Авантюристы. Книга 5

Отдав квартиру в распоряжение семьи кузнеца Иоганна, переписав на него бумаги и зарегистрировав в мэрии первый устав добровольного союза ремесленников, со скромным названием.–"Союз верноподданных ремесленников", парни выдали ему на первичные расходы тысячу талеров, прикинув что их должно хватить с лихвой для старта и распрощались с Веной. Вернувшись домой и узнав последние новости, поняли что вокруг творится что-то необычное. Странные события следовали одно за другим и начались они сразу после их убытия в командировку. Сначала, совершенно одновременно и Катюшу, и Аннушку повестками вызвали в отделения милиции и там в паспортных столах их начальники буквально устроили обоим форменные допросы. Выясняя, кто они и откуда. Этот вариант развития событий был предусмотрен и обе женщины «выдали» хорошо проработанные легенды, проверить достоверность которых, органам было затруднительно по многим причинам. Милиция, в лице паспортисток, от женщин отстала, но на другой же день обе квартиры и Михаила и Сергея, были самым наглым образом обворованы. Воспользовавшись отсутствием хозяев, очевидно, отследив их распорядок дня, обе квартиры были взломаны домушниками и перевернуты вверх дном. Выгребли все ценное и всего за какие-нибудь полчаса. И если Сергей жил в доме самом обычном, то в квартиру Михаила ворам проникнуть было не просто. Охрана в доме была на уровне самом современном, а квартира сдавалась при выходе на контроль. Причем многоуровневый. Обойти систему сигнализации и видеонаблюдения было не просто.

Но домушники сработали тоже на самом высоком уровне, и это заставляло задуматься. Охрана даже не почесалась и очень удивилась, когда узнала о взломе. Вещи вынесенные, воры вывезли также совершенно для «секьюресов» не заметно, хотя именно в квартире Михаила они особенно тщательно «прибрались», забрав даже постельное белье, сложенное для стирки в корзину. Вывезли грузовиком, судя по количеству и опять же совершенно не заметно. Просмотрев записи на камерах наблюдения, Михаил обнаружил там паузы получасовые и поинтересовался у начальника охраны, что это означает. Тот в ответ только виновато разводил руками и ничего внятно объяснить не мог, а это означало, что в охране, скорее всего, у преступников был свой человек.

Вслед за квартирными кражами произошло несколько инцидентов более мелких и в другое время не привлекших бы внимание ни Катюши, ни тем более Аннушки. К ним обеим несколько раз пытались «подкатиться» красавцы-мачо, осыпая комплиментами и завязывая знакомство. Назойливо преследуя и провожая до дома, вопреки возражениям. Детишки сообщили матерям, что их постоянно останавливают на улице какие-то дяди и тети и пытаются расспросить о домашней жизни. Складывалось впечатление, что их семьи взяты под «опеку» разного уровня и этот «колпак», давил со всех сторон.

Общее собрание, рассмотрев внимательно каждый случай в отдельности, пришло к выводу, что появилась какая-то Сила, занявшаяся Михаилом с Сергеем и выяснение, что она из себя представляет, стало задачей номер один, по единогласному мнению всех.

— Что у остальных? Все ли как обычно? — Михаил обвел всех взглядом. «Концессионеры» собрались в доме на набережной и сегодня присутствовали в полном составе.

Федор Леонидович пожал плечами неопределенно.

— Не могу ничего утверждать, я все это время был в Москве. Здесь в основном женщины находились, — на плече у него сидел попугай Кирюха и дремал, резкий рывок плеча его разбудил и Киря, склонив голову, укоризненно взглянул на Академика, но промолчал. — Извини, Кирилл, спи дальше, — Федор Леонидович пригладил хохолок на голове у попугая и тот попытался схватить его за палец, поднырнув снизу. Не смог и потоптавшись, клюнул слегка хозяина в темя. После этого угомонился и снова прикрыл веки. Академик осторожно потер голову и замер, стараясь не шевелиться.

— Тихоновна, как у вас? — Агафья Тихоновна наморщила лоб и с сомнением покачала головой:

— Я и не знаю. Будто и ничего такого. Вот сосед появился разве что новый. Купил домишко у наследников Матрены. Старуха-то уж три года как померла, а подворье все пустовало. Огород бурьяном зарос. Внуки даже на похороны не явились. Мы с Силиверстовичем похоронили, а тут вдруг нате вам, явился не запылился внучек и продал участок вместе с завалюхой. Покупатель, мужчина видный такой, с усами. Пригнал бульдозер с экскаватором. Домик своротил и яму вырыл, сваи туда забил и сруб поставил в два этажа. Терем боярский теперь рядом с нашей избенкой. А мы вроде сарайчика, при этом дворце притулились. Ну, и заходил этот сосед-то. Его звать странно — Фаддеем и отчество тоже не обычное Сигизмундович. Вот, значит, какой колоритный — Фаддей Сигизмундович. Пришел среди дня, вошел не постучав и сразу о купле участка разговор завел.

Дескать, ему тесно на Матренином подворье, дескать, дом-то большой, а стенами по забору скребет. Денег предложил много.

— Сколько?

— Пять тыщ сулил, — гордо окинула взглядом присутствующих Агафья Тихоновна.

— Евро? — улыбнулся Михаил.

— Сейчас. Наших рассейских, — обиделась Агафья Тихоновна за родную валюту.

— И что вы этому Фаддею ответили?

— Выпроводила. Сказала, что не продажная я, — Агафья Тихоновна скосила лукаво взгляд на мужа и Силиверстович хекнул.

— Ну, мать, обрадовала. Отстояла родные пеналы.

— Пенаты, дядюшка, — поправил Михаил.

— Вот, вот. Грудью за эти пенаты встала. Есть где голову преклонить. Спасибо, мать, что не сделала бомжом на старости лет. — Силиверстович поклонился Агафье Тихоновне, и та щелкнула его легонько по лбу.

— Будет тебе кривляться, старый. За дурочку все держишь? Сама знаю, что мало давал этот Фаддей. У меня хоть и пять классов с коридором, но из ума пока не выжила и цену родному дому знаю.

— Это сколько же? — всплеснул руками Силиверстович.

— Денег у энтого рыжего столь нет, — поджала губы Агафья Тихоновна.

— О как! А у кого есть?

— Ни у кого, — улыбнулась в ответ Агафья Тихоновна. — Отстань, не то осержусь. Так ведь этот-то Фаддей Сигизмундович в тот день еще раз пять приходил. Уйдет и через полчаса опять бежит. Все цену набавлял. Сначала по тысяче, потом и десять прибавил. А потом осерчал, назвал «глупой бабой» и пообещал устроить мне веселую жизнь. Это дней пять назад было. Значит, скоро начну веселиться как-то с его слов. А все остальное, как всегда. Лео немножко желудком прихворнул позавчера, но это он съел чего-то, а вчера уже носился как обычно.

— Сергей, разберись с соседом. Похоже, что там свой «колобок» появился, — Михаил взглянул на мать.

— У тебя, ма, как?

Нина Андреевна закрыла глаза, сопоставляя последние дни с днями предыдущими и так же как Академик, пожала плечами.

— Да все вроде как обычно. Сантехники вот трубы только поменяли все, так это у всех в доме по плану меняли. Разворотили пол и потолок, пришлось нанимать рабочих, чтоб за ними прибрали.

— Сантехники? Здоровые такие парни, гвардейцы?

— Обычные мужики в спецовках, с буквами на спине"Петро…"там чего-то.

— Ладно, я проверю трубы. И все? На улице никто не приставал с намерением познакомиться?

— Нет, — вздохнула Нина Андреевна с сожалением и Петр Павлович взглянул на нее, приподняв правую бровь.

— Что за «вздохи на скамейке»?

— Старая стала, не пристает ни кто, — объяснила Нина Андреевна вздох.

— А я? — Петр Павлович даже привстал возмущенно с дивана.

— Ты тоже старый, — фыркнула Нина Андреевна и расхохоталась так заразительно, что сразу сняла возникшее общее напряжение. И все «непонятки» последних дней показались скорее забавными, чем опасными.

— Ладно, закроем пока тему, но никому не расслабляться. «Завесы» с собой носить не забывайте. На себя и детей. Мы с Сергеем займемся проверкой домушников и милиции, ну и «колобка» этого Фаддея Сигизмундовича, который зачем-то траванул Лео, — Михаил подвел итог собранию.

— Что-о-о? — Сергей в лице переменился. — Траванул? Точно?

— Точнее некуда. Лео, — из прихожей примчался пес и лизнул ему протянутую руку. — Дрянь какую-то в колбасу сунул. Серега, ты почему его не приучил, не брать еду из чужих рук?

— Да где же эти руки там в Федоровке? Все свои. Ну, гад рыжий, держись, — Сергей насупился, обняв Лео за шею.

— Вот значит какое «веселье» решил сосед-то устроить, — Агафья Тихоновна насупилась. — Ну что такое с людьми, Господи? Что им неймется? Почему мешают им другие люди?

— Ты, мать, столько вопросов задала Господу, что Он, похоже, растерялся. Можно я за него отвечу? — подал голос Силиверстович.

— Ответь, — разрешила Агафья Тихоновна, перекрестившись на всякий случай.

— Люди, мать, с ума посходили от дурных денег, которые нынче можно украсть в количествах прямо несметных. Вот у многих этот взлет из «грязи в князи» слегка мозги «клинит». И неймется им по этой же причине. Раз есть деньги, значит все через них можно. Тебя, например, вместе с избушкой сковырнуть. Ну что ты такое в их понимании? Недоразумение, мешающее жить нормально. У него в голове план, а ты в него не вписываешься, вернее ломаешь стройность. И денег он тебе много посулил, а ты ишь какая. Вместо того, чтобы поклониться земным поклоном и уползти на кладбище и зарыться там, гонор свой ему продемонстрировала, несогласием. Для него это так же не понятно, как если бы червяк выполз дождевой из грядки и стал «права качать». Он же, Фаддей Сигизмундович, а у тебя для него и имени пади нет. Бабка строптивая. Ты про людей спросила, но я так понимаю, что с людьми некоторыми произошло самое страшное, что может с ними произойти. Они людьми быть перестали. Заползло что-то в них, во многих и нелюдьми стали. Я сам сначала изумлялся, когда с такими сталкивался, но это по первости, а теперь уже пообвык и просто сторонюсь по возможности. Мертвечиной от них за версту несет. Не едят, а жрут, не любят, а сексом занимаются, не дружат, а связи налаживают, не работают, а делают деньги. Все нормальные понятия у них подменены на похожие, но все какого-то гадостного свойства. Господь уже слезами кровавыми на иконах заплакал. Отчего это? От того, что много их таких «колобков». Жалеет их Господь, умерших, душу продавших. Я вот недавно прочел в Библии — Господь спрашивает: — «Найду ли верных?» Не верующих, а верных. Не знающих, а верных. И почему-то подумалось, что многие путают Веру с Верностью. Думают, что это одно и то же. Есть Вера, значит само собой Верный. Но даже и это оказывается не так. А уж если и Веры нет, то о какой верности вообще говорить можно? Верность Вере и Богу. Вот о чем Господь сокрушается, а Вера в себя или еще во что-то Его совершенно не интересует. Это сугубое дело и воля каждого и многие нынче и Веры не имеют и с Верой Верности не обрели. Этот вот Фаддей без Веры и Верности, совсем, значит, мертвец. Те, кто Веруют, а по слабости своей не верны, т.е. не стойки в Вере, все же живы и надежда жива, что обретут ее. А этот… — Сильверстович махнул рукой. — Я вчера нашего патриарха нового по телевизору увидел, и он про Веру сказал, знаете что?

— Что? — насторожилась Агафья Тихоновна.

— Привел слова Спасителя, про то, что «если бы Вера в человеке была с горчичное зерно, то Он мог бы горы сдвинуть».

— Правильно сказал, — Агафья Тихоновна опять перекрестилась.

— Правильно повторил слова, а потом свое мнение высказал, что в данном случае это метафора. Поэтический слово-оборот такой, дескать. Что, мол, имеется в виду под словом «гора» нечто иное. Целеустремленность, сила духа, молитвенный подвиг и еще всякое разное. А не гора как таковая в натуральном виде.

— Неужто Патриарх Кирилл так сказал? — обомлела Агафья Тихоновна.

— Слово в слово. Это говорит главный священник сегодняшней Русской Православной Церкви. Это что, слепота духовная? Или он боится, что его уличат в отсутствии Веры, потребовав доказывать его личный уровень Веры сдвиганием гор? Это и есть отсутствие Верности. Вера — размером с зерно горчичное, многим кажется оскорбительной, своей ничтожной величиной и не понимают они, что Господь таким образом о ее Силе сказал. У многих она размером с атом этого зерна и этой величины хватает, чтобы душу спасти. Ведь и так можно понять, а уж с зерно если, то горы сдвинутся по слову такого человека натурально, у меня и сомнений нет. А у патриарха — это метафора. Он Верный? Нет. Он сомневающийся и колеблющийся, а стало быть, слепой. Духовные слепцы ведут слепых.

— И что же делать нам теперь? — Агафья Тихоновна, даже всплакнула.

— Молиться, чтобы Господь пелену с глаз убрал у иерархов, пока они не завели стадо Христово на бойню. Ведь что вытворяют. Ордена церковные раздают направо и налево всем Ворам нынешним, кого ни возьми. Что ни Вор с большой буквы, обязательно при ордене от РПЦ. У Ельцина — два ордена, у Путина шесть, у Медведева два, у Матвиенко — пять и т.д. Ощущение такое, что торгуют орденами на вынос. Сыплют щедрой рукой. Даже у Собчака есть, посмертно, правда, орден от РПЦ. За то что умер и воровать таким образом стал не способен. Немцов — один орден, Кириенко — два ордена РПЦ, очевидно, за то что «сдал» западным корпорациям атомную энергетику. У Германа Грефа, который лизоблюдствовал перед госдепом США и заявил на весь мир, что Россия — это труп, есть орден РПЦ. Что это? Слепота или предательство? Что творят — не ведают? Награждают орденами церковными олигархов — воров и преступников по определению. До смешного доходит. Иудеев правоверных обвешивают. Кобзон — певец и олигарх — два ордена получил. Не будем касаться его человеческих достоинств. Он иудей и рьяный при том, а это уже не дает право иерархам награждать христианским орденом такого человека. Это путь к экуменизму, вслед за некоторыми греческими епископами, которые уже участвуют в сборищах и совершают совместную евхаристию публично. Таинство самое сокровенное превращают в шоу. Колдуны с бубнами кривляются рядом с православными греческими епископами и «причащаются» крови и тела Христова. И что мы имеем в результате? Опрос показал в этом году, что 70% избирателей в России за существующий порядок. Они что слепые? Нет — это «колобки». Вот столько их у нас сегодня. Оставшиеся 30-ть процентов — это люди не определившиеся и те кому все равно, кто там сидит в Москве. Явных противников процентов — 10%, но это не означает что вот они то и есть зрячие и Верные. Среди этих десяти процентов, если взять их за сто, девяносто девять — это коммунисты и только один процент из них люди как-то связанные с религией. И опять же не обязательно с Христианской. И вообще религиозность и политические взгляды как-то совершенно по нынешним временам не зависят друг от друга. Странно даже. Где же эта масса, которая ломится в храмы по субботам и воскресеньям? Чем головы их наполнены и души, если выйдя из храмов они идут и голосуют за Воров? Удивительно. Много званых, да мало избранных? Избранные — вот Верные они и есть. И Господь сетует на то, что позовет и соберется народу много, а избрать-то и некого будет, — Силиверстович огорченно замолчал.

Остальные тоже молчали и затянувшаяся пауза, повисла в гостиной дамокловым мечом.

Всхлипнули Катюша с Аннушкой, причем обе одновременно и даже в унисон.

— Э, подруги, вы что? — Сергей обнял Аннушку за плечи, и она заревела чуть не в голос.

— Что за рыдания? — Сергей принялся поглаживать вздрагивающие плечи жены, а она сотрясалась от рыданий, пытаясь что-то сказать. — Ну, ну что?

— Жалко людей-то! — просипела сдавленно Аннушка и захлюпала снова носом.

— Катюш, и тебе жалко? — Михаил обнял тоже жену и прижал к себе. И она послушно закивала, всхлипывая.

— Силиверстович, прекрати пугать людей лекциями о бездуховности. Я с тобой не согласен по поводу процентов и рейтинга. Там все за уши притянуто. Реальные цифры совсем другие. И люди, которые в храмы по субботам и воскресеньям «ломятся», они туда не просто так «ломятся». У них потребность, значит, есть. И не бегут они голосовать за воров все поголовно. И Верные среди них есть и много их. Я же вижу. Общаюсь. Понимают люди и вот так же, как мы, переживают. Сердцем болеют, а значит — не мертвецы. И понятия у многих сохранены правильные, а не подменные. А Патриарх хоть и главный священник в РПЦ, но и он человек и ошибаться ему, как любому из нас, возможно. Все грешники и он не исключение. Перепугал женщин до смерти, — ворчал Михаил, обняв жену.

— Ну, это я немножко заострил вопрос, так сказать, — принялся оправдываться Силиверстович. — Оно, конечно, все не так страшно, как с моих слов понять можно. Так что вы, девки, реветь прекратите белугами и марш на кухню ужин готовить. Что за дом такой? Когда ни придешь, сплошной плач стоит. Чая не допросишься. У меня, между прочим, режим. Я уже минут десять как голодаю.

— Ой, дядюшка, да что же вы молчите, как воды в рот набравши? — Катюша прекратила хлюпать в ворот рубахи Михаила.

— Я молчу? Ну, ладно молчу, молчу, — согласился Силиверстович, встретившись глазами с Михаилом.

Вечером к Михаилу заглянул Вениамин Красильников, он собрался уходить, закончив рабочий день и сначала зашел к своим, а потом и к Соболевым заодно позвонил, чтобы посочувствовать «обнесенным» домушниками соседям родителей. С Михаилом они недели две не виделись, поэтому оба искренне обрадовались.

— Катюш, Вениамин пожаловал, чайник на стол, — Михаил пожал руку парню и потащил его на кухню. — Рассказывай, как там у тебя? Все нормально?

— Нормально. Вы как? Что там по краже?

— Милиция ищет. Все свои дела бросила и в погоню кинулась. Скоро злодеев поймает, изобличит и на скамейку посадит.

— Шутите. Катюш, я сыт. Только что от своих ведь. Бабуля-то навроде вас, пока не накормит, не выпустит. Ей все время кажется, что я худой, что голодаю, недосыпаю.

— Веньша, да ты и в самом деле с кругами под глазами, я смотрю. Права Мария Егоровна-то. Или зазноба завелась? Мишань, глянь-ка на Веньшу, покраснел. Угадала что ли? Значит, на свадьбе скоро гулять будем? Или не пригласишь? Так мы и сами заявимся. Я пока не удостоверюсь, что девица работящая, да пригожая, не благословлю, так и знай, — Вениамин от Катюшиного напора даже опешил и машинально схватился за румяный пирог и кружку с чаем.

— Во-о-о-т! — констатировала Катюша. — Сразу аппетит появился. Кушай, Веньша, поправляйся. Лица ведь на тебе нет, — Вениамин мычал с пирогом во рту и протестующе махал руками.

— Не буду вам мешать. Поговорите, — Катюша погладила Вениамина по голове и вышла из кухни.

— Они что сговорились? — Вениамин проглотил кусок. — Егоровна туже песню сегодня завела. — «Жениться пора, внучек». — А у меня нет пока никого «ни работящей, ни пригожей», я ведь на вечерний поступил, вот и сижу допоздна. Голова чугунная, извилины информацию не воспринимают, — Вениамин вздохнул и улыбнулся. — Какая она у тебя. Пришла, хвать за шкирку и все что скажет, сделаешь.

— Ну так, брат. Я ее пока встретил, чуть ноги по колени не стер, — Михаил подмигнул и пододвинул к Вениамину поближе плетеную из соломки тарелку с пирогами. — Ешь. Увидит что не съел, ох осерчает и попадет тогда обоим. По поводу извилин, на-ка вот методику по прочистке мозгов. Простенькая, но очень эффективная. Дыхательная. У нас в семье все ей пользуются, даже пацаны. Память просто зверской становится. Мои-то пацаны вообще, только письменные уроки делают, а все что устно задают, по уроку помнят. Я, если вижу, что сидит кто-то из них с учебником Истории или Литературы в руках, значит, самостоятельную работу задали и на уроке не объясняли. А Пашка вообще хитрец, прочитал еще летом все заранее и теперь дремлет на уроках. Даже запись принес в дневнике. — «Уважаемый, Михаил Петрович, ваш сын Павел спит во время уроков истории». — И стоит при этом пятерка за этот же день.

— Он что весь учебник наизусть выучил? — удивился Вениамин.

— Нет, конечно. Прочитал по методике этой. Она простая, но очень действенная, — Михаил протянул лист бумаги Вениамину и тот принялся читать, удивленно приподняв брови. Прочитал и недоверчиво взглянул на Михаила. — И все? Так просто?

— Да, как все гениальное.

— Так почему бы ЭТО не внедрить в школах?

— Пробовали. Пашка с Петькой всем одноклассникам раздали по экземпляру.

— И что?

— Смеются. А один второгодник знаешь как их обозвал?

— Как?

— Иисусики.

— А Пашка с Петькой что?

Михаил кинул быстрый взгляд в сторону дверей кухонных и прошептал: — Шею намылили придурку и записи в дневнике приперли о безобразном поведении. Пришлось идти в школу, чтобы конфликт этот урегулировать и страничку устранить из дневника, чтобы Катюша не переживала. Ты смотри не проговорись. Мальчишек я предупредил, они уже соображают где вранье, а где героическое молчание для спокойствия близких. Так что у меня с ними уже от Катюши тайна есть общая, а это сближает. А методика не прошла в отдельно-взятом классе. Не поверили. Из листков самолетики свернули и в форточку запустили, чей дальше улетит. Дальше всех у «придурка» улетел и столько жвачки он выиграл, что от радости видать и на язык стал несдержан. А вообще моих в классе стараются не задевать. Их же двое.

— Поверить значит нужно в методику?

— Или в форточку, в виде самолетика пульнуть. Тебе решать. Как там братишка-то твой? Когда на дембель?

— Звонил. Говорит, что вот-вот. Родители уже ему шмоток накупили. Ждут. Только и слышу, — «Ванечка скоро приедет». Соскучились, понятно, за год.

— Служил-то где?

— Мотострелок в Воронеже. Ефрейтор, блин.

— А чего так пренебрежительно?

— Да вспомнил поговорку, что «лучше иметь дочь гулящую, чем сына ефрейтора», — улыбнулся Вениамин. — Армия нынешняя российская это вообще что-то. — «Полгода дураком — полгода стариком». — Чему их там вообще успевают научить? Автомат собрать, разобрать?

— Хоть этому учат еще. У меня такое ощущение, что скоро вообще и автоматы изымут. Выдадут дубины. Я тут недавно в сети подборку новостей смотрел и наткнулся на фоторепортаж о пребывании президента Медведева в войсковой части какой-то. И вот он там на стрельбище палит знаешь из чего?..

— Ну?

— Из пулемета «Максима». Где они его откопали для этого интересно? Из музея что ли приперли, но сам факт по себе интересен. Заявился, значит, президент и говорит: — «Хочу из"Максима"пострелять». Мозги у него определенным образом сориентированы и генералы это чувствуют, поэтому пулемет такой сразу нашелся. Или с собой привез? Как ты думаешь?

— С собой, конечно. Это же скольки пядей нужно быть во лбу, чтобы такое предусмотреть и заранее запастись, да еще технически исправным? А если бы он из пищали времен Ивана Грозного вздумал пальнуть?

— Вот и я про это же. Армию целенаправленно разоружают. Сначала заявив, что переходить нужно на контрактную основу. Даже сколько-то этих контрактников набрали. И где эта армия профессионалов? Офицерские училища закрывают, я уж о военных кафедрах и не говорю. Единственный регион в России, в котором военная подготовка населения на высоком уровне и вооружение тоже самое продвинутое и современное — это Чечня. Кадыров время не теряет и боеспособность повышает. Молодец.

— Да уж! — Вениамин нахмурился. — Думаешь третья чеченская назревает?

— Обязательно будет и первые две по сравнению с ней покажутся детскими войнушками.

— Весело. Спокойно пожить не дадут народу?

— Размечтался. Каждому дню радоваться нужно мирному. На пороховой бочке страна сидит. Здоровенная такая бочка и в котором месте рванет, никто не знает. Как у Пушкина «Пир во время Чумы». Кругом чума и сидят люди пируют. Это Россия нынешняя и есть.

— А что делать-то?

— Вопрос вечный и ответ тоже. Жить и знать. Живи, Вениамин Станиславович, учись, работай, женись, детей рожай, воспитывай их и будь готов, что это все нужно будет защищать. Поэтому прежде чем куда-то соваться, думай. Сам ты этого хочешь или тебя суют, вопреки здравому смыслу и пользе. Для тебя, для родных и близких, для народа. Не вот этих пирующих, а для того, который был, есть и еще будет. Для православного, для Богоносного. Вот и вся правда. «Сядь и подумай» — это китайцы так говорят и я с ними полностью согласен. У русских тоже похожая поговорка есть. — «Спешка нужна при ловле блох».

— Спасибо, Михаил Петрович, обязательно эту поговорку у себя в мастерской вот такими буквами на стенке напишу. Прямо напротив входа, — улыбнулся Вениамин. — Я вот чего еще зашел. Тут ко мне пару гавриков подкатывали дня за два до того, как вашу квартиру обнесли. Скользкие какие-то. Расспрашивать пытались. Ну, я их отшил, а потом видел как они к охраннику подгребли и очень с ним оживленно перекуривали.

— О чем расспрашивали и как охранника зовут?

— Пытались расспросить, кто я и чем тут занимаюсь. Ну, я и отшил сразу, терпеть таких ненавижу. Я их гнид за версту чую. В глаза не смотрят и язык как помело. А охранника Виктором звать. Мелкий такой, молодой. После армии в милиции успел послужить немного. Потом сюда перебежал из рядов насквозь коррумпированных. Тихушник вообще-то и языком молоть не любит. Себе на уме парень, а тут, смотрю, разговорился. Стоит, руками машет. Он сегодня, кстати, дежурит. И в тот день, когда вас грабанули, тоже он сидел на входе. Ну я сопоставил хрен с носом, а уж вы решайте интересно это или можно мимо глаз пропустить. Я бы потряс Витька.

— Тряхнем. Еще что нибудь есть?

— Есть. Батя говорит, что вчера видел и сегодня тоже, что за пацанами вашими двое парней от самого дома в сторону школы увязались. Он случайно обратил внимание. Курил на балконе. Он у нас один в семье шмалит. Беломор причем.

— Знаю и что?

— Не понравилось ему, что как только Пашка с Петькой из калитки выскочили, так сразу со скамейки эта сладкая парочка и привстала. Вчера, он говорит, просто за угол следом завернули, а сегодня там джипяра их поджидал, так они сначала подошли и надо полагать доложились, а потом бегом помчались догонять пацанов. Как бы не «киднепинг» тут, Михаил, готовят. Теперь это модно.

— Спасибо. Учту. Это все?

— Пока да. Если хотите я возьмусь сопровождать мальчишек туда и обратно, мне не трудно. Школа рядом, полчаса в день потеряю «не в лом».

— Ты присматривай, Вениамин, за ними, а сопровождать я сам буду пока. У меня и время свободное сейчас есть. Спасибо.

— Хорошо. Ну, я тогда побежал. Дел еще сегодня выше крыши. Методику беру.

— Бери, — Вениамин допил чай и ушел, попрощавшись с Катюшей.

— Что он там о детишках говорил? — забеспокоилась она. — Я краем уха услышала. Что Станислав Борисович на балконе курил и что он там увидел?

— Следят за Петькой с Пашкой. Похожу с ними, присмотрю. Ну и ты Семку с Федькой паси с «Завесами».

— Неужто все так серьезно, Мишань? Кто же это?

— Сегодня и выясню.

— Может нам ребятишек от греха в Москву отправить? — Катюша выглянула в окно и улыбнулась. Мальчишки носились с мячом на спортивной площадке.

— Подготовить их для этого нужно. Объяснить. Пашуня с Петрухой, конечно, быстро во все вникнут и вполне адаптируются, а вот Семка с Федюней…

— А что? Семушка и Федюша глупые у нас что ли?

— Нет конечно, Слава Богу. Но в срочной эвакуации я необходимости пока не вижу. Справимся, думаю, без беготни. Зови разбойников, ужинать пора, а я отлучусь на вахту, переговорю там с охраной по поводу контроля за входом, — Михаил обнял жену и щелкнув пальцами, восстановил тюлевые занавески, которые висели на кухне до квартирной кражи и были сняты ворами.

— Извини, совсем забыл, что здесь вот такие висели, — улыбнулся он. — Назло им все сделаем как было, — Катюша засмеялась и потрогав руками ткань, покачала головой.

— Интересно это та же или другая?

— Та же? Зачем нам та же? Такая же. А ту же, пусть они себе на портянки используют. Наверняка ведь содрали, чтобы посуду упаковать. Мне вообще непонятна эта тщательность. Давно уже так не «обносят» квартиры. Нашу буквально «подмели». Мебель бы еще вынесли. Интересно почему не стали это делать? Не понравилась что ли?

— Не успевали они, Мишунь. Времени у них мало было. И так бегом видать бегали. Поэтому крупные вещи оставили. А как хорошо бы было обновить мебель-то. Вон у диванчика-то уже спинка поцарапана. Это Кеша клювом своим раздолбал. Тут Федор Леонидович любитель посидеть.

— Ну, Катюнь, ты меня просто поражаешь своим отношением к вещам. Другая бы голосила неделю.

— У другой муж, потому что рядом бы зубами скрежетал, а мой «перстами щелк» и посуда вся на месте, — засмеялась Катюша. — Иди уже.