Цвет слоновой кошки

Косте опять снился этот сон. Он стоит один посреди переполненной площади. Вокруг снуют туристы с фотокамерами и картами размером с персидский ковер, бизнесмены торопятся по своим делам, стайка подружек перелетает из одной кафешки в другую, и даже кошка с независимым видом проходит мимо. Поначалу все в порядке, но затем что-то начинает тревожить парня изнутри. Кажется, что в животе завелся какой-то паразит, который поедает внутренности, пытаясь прогрызть себе путь на свободу.

И Костя, и паразит одновременно начинают кричать. Один — от голода, другой — от страха.

Люди идут все быстрее, усталых туристов засасывают в свою пасть переулки, бизнесмены с озабоченным видом смотрят на часы, а подружки встают с лавочки, где они только что обсуждали всякую бессмыслицу, и пружинистым шагом уходят прочь.

Громче. Они кричат громче. Все громче… ГРОМЧЕ!

Рвет барабанные перепонки, лопаются стекла уличных фонарей, с площади улетают пугливые голуби. Костя с монстром остаются одни. От крика болит рот, который вот-вот порвется и обвиснет рваными кусками кожи и мышц.

Звук постепенно переходит из разряда очень громких в практически ультразвук, который сложно различить, если ты не дельфин с эхолокатором. Для окружающих же этот крик настолько громок, что почти не различим и не слышен.

Косте казалось, что его голова сейчас разлетится на маленькие кусочки и он весь превратится в сплошной звук, долгий и протяжный.

Внезапно кто-то впился в него ногтями и потащил вверх, под самые облака. Это была какая-то большая черная птица, она с легкостью подняла тяжелую ношу. Жаль только, что она не унесла его от проблем, а тянула куда-то в другое место вместе с ними.

И тут все прекратилось.

— Костя, милый, все в порядке?

Мама сидела на краю кровати. И это она, а вовсе не черная птица крепко держала его за руку. Взглянув на мамино лицо, Костя удивился тому, насколько оно встревоженное. Он что, так сильно кричал?

— Ты что здесь делаешь? — ответил парень вопросом на вопрос, освобождая руку. Еще не хватало, чтобы она почувствовала, как сильно он вспотел от этого ночного кошмара.

— Ничего… Мне показалось, тебе что-то плохое снится. — Мама попыталась улыбнуться.

Обычно когда она улыбалась, то становилась похожа на пухленького ангелочка с нимбом из кудрявых волос, но сейчас ее вымученная улыбка больше напоминала оскал.

— Все в порядке. Который час?

— Половина шестого.

— Ладно, — Костя откинул одеяло, — все равно скоро вставать.

Постепенно он немного пришел в себя, хотя какое-то время его еще колотило. Больше всего было стыдно за то, что мать опять застала его в этом состоянии. Если бы научиться контролировать свой кошмар! Но пока это было невозможно — Костя находился полностью в его власти.

Однако оставлять все как есть тоже было нельзя. Стоило хотя бы попробовать последовать совету Светланы.

Светлана была школьным психологом. Молодая, стройная, с аккуратной шапочкой темных волос, но, на Костин взгляд, какая-то среднестатистическая. Закрыв глаза, трудно было мысленно нарисовать ее портрет. Вроде бы и одевается хорошо, но как-то без изюминки, что ли: водолазки, простые серые юбки, простые черные туфли.

И тем не менее она успешно привлекала восторженное внимание мужской части учительского коллектива. Костя всеобщего восхищения не понимал и смотрел на психологиню как на вяленую рыбу.

Светлана же заприметила Костю сразу, с каких-то общих психологических тестирований и профессионального ориентирования. Заметив, что один из учеников как-то уж слишком замкнут и нелюдим, она со всем своим молодым послевузовским пылом решила помочь бедолаге. Потом Елена Викторовна, классная Кости, по секрету рассказала, что случилось с мальчиком в детстве, и Светлану было уже не остановить.

— Садись, не стесняйся, — говорила она, улыбаясь, и спешила налить «пациенту» чашечку горячего чая. — Ну и как у тебя, Константин, дела?

После нескольких таких встреч она все-таки выбила из него признание о кошмарах и на этом успокоилась. Конечно, Светлана не могла не заметить, что за всем этим скрывалось что-то еще, но, видимо, любопытство свое она уже удовлетворила. Профессиональный интерес, так сказать. «Я же знала, я же знала, что с тобой что-то не так!»

— Ты должен завести друзей, — наконец сказала она. — Есть у тебя кто на примете? Может, из одноклассников? Девушка у тебя вообще есть?

С Алиной у них уже тогда было «все сложно», но Светлана и так это поняла. Как она выразилась, Косте нужен был человек, с которым можно поговорить откровенно и который искренне интересовался бы тем, что происходит в его жизни.

Звучало отстойно.

Костя вспомнил, как Аня вчера подсела к нему на литературе, и усмехнулся. Никто до этого не лез к нему в тетрадку, чтобы посмотреть, что он там рисует, словно это вопрос жизни и смерти. Если кто из одноклассников и пытался совать свой длинный нос в его дела, обычно короткого и емкого «отвали» было вполне достаточно. Они и правда все отваливались, как коричневые листья облетали с дубовой ветки, и обратно, как те же самые листья, уже прицепиться не могли. Закон всемирного тяготения как-никак: «люди тянутся к тем, кто их притягивает». Так еще Ньютон говорил, а он ерунды не скажет.

Аня была совершенно другая. «Турбо» — вот как к ней обращались одноклассники. Он слышал, как они зовут ее делать классную газету, участвовать в соревнованиях по волейболу и просто погулять после уроков. Костя привык в своей жизни к спокойствию, тишине, а у нее все было как-то шиворот-навыворот. Он этому даже немножко завидовал.

И, без всяких сомнений, она ни капли не походила на Алину, эту беззаботную куклу без недостатков, комплексов и забот. Слишком приторную, слишком правильную. Рядом с ней иногда хотелось сунуть два пальца в рот, чтобы очистить организм от ее идеальности, словно это был вирус, передающийся по воздуху.

Костя знал, что Аня живет всего тремя этажами ниже, что каждый день она ждет, пока он спустится по лестнице первым, и только затем робко выглядывает из своего укрытия и осмеливается сойти вниз. Ему часто хотелось остановиться на ее площадке и признаться, что эта странная привычка для него уже давно не секрет. Но в то же время Косте нравилась тайна вокруг всего этого, в которую были вовлечены лишь они двое.

«Пусть реагирует как хочет, — подумал Костя, выдавливая пасту из тюбика. — В конце концов, она первая начала. Пугать ее не буду — просто пора уже дать девчонке понять, что она такая же незаметная, как перхоть на черной рубашке».

Только вот в чем проблема, вчера утром он ее не видел. Сначала подумал, что заболела, но потом, когда она появилась на совместном уроке литературы, даже испытал некоторое облегчение.

Ровно в восемь пятнадцать Костя надел кроссовки, туго их зашнуровал и крикнул матери, что уходит. Вместо нее отозвался отец:

— Давай повеселись там как следует!

Ни «учись хорошо, сын!», ни «после уроков — домой!».

Костя торопливо закрыл за собой дверь.

Ну вот, опять они за свое. У всех родители как родители, а у него просто какие-то идеальные образцы из каталога. Мать — полноватая женщина, но для своих лет очень даже привлекательная, всегда при макияже и в красивых платьях. На столе — вкусная горячая еда, а грубых слов, кажется, просто нет в ее лексиконе.

Отец… Про таких часто снимают фильмы, где показывают, как они с сыновьями вместе ходят на рыбалку, едят мороженое и запускают в воздух радиоуправляемые самолетики. Жаль вот, с сыном ему по части развлечений не очень повезло. Костя предпочитал провести вечер дома с книжкой, а не на лоне природы в компании червяков-наживки и гостеприимных комаров.

В детстве Костя часто любил мечтать, что у него совсем другие родители. Об этой своей постыдной фантазии он, конечно, никому не говорил и сам смущался подобных мыслей, но все равно частенько представлял себе, каково это, когда тебя оставляют без ужина или лишают карманных денег. Ему тоже хотелось, как одноклассникам, жаловаться на «родаков», рассказывать, как его не понимают и что именно сегодня вечером дома ему надо быть до десяти.

«Сынок, мы тебя любим и понимаем» или «Мы знаем, что ты чувствуешь» — вот типичные фразы Костиных родителей. Они говорили не своими словами, а заученными фразами из книг. И Костя даже знал, каких именно. Их мама с папой прятали, как что-то постыдное, как толстый мальчик прячет под кровать купленный по дороге из школы «сникерс».

Костя хотел настоящих родителей, а не этих роботов, по расписанию предлагающих ему новую приставку и поездку на море. Он хотел настоящих родителей, даже если они когда-то не захотели его.

Другое дело — мачеха Ани. Костя встречался с ней пару раз, когда она выходила на свет божий, чтобы окончательно не превратиться в мизантропа и заодно вынести мусор. Еще довольно молодая, Лера — сразу видно — была женщиной эксцентричной, своеобразной. То появится с жирным пятном масляной зеленой краски на воротничке белоснежной блузки, то наденет изящные туфли-лодочки под спортивный костюм.

В каком-то смысле Костя Ане даже завидовал. Наверняка жизнь у нее была гораздо интереснее, чем у него с его идеальной «семьей».

Проходя мимо Аниного этажа, Костя едва удержался, чтобы не выдать себя раньше времени. Он чувствовал, что Аня прислушивается к звуку его шагов. Костя остановился и перевел дух только у выхода из подъезда. Он понял, что впервые в жизни так быстро спускался по лестнице, что даже запыхался.

Минуты, которые он потом провел в ожидании, внезапно показались ему самыми долгими в его жизни. Сердце колотилось где-то в горле, а на ум все не приходило ни одной остроумной фразочки.

Что там нормальные парни говорят, когда начинают общаться с девушками? Нужно похвалить ее наряд? Или сказать что-то про ее цветущий внешний вид? Или извиниться за вчерашнее?

«У тебя друзья-то есть?» — всплыл в памяти голос Светланы, и ее белые ровные зубы расплылись в пугающей, как у клоуна, улыбке.

Конец ознакомительного фрагмента.