Исчезающий миг современности

Мальчики, в том числе и Янко, засели в бурьяне метров за 70 от места достижения своей цели. — Целью служил Мост через полу-пересохший брод. Ночь была лунная и мальчики видели тот форпост, который им нужно преодолеть. Стратегия была ясна — нужно выработать тактику. Форпост был серьезный. С одного конца сидела тетя Луза с хворостиной, с другого — дядя Гыба с палкой. Конечно преимущество было на стороне мальчиков, потому, что они видели своих преследователей, а те их — нет. Плюс союзником мальчиков была преданная им душой и телом собака. Она заглядывала в их глаза как бы спрашивая, когда же наконец наступит неотвратимый миг атаки. Чуть вздрагивала — явно рвалась в неравный бой. Но военный штаб, передовой линия фронта, занял, в данном случае, выжидательную позицию.

— Меня Гунари зовут — наконец заговорил спаситель Янко. — На пирожок и подкрепись. — Янко дрожащими руками взял пирожок и жадно откусил, но не стал жевать, а посмотрел на собаку.

— Ешь, Мурадо не голодный. — Мурадо — это кличка собаки. Собака услышала свое имя, ласково завиляла хвостом и подползла ближе к Гунари. Тот потрепал ее за холку. Янко ел пирожок и сказал —

— Очень вкусный пирожок, я таких еще не ел, наверно такие будут давать, когда меня отдадут на органы.

— Дурак, знаешь что такое отдать на органы?

— Что?

— Это когда у тебя отрежут руки, ноги и живот, и пришьют их другим мальчикам, или девочкам, а мертвое твое тело выбросят на помойку. — Янко перестал есть и тихо заплакал. — Ешь — продолжил Гунари — тебя ни на какие органе не сдадут, потому, что ты слишком ценный мальчик. А брать на органы — это фантастика. Если такое, не дай Бог и случится, то лет через двести. Я это читал в фантастических книгам и нам рассказывал наш Гуру. Он все знает.

— А куда мы сейчас пойдем?

— Там увидишь, а сейчас главное убежать от твоих преследователей. Они очень опасные. Дядька с кривым носом, он просто перекупщик, большего я не знаю. Я только знаю что твоего сводного брата и сестру тоже сегодня должны спасти. В данном случае, мы для них сейчас — отвлекающий маневр. —

Мальчики так просидели еще часа три. Гунари рассказывал Янко разные сказки и тот уснул. Уже почти перед утром Гунари разбудил Янко, взял его за руку и почти поволок в сторону моста. Оба стража крепко спали. А Янко окончательно проснулся, лишь когда проходил мимо дяди Гыбы. У него задрожала рука, но Гунари крепко сжал ее.

Перебежали мост, перебежали дорогу, забежали в лесок и уже пошли умеренной походкой. Гунари дал еще Янко пирожок. И сказал —

— Это, к сожалению, последний. Нас должны ждать, а если нет — придется перебиваться своим умом, пока доберемся до цели.

Когда ребята вышли из леса, уже рассвело. Впереди раскинулось широкое поле поросшее мелкими кустарниками шиповника и бузины, и порезанное на небольшие возвышенности, и такие же впадины тянущиеся с Севера на Юг, вроде их размыл древний поток мигрирующей воды с огромными камнями. Все было покрыто зеленой разнообразной травой с буйным ее цветением. Только кое где возвышались высокие деревья. Покрученной от ветров сосны и такой же покрученной березы, как форпосты расставленные разумным стратегом для передачи по цепочке визуальных сигналов.

Над цветками кружились мотыльки и Мурадо с собачьей радостью гонялся за ними, щелкая зубами. На Востоке огненным шаром висело Солнце, а на Западе горизонт покрылся прозрачной синью с темноватыми и светлыми переливами. За то на Севере, а мальчики шли из Юга на Север, вдали, по всему полю были разбросаны маленькие темные точки и в мареве, уже подогретого воздуха, казалось точки двигались. А они, и на самом деле двигались, так-как это было большое стадо овец, принадлежащее, то ли богатому хозяину, то ли монастырю, чуть синеющему не далеко от стада овец.

Башенки монастыря ели возвышались на огромном полотне завораживающего поля и качались в прогреваемом полупрозрачном воздухе, как маятник воздушных часов. Где-то впереди должна быть еле заметная колея поселковой дороги. Туда мальчики и направились. Там их, на каком-то отрезке дороги и должны ждать, мужчина и женщина, проезжая на крутых рысаках туда и обратно. Мы с ними встречались возле моста. Кто они расскажем дальше. Но уже во втором томе этой книги.

Мальчики залегли в высоких лопухах, метрах в двадцати от дороги. Дело двигалось к полудню, потом перевалило за полдень и двигалось к вечеру. Никого не было. «Что-то не сработало» — подумал Гунари, нужно было принимать уже не ординарные решения. Он попросил Янко лежать смирно и приказал собаке не отходить от мальчика, а сам исчез.

Часа через полтора он появился с двумя кувшинами овечьего молока в полотняной очень грязной сумке и с ковригой плоского пресного ячменного хлеба.

— Я подоил овец, а кувшины и хлеб добыл. Ешьте. Это обращение касалось Янки и Мурадо.

После обеда, скорее ужина, мальчики расслабились и, через какое-то время, уснули. Проспали они почти до утра. Уже серело, когда их разбудил лай собак. За лаем послышалось сердитое рычание, потом отчаянный лай, потом жестокая драка собак. Силы были не равные, и, охраняющие стадо овчарки, оттеснили Мурадо, сильно его потрепав.

Над мальчиками стояли три огромные мужика. Они показывали на глиняные горшки и тыкали пальцами на мальчишек. Сон прошел сразу и Янко заплакал. Гунаро притянул его к себе, как бы беря под свою защиту. Один мужик очень ругался, сжимал кулаки, грозил ими небу и что-то доказывал другим. Второй был спокойный, и отвечал ругающему короткими фразами. Третий улыбался. Его улыбка немного успокоила ребят.

Улыбающийся наконец спросил понятным языком —

— Зачем вы украли горшки, они ведь были пустые.

— Я в них подоил овец. Мы были очень голодные — ответил Гунаро — а ковригу хлеба я взял из яслей овец. Они его уже не ели. Они с нами поделились.

— Откуда вы идете, с каких мест? — Опять спросил улыбающийся.

— Мы не запоминаем мест. Мы просто ходим по селениям и просим хлеба. У нас никого нет, кроме собаки, что нас охраняет, но ваши псы ее разорвали…

— Не разорвали, просто потрепали. Я бы вас накормил и отпустил, но главный пастух не согласен. Он задерживает вас. Пойдете с нами, мы накормим вас и запрем в сарае, пока приедет хозяин стада, или староста. Тогда и решим, что с вами делать. Скорее мы задержим вас у себя и сделаем подпасками. Или вы сейчас пойдете как вольные люди, или главный пастух скрутит руки веревками, и поведет силой. —

— Мы пойдем как вольные люди. Ведите. — ответил Гунари.

Полевой двор пастухов состоял из огромного крааля и нескольких покосившихся сарайчиков, плетенных из лозы и обмазанных глиной. Глина во многих местах осыпалась и показывала свои оголенные ребра. Возле самого большого загона крааля скопилось небольшое стадо овец. Они были очень встревоженные, как бы не узнавали окружающий мир и самого себя, и группировались в отдельные кучки. В самом загоне два человека хватали первое попавшееся животное, не взирая на его пол, переворачивали, клали на спину, а третий неким приспособлением стриг его до гола. Видимо приспособление было очень тупым — где срезало, а где вырывало овечью шерсть. Потому что стригаль, черный, как сажа, очень громко матерился на неизвестном никому языке, а несчастный мученик орал что есть сил на все овечьи голоса, какие подарил ему Бог.

Когда экзекуция заканчивалась, овца, как бешеная выбегала из загона, пробегала метров двести по двору и по полю, в только ей известном направлении; останавливалась, осматривала себя, на сколько её

глаз, позволенным поворотом головы, мог разрешить такой обзор; естественно, не узнавала себя и уже медленно шла, чтоб присоединиться к такой же кучке несчастных, но уже постриженных товарок.

Метров десять от загона, иногда дымился едким дымом, а иногда ярко вспыхивал с протестующим треском костер. Над костром, на двух треногах горизонтально лежала металлическая перекладина, а на перекладине висел черный, видавший виды объемистый котел. Там что-то варилось. Но по бараньей голове, что валялась рядом и овечьей шкуре натянутой на рогатину, не трудно было догадаться, что какой-то овце, именно сегодня, крупно не повезло. Тем не менее из котла доносился специфический аромат пряностей и чего-то еще, вызывающее обильное слюноотделение.

Возле котла сидел мальчишка лет двенадцати, ровесник нашего Гунари, подбрасывал в костер дрова и огромной деревянной ложкой мешал остро пахнущее варево. Он украдкой поглядывал на наших ребят и его взгляд явно обещал, скорее… не обещал ничего плохого, а там, дескать, посмотрим.

Когда варево было готово, а об этом громким криком оповестил юный поваренок, все побросали работу и подошли к костру. Их было семь человек вместе с поваренком. Никто не может точно определить первоначальный цвет их робы, но сейчас она была на всех одинакового серо-коричневого грязного цвета. Мужчины, все молодые, все со щетиной примерно двухнедельной давности, вытерли руки об свою робу, таким способом, продезинфицировав их, взяли глиняные чашки и каждый налил себе сваренной жидкости и положил в чашку увесистый кусок мяса. Сели кто на чем и начали есть. Мужчина, который улыбался при задержании ребят сказал —

— Вам придется подождать, пока освободятся миски. Не в гостях же… и улыбнулся. Когда все поели, молодой поваренок принес полные миски мяса с небольшим количеством жидкости нашим плененным ребятам.

После обильной трапезы все растянулись здесь же на траве после сытного завтрака, один из пастухов, выложил остатки из котла вместе с мясом и костями по мискам и поставил в сторонке. По его зову, как с цепи сорвались овчарки и подбежали, к уже им принадлежащей, остывшей еде. Они громко локали, с хрустом разгрызали кости, перебегая от миски к миске, так как собак было три особи, а мисок — семь. Через четверть часа все было готово. Миски начисто отполированные собачьим шершавым языком, так что последующее мытье не понадобилось. Остальное сделает Солнце.

Ребят поместили вместе с раненой собакой в сарай, поставив им жбан воды и закрыли дверь на замок.

Так прошел день и прошла ночь. Но не напрасно. Гунари обследовал все уголки своего заточения. Через плетения лозы, а из нее были стены, пробивался свет, так что в их тюрьме было светло и днем и ночью… когда светила Луна. В одном месте лоза была гнилая, и если хорошо поработать, то можно было проделать дыру прямо возле пола, напротив двери. Такое открытие сделал Мурадо и уже начал своими когтями подкапывать подкоп, но Гунари его остановил.

Утром поваренок принес три миски с едой — одну для собаке, и сказал —

— Завтра старший пастух поедет в поместье решать, что с вами делать. Может так случиться, что вас ждет прекрасное будущее. Пастухи говорили, что наш хозяин может вас продать в гарем, а в гареме никогда голодными сидеть не будете! Знаете, что такое Гарем?

— Не знаем — ответил Гунари.

— Ничего, скоро узнаете! —

Однако пастухи решили не ждать завтрашнего дня, а сегодня же, на одну лошадь сядет главный пастух, а на другую посадят парня с мальцом и поедут вместе. А там — как решит хозяин. У Гунари оборвалось сердце. Все пошло насмарку.

Парней вывели и подвели к лошади. Гунари посадили в седло, а Янко приторочили веревками за спиной к Гунари и сказали, чтоб он держался за веревки. Лошадь пойдет смирно. Но как только старший пастух вскочил на коня, конь громко заржал и встал на дыбы. Одну переднюю ногу он держал навесу.

— Что случилось? — вскричал старший пастух — посмотрите-ка, что там у него с ногой! —

Оказалось там торчал огромный гвоздь. Гвоздь пробил насквозь копыто и почти на три сантиметра вылез сверху. Принесли клещи. Одним сильным рывком вытащили гвоздь. Но конь на ногу стать не мог.

— Черт возьми, как будто кто-то забил специально! Просто так гвоздь пробить копыто не мог. Ну ладно, отведите пацанов в сарай, а я поеду на другом коне. Да смотрите! За ними глаз, да глаз. Здесь что-то не ладное… копыто… гвоздь… да на этом месте век таких гвоздей и в помине не было! Дайте-ка я прихвачу его с собой. Пацанов на два замка!

— Нет второго замка — кто-то сказал.

— Тогда дополнительно примотайте веревкой! Да состригите из собак клок шерсти, сожгите ее и присыпьте пеплом рану коню! — и старший пастух ускакал!

— А ещё прогоните ихнего волкодава — добавил уже на ходу.

Ребят опять закрыли в сарае. На том месте где они лежали оказался нож, Вчера его не было. Им явно кто-то помогал. Тем более гнилое место сарая было снаружи завалено сеном, что создавало бы для бегства проблему. Но пастухи решили, что сено было не досушено и могло бы сопреть. Поэтому они взяли вилы и отбросили сено от сарая.

Гунари работал ножом. Он подрезал лозу так чтобы можно было ее легко и не слышно выломать и сделать лаз. Все было готово. Янко только смотрел и ничего не спрашивал. Он был очень запуган, и будто онемел. Лишь безукоризненно выполнял просьбы своего старшого друга.

В тревожном ожидании прошел день. Наступил вечер, потом ночь. Луна предательски освещала весь театр действий. Но когда она спряталась за тучи Гунари решил — пора действовать. Он лежа, ногами нажал на подрезанный участок и тот поддался. Снаружи раздался радостный скулеж. Это пришла прогнанная их собака. Стало веселей. Ребята вылезли и бегом побежали прочь! Но они скоро услышали сзади топот. У Гунари остановилось сердце! Вместе с сердцем остановился и он, и посмотрел назад. В руках он держал нож. За несколько минут он сразу повзрослел и был готов защищаться. Но странно, что их пес вел себя спокойно и тоже остановился. Прошло минут пять и к ним подбежал юный поваренок. За плечами у него висел увесистый комок.

— Здесь сушеная баранина — не ожидая вопроса выпалил он. Два куска наши, а два куска я обмотал крепкими веревками для волка. Собакам я с вечера насыпал табак в нос, так, что они наш след не возьмут. Я убегаю с вами. Все равно вы сами заблудитесь, а я здесь все знаю.

— Тебе что там плохо было возле котла с бараниной? — Спросил Гунари. —

— Очень даже хорошо — ответил поваренок — но меня тоже могут продать в гарем. Я же плененный. А что такое гарем я расскажу при первом удобном случае. Нам сейчас нужно драпать. Главное добраться до реки, а там будет видно. Придется немного взять влево и пробираться звериными тропами. —

Что такое звериные тропы, знал видимо только поваренок. Так-как никаких троп, кроме кустарников, иногда колючих, да подъемов и впадин Гунари не увидел. Янко почти всю дорогу он нес на себе. Поваренок однажды предложил поменяться, но никакой разницы не почувствовалось. Вес Янко равнялся весу мешка поваренка.

Несколько раз они отдыхали и ели сушеную баранину, но она была соленая и очень хотелось воды. А воду они не захватили — не до того было.

Уже небо серело, а на горизонте появилась тоненькая полосочка чуть затуманенного пурпура. Наконец они добрались до реки и облегченно вздохнули — можно было напиться воды. Вдруг пес издал чуть слышное рычание. На всякий случай мальчики спрятались в кустарниках ракит. И может быть напрасно. Поваренок тронул Мурадо за плечо и показал пальцем по направлению берега. Там дымился костер и на фоне неба четко прорисовывались две лошади. Он сказал —

— Может это нас ищут, они ведь на лошадях. Нужно пересидеть пока они уйдут. — Это было не мудрое решение, потому что искали именно их, но не враги, а, в некоторой степени, друзья. То были мужчина и женщина с которыми мы не так давно расстались.

Когда Солнце уже было над самой высокой тополей, конники уехали и мальчики вылезли из ракит. Вначале они припали к воде и жадно глотали чуть мутноватую воду. Нужно было решать как переправиться на другой берег. На их взгляд это была бы половина успеха ихнего бегства. Они пошли вдоль реки искать самое узкое место. Берег был пологий и пустынный, а река петляла то вправо, то влево. Когда Солнце поднялось почти до зенита, на очередном повороте, под нависшей над водой ракитой, в ее тени чуть колыхалась не большая лодка с веслами причаленная веревкой к стволу ракит.

Гунари подумал: «Нам на самом деле кто-то помогает»

В лодку Мурадо запрыгнул первый и пошли от нее волны на середину не широкой реки.

— Меня Иванко зовут — сказал поваренок и сел уверенно за весла. Река была не глубокая, но течение сильное, и лодку сносило влево.

— Где ты так славно научился управлять веслами — спросил Гунари.

— До того как нас с отцом пленили, мы с ним ловили далеко от сюда, примерно в такой же речке карасей. Когда появится случай, я расскажу об этом. Я уже три года как пленник, и изучил местную речь. А сейчас вылазим. Я чуть протяну лодку на мелководье, выгружай Янко.

На этом мнстее мы временно оставим ребят.