Мой любимый инструктор

Не спеша вставляю ключ в дверной замок, медленно проворачиваю его два раза и тихо открываю входную дверь.

Небрежно скидываю с ног новые босоножки, которые безжалостно растёрли мои бедные, стремительно убегающие ноги, и плетусь в ванную.

Надеюсь, дома никого нет, потому что я сейчас не в состоянии с кем-либо разговаривать. Неизвестно чем подобное общение закончится, попадись кто сейчас под мою горячую руку.

Впрочем, желающие испытать нервы бедной Лизы на прочность находятся — мой младший брат Егор двенадцати лет отроду. Жук редкостный, но я его всё равно люблю, не глядя на то, что мы с ним родные только по матери.

Своего биологического отца я никогда не видела: он бросил маму, когда меня ещё не было на свете. Спустя три года мама вышла замуж, а потом родился Егорка. Если бы не длинный язык моей тёти, маминой сестры, возможно, я и не узнала бы, что Архипов Александр — не мой родной отец.

Отчим дал мне свою фамилию, и относится как к дочери, поэтому я по праву называю его отцом. А вот Егорка не в курсе наших семейных секретов, да и ни к чему ему знать об этом.

И вот сегодня этот жук однозначно поставил главной целью своей жизни извести меня. Неужели не видит, что я не в самом лучшем расположении духа? Смелый пацан растёт, однако, раз не боится цепляться к взъерошенной, сверкающей глазами девушке.

— Эй, что с твоим видом, ненормальная? — смотрит презрительно, словно рентгеном сканирует.

— Не твоё дело! — громко огрызаюсь.

Окидываю маленького брюнета презрительным взглядом, делаю оборот на 180 градусов и иду в ванную, напоследок взмахивая пушистой шевелюрой. После внеплановой пробежки мне действительно не помешает привести себя в порядок.

Когда заканчиваю с водными процедурами и покидаю пределы ванной, то обнаруживаю, что родители уже вернулись домой.

— У нас с папой есть для тебя небольшие новости, пойдём, чаю попьём и заодно поболтаем, — говорит мама вместо приветствия и скрывается в кухне.

Участвовать в тёплой семейной беседе сейчас нет желания, но и спорить с Анастасией Николаевной — грозой детского сада N28, крайне небезопасно. Поэтому переодеваюсь в своей комнате и нехотя плетусь в сердце нашего дома. Это отец так кухню называет, потому что наше семейство жить не может без душевных посиделок, а проходят они именно в царстве сковородок и кастрюль.

— Кхм, — прокашливается отец, который заходит следом за мной, — Насть, ты это видела? — он протягивает упаковку с краской для волос, которую я опрометчиво оставила на тумбочке в прихожей. Засада.

— Ааа… это что? — мама переводит на меня растерянный взгляд, застыв с чайником в руках.

Шокированная родительница не сразу замечает, что вода в кружке, которую она старательно наполняет, переливается через край.

— Лизонька, девочка моя, что ты собираешься сделать? — женщина медленно возит салфеткой по столешнице, пытаясь собрать вытекшую воду. Делает она это не глядя, потому что всё внимание устремлено на меня.

— Так надо, ма, — отвечаю, не особо напрягая себя вежливостью, — забей.

— Лизавета, — Архипов старший резко меняется в лице, — как ты разговариваешь с матерью?

Он негромко, но довольно ощутимо ударяет по столу кулаком, и я понимаю, что переборщила. Не глядя на специфику маминой работы, и тот факт, что она сама в состоянии постоять за себя, отец никому не позволяет грубое отношение к любимой жене.

— Ладно, извини, — бурчу себе под нос, шумно придвигая чашку с чаем. Отхлебнув горячий ароматный напиток, тянусь за конфетой — у меня, вообще-то, стресс.

— Но как же так… — разочарованно тянет мама. — У тебя такие красивые волосы…

— Так, женщины, — вклинивается отец, — внеплановое преображение обсудите потом, а сейчас нам нужно решить куда более важный вопрос. У меня в автомастерской есть один постоянный клиент. Он работает преподавателем в одной хорошей частной автошколе. Так вот, на днях завершается набор в группу водителей — осталось одно место. Вы понимаете, одно?

Мужчина поднимает вверх указательный палец, словно это усилит эффект его складного монолога. А я тем временем зеваю не очень изящно, потому что мне скучно про автомастерскую слушать, водителей и прочую лабуду. Я-то здесь каким боком?

— Очередь на такие курсы обычно минимум на год вперёд. А тут такая удача, поэтому я, не раздумывая, записал Лизу на вождение.

Отец разводит руками и широко улыбается, ожидая похвалы, а мама радостно в ладоши хлопает, словно школьница. Нет, она у меня не старуха, конечно, вполне себе эффектная брюнетка тридцати семи лет. Но с выражением бурного восторга она явно борщит, вот.

И только я одна сижу с выпученными глазами и широко открытым ртом, жадно хватая воздух. Как они могут, как смеют принимать за меня такое важное решение?

— Нет… — говорю неуверенно, слишком тихо, надо бы прибавить громкости, — никуда я не пойду. И машину водить не собираюсь, у меня муж будет на машине ездить, а я…

— Дочь, — мама перебивает мою пламенную, набирающую обороты, речь, — сейчас такое время, что любая женщина должна уметь водить машину. Это же так удобно!

— Нет, — на этот раз произношу немного громче, усиленно растягивая одну единственную гласную.

— Лиза, ну что значит «нет»? — отец пытается вмешаться. Это хуже, потому что он умеет быть убедительным, когда захочет.

— Нет! — кажется, все другие слова у меня из головы вылетели, просто мне хочется выразить своё мнение как можно чётче. — Я не собираюсь водить машину, и никогда не хотела этого, а вы… — злобно сверкаю глазами на родителей, и шумно отодвинув стул, вскакиваю с места.

— Это не обсуждается! — бросает мне в спину отец, когда я выхожу из кухни.

Обернувшись, сталкиваюсь с тяжёлым взглядом его серых глаз, в котором читается такая уверенность, которой у меня нет, и не было никогда.

— Я… — опять хочу возразить, но мне не дают этого сделать.

— Значит так: откажешься от курсов — можешь забыть про выпускной! — чеканит мать, мгновенно превращаясь в суровую строгую начальницу, которой она является большую часть времени.

— Что? Ма, ты о чём? — не верю своим ушам.

— Я всё сказала! — она резко отворачивается от меня, а в следующий миг, словно забывает о существовании дочери. — Саш, сегодня вечером у меня в саду…

Мама ещё что-то говорит, но уже явно не мне, а отцу. Я же стою посреди кухни и пытаюсь осознать, что сейчас произошло.

Перед глазами почему-то возникает образ Дениса. У меня такие большие планы на парня, и реализовать их я планирую именно на выпускном, надеясь, что волшебство вечера поможет мне проникнуть в сердце любимого.

А теперь что получается, все старания насмарку? Я ведь и платье уже выбрала, и на укладку записалась в салон красоты, а мама так цинично хочет поломать все мои планы? Словно выпускной — это ничего не значащее событие, которое каждый день случается.

— Ладно, — рявкаю и выбегаю из комнаты, громко хлопнув напоследок дверью.

Закрываюсь в спальне на внутренний замок, падаю на кровать и больше не сдерживаю рвущихся наружу рыданий. Слёзы бурным потоком текут по щекам, заполняя подушку, лежащую под моей головой, солёной влагой.

Меня несильно трогает необходимость обучаться на курсах. Больше огорчает тот факт, что мама использует шантаж.

Разве так можно поступать по отношению к единственной дочери?