Измена. Твои (не)желанные

Настоящее

— Мне нужно работать. — Я уже не верила в успех, но все еще упрямо отбивалась. Вдруг, получится, и Женя расслабит руки, и выйдет сбежать?

— Нет. Посмотри, что творится на улице! Куда ты сейчас? Тебя же ветром сдует или смоет ливнем!

Вообще-то, он был прав. И, если бы не эта дурацкая встреча, я бы ни за что не вышла наружу, пока непогода не стихнет хотя бы чуть-чуть.

— Хорошо. — Он был горячим. Во всяком случае, ладони прожигали насквозь — даже сквозь мокрую куртку.

— Вот и славно. — Слегка ослабил хватку. Ровно для того, чтобы можно было развернуть меня и посмотреть в лицо. Но не настолько, чтобы я могла сделать хотя бы шаг в сторону…

— Не прижимайся. Ты весь костюм сейчас испортишь! — На нас уже криво поглядывали девочки со стойки ресепшена. Их неприязненное любопытство заставляло нервничать. Можно подумать, я и сама не знаю, как нелепо и дешево выгляжу на фоне красивого, нарядного, такого успешного Евгения.

— Плевать. У меня есть запасной в кабинете. — Он отмахнулся от аргумента, как от мошки.

— Тогда иди. — Мне нужно было от него отделаться. Срочно. Хоть как-нибудь! Внутри все дрожало — не от холода, от подступающего отчаяния. Эта встреча — худшее, что могло сегодня случиться.

Этакая вишенка на тортике из самого неудачного дня, который только можно было придумать.

— Куда же я пойду без тебя, Олесь? Ты с ума сошла? — Бархатные карие глаза — все такие же теплые, добрые, глубокие. И, как будто бы, наполнены искренней радостью — от того, что может меня созерцать.

И только мне известно, какие они лживые, эти карие очи! Ненавижу их! Ненавижу! Еще больше, чем их обладателя!

— Тебя там люди ждут. — Упрямо отвела взгляд в сторону.

— Никуда не денутся. Я их едой обеспечил, дальше — сами.

И потянул меня куда-то вглубь. В святая святых — туда, куда посторонних, простых курьеров вроде меня, никто никуда не пускает.

Там было ярко, светло и тепло. И ужасно. Потому, что мне там — не место. И еще никогда так это не ощущалось, как сейчас — в грязной, сырой, воняющей каким-то болотом одежде.

— Девочки, у кого-нибудь есть тут сменная форма? Поделитесь, мне нужно человека приодеть. Я возмещу, конечно, в двойном объеме.

Пока я плелась, еле переставляя ноги, будто меня вели не в рабочие помещения, а сразу — на плаху, Евгений уже успел надавать распоряжений, о чем-то договориться…

И все вокруг забегали, засуетились… Это вызвало горькую усмешку: харизма Женькина никуда не делась, а только стала сильнее. Он все так же заставлял людей подчиняться, без всяких сомнений…

Вот и я подчинилась. Насилуя себя. Сходя с ума от клокочущих в горле ругательств — шла следом. И не сворачивала.

Лифт — огромный, светящийся, как новогодняя елка, благоухающий каким-то дорогим ароматом… Все в этом здании говорило о роскоши, благополучии, богатстве… И Евгений был частью этого всего.

А я… Опять попала куда-то не в свое седло. Но теперь уж точно знала, что мне здесь — не место, и просто ждала момента, чтобы уйти и не возвращаться больше.

— Присядь, Олесь. Ты чего хочешь, кофе или чая? Чай, наверное, лучше согреет… — Он молчал всю дорогу до своего кабинета, только внимательно меня рассматривал. Ни одна мышца не дрогнула на его лице. Ничто не показало ни жалости, ни отвращения, ни недовольства… Хотя я прекрасно знала, о чем Аверченко думает: зеркальные стенки лифта все прекрасно показывали. Не нужно было обладать даром ясновидения, чтобы прочесть его мысли.

Только закрыв за собой дверь, он задал первый вопрос.

— Ты присаживайся, Олесь. — Так и не выпустил мою руку, подвел к огромному кожаному дивану.

— Постою, спасибо.

Это прозвучало грубо. Наверное, можно было бы и помягче, помня, что человек пытается заботиться обо мне…

Но к черту эту заботу! И плевать, если Женька обидится. Мне от него ничего не нужно, даже такая мелочь!

— Олесь, ты что? Посиди, попей чаю. Сейчас тебе что-нибудь сухое принесут. Согреешься, ливень утихнет, я тебя подвезу, куда скажешь…

— Не нужно меня никуда подвозить! — Выкрикнула, а не сказала. Зря. Он не стоит моих эмоций. И знать о моих обидах ему тоже не нужно. Равнодушие и безразличие — максимум, который Женька должен от меня получить.

— Да… Что-то ты совсем не в духе. Присаживайся, это кожа, с ней ничего не случится, даже если вылить пару ведер воды. Поверь, на этом диване чего только не плескалось уже. И кипяток, и простая вода, и напитки покрепче…

— Оставь себе эти подробности. Мне не интересно.

— Ладно, можешь пока поершить свои иголки. Я уже забыл, какая ты бываешь…

Не вынесла его взгляда: ласкового, нежного… Такого, словно между нами ничего не случалось. Будто мы все еще там — в юности, где даже воздух сладок и искрит от нашей влюбленности. Где все невзгоды мира — мимо нас.

Отвернулась, подошла к окну. Вроде как, по делу: проверить, стала ли прозрачнее стена дождя. По факту — спряталась. И можно было спокойно сглотнуть и проморгаться. Отчего-то вода с волос продолжала течь на лицо, заливать глаза. Мешала, в общем.

— Олесь. Ты можешь притворяться, сколько хочешь… — Он опять незаметно подкрался. Заставил вздрогнуть, заговорив у меня прямо за спиной. Обдал шею горячим воздухом — своим дыханием и голосом.

Сердце остановилось. И никак не хотело идти снова. А мне нельзя умирать! Нельзя! Я не имею на это права!

— Я не притворяюсь, Жень. Прошлое закончилось. А теперь — я не хочу с тобой ни о чем разговаривать!

Стук в дверь заставил его отпрянуть от меня. Слишком резко, так, что волной холода обдало от этого движения. Хотя, куда уж холоднее? Даже здесь, в теплом и уютном кабинете, мои мышцы сводило от озноба и напряжения…

— Вы просили сменную одежду, Евгений Петрович… — Скромная девушка незаметной мышкой юркнула внутрь. Но я даже через плечо успела заметить ее любопытный взгляд: на меня, на Женьку, обратно… Бедная. Наверное, всю голову сломала, что это за нищенку решил подобрать их такой крутой, холеный шеф…

— Оставьте здесь. — Он, не глядя, вынул из бумажника пачку купюр, вручил девчонке, даже не пересчитывая. — Здесь должно хватить на компенсацию…

Красивый жест, ничего не скажешь. Такой же широкий и впечатляющий, как все, что когда-либо делал Женька… Он и красивое, и ужасное совершал с одинаковым размахом. И с таким же выражением лица: словно для него это ничего не значит.

Черт. На эту сумму можно было бы купить мне несколько комплектов зимней одежды. А ребнка одеть на пару лет вперед…

Сжала покрепче зубы, чтобы ничего лишнего не вырвалось. Ни к чему это. Мне от Женьки ничего не нужно!

— Это слишком много. — Девушка проблеяла неуверенно, даже попыталась вернуть половину… Глупая. Дают — бери. А бьют — беги. Истина, которую во мне каленым железом выжгла жизнь. И Евгений Петрович ее ненаглядный!

— Оставьте. Это за вашу отзывчивость и беспокойство. — Не слушая возражений, он просто вытолкал девушку за дверь.

И зачем-то ее запер.

— Держи, тебе нужно срочно переодеться. — Протянул мне сверток, пахнущий порошком и чьими-то чужими духами.

— Здесь негде.

— Ты меня стесняешься? — Белозубая улыбка. Такая открытая и беззаботная…

— Я не привыкла раздеваться перед чужими.

— А разве мы чужие, Олесь? — Он снова был чересчур близко ко мне. Настолько близко, что я ощущала запах мяты от его дыхания. И снова — аромат парфюма. Будоражащий, волнующий, разбередивший самые горькие и самые сладкие воспоминания…

— Конечно.

Демонстрируя, что сам ничего стесняться не планирует, он скинул пиджак. Расстегнул один манжет на рубашке, второй… Потянулся к пуговкам на рубашке…. Все это — не сводя с меня глаз.

— У меня нет времени наблюдать стриптиз. Там, кажется, дождь заканчивается. Пора идти. Спасибо за одежду, я в туалете переоденусь…

— Да брось ты, Олесь. Ну, я же не без штанов перед тобой стою… Отворачивается… Совсем смешно…

— А мне — нет. Выпусти меня, пожалуйста. Зачем ты закрыл дверь?

— Тебя это напрягает? — Он оглянулся, но даже не дернулся, чтобы открыть замок.

— Да.

— Послушай, Лесь… — В груди царапнуло от этого нежного «Лесь». Меня так мало кто называет. Только бабушка и он, Женька… — Что происходит? Почему ты так ершишься?

— Мне нужно идти. Ты меня задерживаешь. Все.

— Я так рад тебя видеть. Хотел поговорить, узнать обо всем… Неужели, ты не рада?! — И так искренне, с легкой обидой в голосе…

— Мне нечего тебе рассказывать. — Выплюнула эту фразу и снова до боли сжала зубы. Зажмурилась даже.

Внутри все клокотало и рвалось наружу. Мне так многое хотелось бы ему сказать! Столько слов, столько жалящих претензий, обид, вопросов! Думала, что это все уже умерло давно… Давно уже не вспоминала… Но стоило только увидеть его — и на тебе. Как бы не взорваться от этого кипения внутри.

Он все равно не поймет. И уже не изменит, наверное.

Главное, что я теперь знаю: нельзя. Нельзя ему верить! Ни единому слову, взгляду, жесту! Только держаться подальше!

— Почему ты выбрала эту работу? — Он уже скинул рубашку и теперь поигрывал мышцами груди. Не для того, чтобы меня впечатлить. Просто так двигался, а тело его само себя демонстрировало. И соблазняло: даже мне, даже сейчас, после всего, было сложно глаза отвести…

— Я работаю, а не ворую. И на панели не стою. Что не так? — Знал, куда бить. И как унизить. Сразу в самое больное попал.

— У тебя же голова была золотая. Такие перспективы все рисовали! Почему так?! Зачем ты гробишь здоровье, таская тяжелые рюкзаки, по холоду и непогоде? Ты же достойна большего, Лесь!

Тварь. Какая же он тварь, все-таки!

Губы дрогнули. Пришлось прикусить, чтобы не выдать свою обиду и слабость.

— Спасибо, что напомнил. Завтра пойду, приму предложение какой-нибудь крупной корпорации. Все стеснялась до этого, теперь — не буду.

Он тяжело вздохнул. Мой ответ не понравился.

— Хочешь, выйду, а ты переоденешься?

Претила сама идея, что мне придется что-то от него принять…

Но чем я смогу помочь Артемке, если заболею? Только сделаю еще хуже…

— Будь добр.

Как понять поведение этого человека? Как сложить его заботу и доброту с тем, что пришлось вынести несколько лет назад? Может, он был не в себе тогда? Может, забыл, что сделал? Или не понимал, как меня ломает?!

В крайнем недоумении наблюдала, как Женька выходит, как тихо прикрывает кабинет… Не поверила до конца: сама защелкнула замок, и только тогда решилась скинуть мокрую насквозь одежду… Грязный кулек — вот и все. Хорошо, если получится просушить и отгладить, а не выбрасывать, ко всем чертям… Новые расходы мне совсем ни к чему. А новый комплект мне так быстро никто не выдаст…

— Все. — Сама распахнула дверь, почему-то готовая к тому, что там уже никто и не ждет.

Ошиблась — Женька сидел на диванчике, рядом стоял поднос с чайником, приборами и какими-то пирожными.

— Я тебя не отпущу, пока не съешь хоть что-нибудь.

Пирожные… Их бы Тёмке… Он таких и не видел никогда…

— Можно, я попью чай, а сладости возьму с собой? Сразу все не смогу в себя затолкать. — Тут и коробочка красивая стояла. Прямо в нее сложить и унести. Очень удобно!

— Я тебе другую дам с собой. А эти, пожалуйста, съешь здесь, со мной. Пожалуйста.

Что-то в этом «пожалуйста» заставило меня согласиться.

То ли тоска по прошлому, которое уже никогда не повторится… То ли я просто была голодная…