Андрей Чикатило. Ростовское чудовище

После признаний, сделанных Чикатило, в конце 1990 года ростовская прокуратура вновь вернулась к расследованию давнего дела Кравченко.

«Ошибки» сотрудников милиции были выявлены быстро: халатность, нарушение прав подследственного, давление с целью добиться признаний, отсутствие какого-либо критического суждения. Так, Кравченко не мог назвать хотя бы приблизительно возраст девочки, сказать, где он спрятал орудие убийства — кухонный нож. Кроме того, свидетельнице, которая незадолго до убийства видела маленькую Лену рядом с мужчиной и точно его описала, даже не устроили очной ставки с предполагаемым убийцей (равно как и с Чикатило). Следователь также получил свою порцию плетей: он собирал лишь обвинительные аргументы.

И все же в результате расследования не было предъявлено обвинение тем, по чьей вине Кравченко был казнен. Прокуратура, судя по всему, не в состоянии была определить, за какое преступление или правонарушение их следует наказать. И потом, разве можно было продемонстрировать, что они осудили невиновного, зная, что делают?

Приходилось принимать в расчет и другое соображение, на этот раз скорее политического плана: подобный опыт «правосудия» был, к сожалению, при советском режиме достаточно распространенным явлением. Идеологические требования порой преобладали над соображениями, продиктованными простым здравым смыслом. И, поскольку преступность считалась чисто капиталистическим явлением, она должна была исчезать по мере строительства социалистического общества. Под этим подразумевалось, что статистика преступлений и правонарушений^[8] должна уменьшаться с каждым годом.

Но влияние планирования не ограничивалось уменьшением числа правонарушений. Милиция со своей стороны должна была работать все лучше и лучше и добиваться все более убедительных результатов. Эти успехи исчислялись при помощи обязательного для сотрудников отделов уголовных расследований «процента раскрываемости».

Для Амурхана Яндиева, следователя по особо важным делам Ростовской областной прокуратуры, извращенные последствия были весьма значимыми:

— Существование пресловутого «процента» заставляет иногда прибегать к добыванию результата любой ценой.

В самом деле, при подобной системе судебные следователи стремятся уже не к тому, чтобы найти того, кто совершил данное преступление, а к тому, чтобы как можно меньше уголовных дел осталось нераскрытыми. А это означало, что любого подозреваемого можно превратить в несомненного преступника.

Известно, что в любой стране мира, где полицию вынуждают добиться результата — делается это по политическим причинам или ради того, чтобы успокоить общественное мнение, испуганное ростом терроризма или преступности, — вскоре начинаются злоупотребления.

В 1975 году в Великобритании, во время правления лейбористского премьер-министра Гарольда Уилсона, сотрудники британской полиции, которая считается одной из самых надежных в мире, не постеснялись подделать улики ради того, чтобы отправить в тюрьму шестерых бирмингемцев (оправданы лондонским судом 14 марта 1990 года), представив их виновными в покушениях на убийство.

В сходной ситуации в 1982 году во Франции сотрудники антитеррористической секции Елисейского дворца, созданной Франсуа Миттераном, сами подбросили вещественные доказательства в квартиру, чтобы скомпрометировать троих ирландцев, предполагаемых членов IRA, и поднять шум вокруг их ареста (решение Парижского уголовного суда от 24 сентября 1991 года).

В СССР проблема заключалась в том, что политика достижения результата любой ценой проводилась повсеместно и постоянно. В каждой из областей страны одним из видов деятельности начальника Управления внутренних дел (УВД) было «управлять преступностью» таким образом, чтобы регулярно докладывать в министерство об успехах, как несомненных, так и мнимых. Потому зачастую многие преступления или правонарушения не регистрировались, чтобы не портить статистику. Но еще важнее было не допускать понижения пресловутого процента раскрываемости по сравнению с прошлым месяцем, прошлым кварталом или прошлым годом.

Иногда можно было одним выстрелом убить двух зайцев: если удавалось не регистрировать правонарушения, где высока была вероятность, что виновных не найдут, уменьшалась статистика преступности, и одновременно удавалось избежать снижения процента раскрываемости.

Но вооруженный грабеж или убийство — это не мелкие проступки; Их трудно скрыть, но иногда можно занести в разряд менее существенных. Естественно, эти подтасовки могли применяться лишь в отдельных случаях, у милиции и прокуратуры оставалось немало дел, над которыми надо было всерьез потрудиться. В те времена статистика преступности была засекречена. Распад СССР и открытие некоторых архивов, в частности архивов Коммунистической партии, позволили узнать точные цифры. Из «строго конфиденциального» отчета мы узнаем, что в период с 1985 по 1987 год в СССР ежегодно регистрировалось два миллиона преступлений и правонарушений, среди которых насчитывалось около двадцати тысяч убийств (против шестнадцати-восемнадцати тысяч в Соединенных Штатах). В одной только Ростовской области ежегодно совершалось триста убийств.

Конец ознакомительного фрагмента.