Муж в черном скафандре. Три года жизни с абьюзером

Когда началась совместная жизнь, мне сразу пришлось прекратить общение со всеми знакомыми мужского пола. Я отнеслась к этому спокойно, мужчины в принципе ревнивы, и мне никто другой был не нужен. Зачем лишний раз раздражать и провоцировать?

Тем более, что случился прецедент: ничего не значащий звонок от первого мужа, с которым мы всегда поддерживали дружеские отношения, обернулся для меня кошмаром, и никакие объяснения о том, что мы просто общаемся, не помогли.

— Так и скажи, что спишь с ним до сих пор! Девочка по вызову! Он позвонил, и побежала трахаться! Тебя уже не изменишь! Так и будешь бегать на случки!

И все в таком духе, злобно, по-черному, монолог на полчаса. Он умудрялся без мата находить такие оскорбительные слова, что у меня каждый раз перехватывало дыхание. Просто виртуоз риторики. При этом общался со своими бывшими и не только, постоянно переписывался в одноклассниках с женщинами, которые тут же оказывались родственницами из Сибири, стоило мне подойти и спросить. И тут же закрывал ноутбук. Говорю: «Если родственницы, дай почитать». Но ни разу не дал, выдумывая какие-то объяснения.

Доводя меня до слез, он хлопал дверью и убегал, даже не думая, как я себя чувствую. Я за всю жизнь столько не плакала, как за три года с Геной. Но со временем я стала рыдать гораздо реже — так нелепы, так чудовищны и так жестоки стали обвинения, что внутри меня осталась лишь выжженная пустыня, без слез и вообще каких-либо живых чувств. Речь шла уже не о любви, а о выживании. Но это было позже, перед самым концом.

Успокоиться после злобных припадков Гена не мог несколько дней: от трех до семи, я даже стала потом считать. Вырисовывалась какая-то пугающая цикличность. Эти периоды очень тяжело было выносить.

Я уже боялась случайных звонков, ведь при нем и не сбросишь — подозрения еще хуже. Как-то позвонил тот Сергей с сайта знакомств, я была с Геной. Громко сказала, чтобы больше не звонил, потому что я нашла любимого человека и выхожу замуж. Вроде для нормального мужчины этого должно быть достаточно, чтобы не ревновать? Да, но не для Гены. Это был еще один злобный взрыв длиной в неделю.

Он подозревал меня в связи с отцом Настиной подружки, одноклассницы. Мы дружили семьями, потому что все 9 классов наши дочки были неразлучны, а потом мой папа стал ему помогать — растачивать кольца на генераторы. У Вовы ларек «Автозапчасти» возле нашего дома, а у моего отца есть нужные станки. Вот они и наладили маленький совместный бизнес, и настолько качественно, что слава пошла на всю область, и очень многие люди ехали за ремонтом. Гена хлестко и мстительно бросал мне каждый раз, как слышал от меня или от отца про Вову: «С ним тоже спишь, пока я пашу на твою семейку?»

И вообще, если я шла по улице, а где-то недалеко шел какой-нибудь мужик — Генка тут же приписывал его мне, даже если я была уже с коляской. Сколько раз стоял и следил издалека. Ревность стала навязчивым бредом.

Но поначалу я даже ходила на работу! И он как-то это переносил, хотя я не могла задержаться или остаться в праздник на корпоратив, — меня сразу ждал ушат злобных обвинений. Уйти из дома без предупреждения было нельзя. Обычные походы в магазин превратились для меня в гонку: быстрее бы все купить и вернуться, чтобы на меня снова не наорали. Я после расставания год не могла привыкнуть, что могу спокойно ходить по магазину и не бояться.

Поход к любому врачу вызывал его издевки:

— Трусы новые надень, чтобы мне не стыдно было. Ну, а доктор-то с усами был? Приятно пощекотал?

На меня нападала оторопь. Я не знала, что отвечать на это. Я никогда не сталкивалась с таким чудовищным отношением. Он ставил меня в положение постоянно оправдывающейся, постоянно виноватой девочки, которую надо вывести на чистую воду и хорошенько проучить. Это повторялось настолько часто и заявлялось настолько безапеляционно, что иногда я начинала сомневаться в том, что действительно ходила к врачу…

А потом он приходил и говорил:

— Ну ладно, ну Чит, да я ж не серьезно, ты же знаешь, что я за тебя жизнь отдам. Я же для тебя все делаю! Ну поругал мужик немного — так это мелочи. Пусть чужие в глаза лебезят, а родной мужик покроет матюками, чтобы не расслаблялась, значит любит!

И снова любящий и все делает для семьи. Правда, надо отдать ему должное, матом при мне не ругался. Я сразу сказала, что этого не принимаю, и каким-то странным, непонятным образом он удерживался в рамках литературного языка, даже будучи в диком бешенстве.

Зато колпак и давление я ощущала постоянно, 24/7. Позже я уже не могла принять без него ни одного решения, но он лишал меня этого права как-то так постепенно, исподволь, что я даже не заметила, когда уже не могла сделать ни шагу самостоятельно.

Еще из-за одного звонка, помню, случился совершенно жуткий скандал. Все дома, вечер. И я даже не поняла, кто мне позвонил — телефонная книжка давно вычищена. Мужской голос сказал:

— Привет.

Я сразу ответила:

— Нет, вы ошиблись. — И положила трубку.

Но часто так бывает, что тембр голоса слышен даже через внутренний динамик телефона — всем, кто находится рядом. И Гена услышал, что голос мужской. Боже, что началось. Я сидела за компьютером.

— Кто это??? Опять твои мужики! Чего звонок сбросила, давай договаривайся, или я мешаю? Может уйти, а вы тут случку устроите? —

Я не реагировала. Уткнулась в монитор и пыталась переждать очередной взрыв. Училась не плакать.

Но вулкан только набирал силу. Он начал требовать, чтобы я дала ему телефон перезвонить. Я отказалась — стыдно было позориться перед людьми.

— Да ошиблись номером, ты же слышал.

Но он уже завелся.

Я решила не уступать, успокоится же когда-нибудь. Он стал переходить на крик.

— Если бы ошиблись номером, ты бы не боялась дать мне телефон! За дурака держишь! За идиота! Вы все меня тут за старого оленя держите, а сама за спиной с мужиками договариваешься!

Пришел папа из другой комнаты. Ему тоже не удалось успокоить зятя. И бешенство его стало таким страшным, жутким, что я просто испугалась и отдала телефон:

— Да на, звони!

И даже набрала последний номер. И вдруг муж стих. Только что бушевала стихия, готовая снести все на своем пути, злоба вырывалась из него почти видимой, осязаемой энергией! И — все. Он не стал разговаривать по телефону.

— Ну вот, так бы и сразу. А то начала скрывать, телефон прятать. Конечно, я разозлился. Ладно, Чит. Не дуйся.

Мы с папой посмотрели друг на друга в полном недоумении. И кто мне скажет, что это не диагноз?

Но это было гораздо позже. А в начале мы хотели ребенка. Гена часто говорил:

— Ничего, я еще стану мужем и отцом! И семья будет настоящая, не то, что раньше. Девочку родим, и все у нас будет хорошо. Будем сидеть с тобой в старости рядышком, немощные и дряхлые, а у ног будут внуки возиться. И собака рядом бегать будет, — словно хотел реабилитироваться перед кем-то за развод или отомстить.

Он рисовал мне такие чудесные картины, что я в них поверила. Что и правда ребенка хочет, что уж в этот раз «в ладошках убережет» от всех наше счастье.