Пряталки

ХОЛЛИ ПОСТУПИЛА ТАК, КАК ПОСТУПИЛ БЫ НА ЕЁ МЕСТЕ ЛЮБОЙ НОРМАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК, к которому подошёл непонятный лохматый, оборванный дядька и мелет какую-то ерунду.

Она бросилась бежать.

Дом их был вот он, напротив парка, рукой подать. Девочка рванула со всех ног, на бегу вопя: «Помогите!» Она оглянулась через плечо, проверяя, не гонится ли за ней страшный дядька. Но улица была пустынна. Ни людей, ни даже машин. Птицы — и те смолкли.

Холли жила в красном кирпичном доме на углу. Она пронеслась по дорожке к ржавой металлической калитке, ведущей в крытый проход между домом и гаражом. Распахнула калитку, промчалась через двор к чёрному ходу, вбежала в дом, захлопнула за собой дверь и заперла её на ключ.

Ну всё! Теперь она должна была чувствовать себя в безопасности. Но почему-то ей по-прежнему было страшно.

О чём говорил этот дядька? Откуда он взялся? «И откуда он знает моё имя?!» Холли вытерла пот со лба — и обнаружила, что руки у неё трясутся.

— Па-а-а-ап!!! — завопила она срывающимся от ужаса голосом.

Папа наверняка дома. Он теперь из дома-то почти и не выходит. «С тех пор, как мамочка…» Холли мотнула головой. Нет, нельзя сейчас об этом думать!

Она побежала к папиному кабинету. Дверь была закрыта — это означало, что папу беспокоить нельзя. Но Холли всё равно крутанула ручку, с размаху налетела на дверь плечом и ворвалась в комнату.

Папа, как всегда, сидел за столом, ссутулившись перед компьютером. Папа был высокий и тощий. А за последние пару месяцев он похудел ещё сильнее. Вокруг папы громоздились бумаги и папки. Бумаги лежали на столе, кипами вздымались вдоль стен, и даже на полу вокруг кресла валялись какие-то папки. Как будто папа в самом деле отгородился от мира своей работой.

Когда Холли ворвалась в комнату, он даже головы не поднял.

— Пап! — с порога выпалила Холли. Сердце у неё до сих пор колотилось. — Пап, тут такое! Там этот дядька! ПА-АП!!!

Папа не ответил. Папа по-прежнему смотрел в экран. Даже глазом не моргнул.

Нет, Холли знала, что он с головой уходит в работу, но это уж совсем ни в какие ворота не лезет! Разве он не видит, как она взволнована? Она решительно прошагала через комнату, не обращая внимания на то, что уронила по пути пару папок.

— Пап, послушай, пожалуйста! — взмолилась она. — Ну пожалуйста, выслушай меня! Это важно!

Она подёргала его за руку. Рука не шелохнулась. С тем же успехом можно было тянуть за руку статую.

— ПА-АП!!! — заорала Холли прямо ему в ухо. Папа не двинулся, никак не отреагировал, всё так же сидел и пялился в экран. Холли взяла его за щёки обеими руками, как делала раньше, когда была маленькая. Густая щетина заколола ей ладони. Папа сто лет не брился. — Папочка, ну пожалуйста, не молчи! Обрати на меня внимание!

— Он тебя не слышит, — сказал из-за спины чей-то голос.

Холли развернулась. Тот дядька из парка! Он был здесь.

У них в доме.

Его фигура заняла весь дверной проём. Он был высоченный, под два метра, и смотрел на Холли карими глазами в каких-то пятнышках, так что они были похожи на янтарь с мухой. Лицо обветренное, загорелое, нижней части лица совсем не видно под буйно разросшейся бородой и усами. И грязь, всюду грязь: размазанная по носу, на одежде, под ногтями…

Холли завизжала и снова вцепилась в папу.

— Смотри, смотри, вот он, вот он! — завопила она, тряся его изо всех сил.

— Говорю же тебе, — сказал мужчина, подступая ближе и раздражённо цокая языком, — не слышит он тебя! И не видит. И даже не чувствует.

Он поднёс руку к папиному лицу и поводил ладонью у него перед глазами. Папа остался сидеть как ни в чём не бывало.

— Вот видишь? — сказал мужчина.

— ПАПА! — истошно заорала Холли.

Мужчина вскинул брови, расширив глаза.

— Он тебя даже не помнит!

Холли изо всех сил вглядывалась в папино лицо: хоть бы малейший намёк, что он осознаёт и замечает происходящее! Нет, ничего. Ничегошеньки.

— Что же происходит? — спросила Холли и попятилась, стараясь держаться подальше от чужака, вторгшегося в её дом. — И кто вы такой?

— Меня зовут Оливер.

Мужчина опустился на одно колено, так, чтобы быть на одном уровне с Холли.

— И у тебя есть выбор. Либо остаться здесь, невидимой. Навсегда. Невидимой и забытой. Либо пойти со мной.

Оливер молча ждал ответа. Он смотрел печально и пристально, от него воняло землёй и гнилью.

Больше всего Холли хотелось пулей вылететь из комнаты и убежать от Оливера чем дальше, тем лучше. Она слишком многого не понимала. Как этот человек оказался в их доме и что он тут делает? Почему папа её не видит? Почему он не чувствует, как она трясёт его за плечо? Почему он не слышит, как она орёт?

Но несмотря на весь ужас и растерянность, одно Холли знала твёрдо. Самый простой урок, то, что тысячу раз вбивали ей в голову: никогда, ни за что, никуда не ходить с чужими. А этот дядька — он уж точно чужой, чужее некуда.

— Нет, — ответила Холли. — Я с вами никуда не пойду.

— Предпочтёшь остаться здесь? — спросил Оливер.

— Да, — ответила она. — Да, я хочу остаться здесь.

Оливер встал и покачал головой.

— О нет! — сказал он. — Здесь ты точно остаться не хочешь. Здесь, где все, кого ты знала, будут ходить мимо. Не замечая твоих слёз. Не слыша криков о помощи. Здесь ты просто застрянешь и будешь беспомощно наблюдать, как все продолжают жить своей жизнью, так, словно тебя нет и никогда не было. Нет, ты не хочешь здесь остаться. Ты хочешь вернуться назад.

— Назад? — переспросила Холли. — Куда это — назад?

— Туда, где всё было как раньше, — ответил Оливер. И добавил тихо и печально: — Я всё понимаю. Тебе хочется быть со своей семьёй. Но есть только один способ к ним вернуться.

И Оливер наклонился и протянул руку Холли.

Девочка посмотрела на эту руку, на ладонь с въевшейся в складки грязью. Всё происходящее было полной бессмыслицей. И всё, что наговорил этот дядька — тоже. Холли спрятала руки за спину и отвернулась.

Никуда она не пойдёт!