудь хорошее. Даже мои тети не хотели. Но в глазах айильцев я всего лишь своего рода Хранительница Мудрости.

— Некоторые могут делать что-то, а другие — нет, — заметила Нандера, как будто это все объясняло.

Мин снова улыбнулась и легонько прикоснулась к колену Девы:

— Спасибо. — Присев на корточки, она подняла глаза на Ранда. Наверно, из-за улыбки она сейчас, казалось, вся светилась. И это впечатление сохранилось, даже когда она вновь стала серьезной. Серьезной и явно не слишком довольной. — Что касается твоего вопроса, Ранд, то я не видела ничего такого, что могло бы тебе пригодиться. У Таима кровь на руках, и в прошлом, и в будущем, но об этом и так нетрудно догадаться. Он — опасный человек. Вокруг них целая толпа образов, так же как и вокруг Айз Седай. — Косой взгляд из-под опущенных ресниц в сторону Дашивы и остальных Аша'манов дал понять, кого девушка имела в виду. Вокруг большинства людей образов было немного, но Мин говорила, что с Айз Седай и Стражами дело почти всегда обстояло иначе. — Беда в том, что я очень расплывчато вижу все то, что их окружает. Наверно, это потому, что они владеют Силой. Так часто бывает, когда я смотрю на Айз Седай; а хуже всего, когда они направляют. Вокруг Кируны и остальных множество самых разных образов, но сейчас Айз Седай стоят так тесно, что они накладываются один на другой, сливаются, и… По большей части ничего нельзя понять. А у пленниц и вовсе полный сумбур.

— Пусть пленницы тебя не волнуют, — сказал Ранд. — Они ими и останутся.

— Но, Ранд, у меня такое чувство, что с ними связано что-то важное! Если бы только я могла разобрать, что именно. Ты должен об этом узнать.

— «Если не знаешь всего, продолжай делать свое дело с тем, что тебе известно», — с кривой усмешкой процитировал известное высказывание Ранд. — Наверно, я никогда не узнаю всего. Вряд ли это вообще возможно. Но если нет иного выбора, кроме как продолжать свое дело, что еще остается? — Это прозвучало совсем не как вопрос.

Подошел, широко шагая, Лойал, заметно уставший, но тем не менее полный энтузиазма:

— Ранд, они говорят, что уже готовы тронуться в путь, но ведь ты обещал рассказать мне, пока все еще свежо в памяти. — Внезапно уши у него задергались от смущения, гудящий голос зазвучал почти жалобно: — Я прошу прощения; я знаю, что это не доставит тебе удовольствия. Но я должен знать. Ради книги. Ради памяти — это же на все времена.

Смеясь, Ранд поднялся и дернул огира за распахнутую куртку:

— На все времена? Писатели все так говорят? Не волнуйся, Лойал. Все еще будет очень даже свежо в памяти, когда я стану рассказывать тебе. — Мрачный, угрюмый запах хлынул от него, несмотря на улыбку, и тут же исчез. — Но только по возвращении в Кайриэн. Сначала нам нужно выкупаться и поспать в постели. — Ранд сделал знак Дашиве подойти поближе.

Этот человек не выглядел ни худым, ни слабым, тем не менее двигался он как-то нерешительно, еле передвигая ноги и сложив руки на животе, что придавало ему странный вид.

— Милорд Дракон? — склонил он голову.

— Дашива, ты можешь сделать проход?

— Конечно. — Дашива принялся потирать руки, облизывая губы кончиком языка. Интересно, он всегда так нервничает или дело в том, что он разговаривает с Драконом Возрожденным? — подумал Перрин. — Это, значит… М'Хаэль начинает учить Перемещению, как только ученик более или менее овладеет Силой…

— М'Хаэль? — спросил, прищурившись, Ранд.

— Такое звание у лорда Мазрима Таима, милорд Дракон. Оно означает «предводитель». На древнем языке. — Дашива ухитрился улыбнуться одновременно нервно и покровительственно. — Я много читаю у себя на хуторе. Все книги, которые приносят бродячие торговцы.

— М'Хаэль, — с оттенком неодобрения пробормотал Ранд. — Ладно, как бы то ни было, Дашива, открой мне проход, чтобы мы оказались неподалеку от Кайриэна. Пора посмотреть, что случилось в мире, пока я отсутствовал, и что мне делать со всем этим. — Он засмеялся совсем невесело, и от смеха Ранда у Перрина снова мурашки побежали по коже.