Любовь и смерть на карантине

— Ты куда?!

— Мусор вынесу.

— А штраф?

— А меня еще не подключили!

— Это они так сказали. Но я бы тебе не советовал.

— Отстань! Слышал, что доктор сказал? Про казаков-разбойников? Глянь, что я нашла!

Она с гордостью показала мужу винного цвета кепи с огромным козырьком. Головной убор давно вышел из моды, и Людмила его списала из повседневного гардероба. Выбросить было жалко, вещь дорогая, поэтому засунула кепи поглубже в шкаф, до лучших времен. Оказалось, до худших. Которые и наступили.

— Плохая это мысль, — мрачно сказал Сергей. — Мусор Петька может забрать, когда привезет нам продукты. Я пока завяжу мешок и выставлю его на лестничную клетку, чтобы не вонял.

— А я гулять хочу! Я задыхаюсь в четырех стенах, понял? У меня работа такая: я блогер. Все общение в Сети, и мне просто необходим глоток свежего воздуха!

— Хорошо, иди, — муж посмотрел на нее грустными глазами.

Она надела длинную шубу, с капюшоном, потом примерила кепи. Тень от козырька упала на лицо. Глаз видно не было. Совсем. Людмила добавила к этой маскировке черную тканевую маску и, бросив взгляд в зеркало, довольная донельзя, обернулась к мужу:

— Ну? Какая программа меня распознает, айтишник ты мой продвинутый?

— Что ж, рискни.

— Никакого риска, — заверила она. — Я только мусор выкину.

Сергей словно знал, что мусором дело не ограничится. Она и в самом деле дошла до контейнеров и кинула в один из них набитый доверху мешок. Постояла, поморщилась. Ну что за прогулка у мусорных баков? И шагнула на дорожку, ведущую в парк. Морозный воздух был свеж и упруг, как накрахмаленная скатерть, на которой уличные фонари сияли, словно хрустальные бокалы, и такой сладкий на вкус, аж голова закружилась. Эти несколько дней взаперти дались Людмиле с трудом. И вот она, свобода!

Как-то незаметно она очутилась в парке, и пошла по аллее, стараясь не попадать под яркий свет фонарей. В первый раз Людмила вела себя крайне осторожно и, помня слова мужа, побаивалась. Навстречу ей попадались люди, в основном парочки, но были такие же одиночки, тоже в масках и в капюшонах. Один парень в бейсболке, несмотря на мороз. И тоже с козырьком, бросающим на половину лица непроницаемую тень.

Апельсинчик мысленно ликовала. Все оказалось так просто! Казаки-разбойники! Здравствуй, детство золотое! Потом она вспомнила, что мобильник оставила дома, от греха подальше. Чтобы не запеленговали. И муж наверняка уже волнуется. Еще искать ее побежит, с температурой!

Сергей и в самом деле стоял в дверях. Когда Людмила вышла из лифта, муж даже сделал непроизвольно шаг вперед, ей навстречу.

— Ты с ума сошел?! — закричала Людмила. — А ну назад! Живо! Здесь сквозняк!

— Это ты с ума сошла! Где прикажешь тебя искать?! Я только мусор вынесу! Тебя почти час не было!

— Не ори! Соседи услышат!

— Боишься, что стукнут?! Ковид ведь по округе разносишь!

— Замолчи!

Она, как боевой петух, налетела на мужа, заталкивая его обратно в квартиру. Несмотря на то что Сергей был отходчив, они еще не скоро помирились. Только когда Людмила напоила мужа горячим куриным бульоном и сообщила, что температура к ночи не подскочила, как обычно, а держится в районе 37,5–37,8, муж оттаял.

— Я за тебя волнуюсь, — сказал он.

— Там знаешь сколько таких, как я, в нашем парке? — рассмеялась она.

— Не понял? — удивленно посмотрел на нее Сергей.

— Я раньше удивлялась: почему люди гуляют в парке в масках? Врачи ведь говорят, что на морозе это даже вредно. Только сегодня до меня дошло. Они, эти гуляющие, тоже на социальном мониторинге! Тебе когда пришел последний запрос на селфи?

— В девятнадцать тридцать пять.

— Ну вот! Видимо, в это время стандартная рассылка. Они отметились, селфи загрузили, подтверждение получили — и айда в парк.

— Это все твои фантазии.

— Это правда, милый.

— Завтра утром привезут прибор. И тебя подключат.

— Я уже все придумала. Буду гулять каждый день после того, как загружу последнее селфи.

Муж тяжело вздохнул: неисправима!

«Прибор слежения» оказался обычным дешевеньким смартфоном «Нокиа». Абсолютно чистым, без программного обеспечения, но к смартфону прилагалась подробная инструкция. Надо было самостоятельно загрузить приложение. Это оказалось не так-то просто.

— Серый, помоги, — попросила она.

— Дурака не валяй. Загрузи на свой. Все равно ты больше ничего не выиграешь.

— Но я уже сказала, что буду делать селфи на их прибор!

— Все элементарно. Не важно, с какого гаджета ты отправишь селфи. Важно, на какой номер придет эсэмэска. А придет она на твой. Потому что ты его указала в согласии на мониторинг.

— А что с этим делать? — кивнула она на государственный телефон.

— Карантин кончится — заполнишь расписку и вернешь. Пусть лежит.

— Хоть статью напишу. Глянь, как тема зашла! Подписчиков прибавилось, денег тоже. Ну и развлечение.

— Чем бы дитя ни тешилось, — кисло улыбнулся муж.

Она открыла планшет, зашла в свой блог и отбила:

Хроники ковидного заточения: привезли прибор слежения за нами

День второй: Это почти триллер. Когда я звонила на горячую линию «Ковид», то допустила ошибку. Забыла о том, что у меня старый кнопочный телефон. И вот во что это вылилось. Номер вошел в базу, именно на него приходят все сообщения от чиновников. Это чума просто! Приехавшая бригада ничего нам толком не объяснила. Кроме того, что придет эсэмэска, в которой все сказано. И только когда они ушли, я стала мониторить Инет и выяснила, что приложение «Социальный мониторинг» можно установить только на смартфон с операционкой «Андроид».

Мы попытались переставить симку в другой гаджет, благо у нас их полно. Но она оказалась действительно старая: не лезет. Тогда я стала звонить в поддержку, чтобы номер, на который будут приходить требования прислать селфи от «Социального мониторинга», изменили. Или в базу внесли второй номер. Который зарегистрирован тоже на меня. Благо приложение еще не установлено. Оказалось, что это невозможно!

Учтите это, если у вас телефон кнопочный! Не смартфон!

Как сказано в одном из моих любимых фильмов «Дежавю!»: котлета с картошкой, тефтель с рисом! Менять нельзя!

Какой номер вы назвали при сдаче теста, с тем и будете проходить этот квест. Сначала я позвонила на горячую линию «Ковид». Мне дали телефон службы технической поддержки «Социального мониторинга». Где сказали: изменить ничего нельзя! Это может сделать только врач, которого надо опять вызывать на дом. Сейчас, в праздники! И то я думаю, что даже врач этот номер, который в базе, изменить не может.

Но обратите внимание на пункт! «Социальный мониторинг» обязан обеспечить техническую поддержку, если на ваш гаджет невозможно установить приложение! Надо сделать заявку. Пока заявка в работе, штрафы вам приходить не будут. Я и сделала заявку на государственный прибор слежения за нами. Ее зарегистрировали и аж два дня меня не трогали!

Прибор привезли только сегодня. Смартфон «Нокиа».

Люди бывалые говорят, что это очень даже выгодно. Если вы не хотите устанавливать приложение «Социальный мониторинг» на свой телефон, требуйте прибор от государства! Вам его обязаны предоставить. Причем, никто проверять не будет, действительно ли на ваш гаджет нельзя установить следящее приложение.

Мне подарили два дня свободы. Так что не знаю, глупость я сделала или напротив. Приехал курьер, сфотографировал меня с гаджетом и удалился.

Но дальше не все так просто. Приложение надо установить самому! И тут выяснилось, что на привезенный нам государственный «Нокиа» «Социальный мониторинг» не устанавливается! Техническая поддержка после третьего звонка стала меня динамить.

Пришлось установить «Социальный мониторинг» на смартфон «Хуавей», благо гаджетов в доме хватает, как я уже писала.

Вывод. Если у вас кнопочный телефон, вам придется купить смартфон, чтобы не получать штрафы. Государственный телефон может оказаться непригодным для установки приложения.

Телефонный номер к конкретному гаджету не привязан, это логично. На любой можете установить «Социальный мониторинг», главное, вбить телефонный номер, который указан в подписанном вами согласии на сбор данных и самоизоляцию. Это я на всякий случай, ковидом ведь болеют не только продвинутые пользователи. Болеют бабушки с дедушками, у которых нет аккаунта в Гугле. Придется завести.

Один квест мы прошли. Мне, кстати, эсэмэска еще не пришла, так что я пока свободна и счастлива.

Продолжение следует: все чудесатее и чудесатее. Пришел мой тест на ковид! Вот вы удивитесь! Можете делать ставки.

Читайте «Хроники ковидного заточения»!

Р. S. Поскольку делать мне особо нечего, раз я на самоизоляции, то я каждый день пишу в Дзен. Спасибо всем комментаторам! Вы нас с мужем очень отвлекаете и развлекаете! Нам реально скучно: мы на острове!!!

— Зачем ты врешь? — сердито спросил Сергей.

— Ты еще от меня не отписался? — ехидно спросила она.

— Я сказал, что лайкать не буду. Но следить за тем, что ты пишешь, буду! Потому что ты, мать, завралась.

— А что я должна была написать? Как государство обманула?

— А если у тебя ковид?

— Да нет никакого ковида! И у меня его нет! Отвяжись!

— Смотри. Тебя предупредили.

— Тихо! Блямкнуло, что ли?

— Ага. С почином вас, Глеб Егорыч! Иди, фоткайся.

Она торопливо открыла приложение. Так и есть! Запрос на селфи! Лицо должно быть строго в овале. В первый раз Людмила, несмотря ни на что, заметно волновалась. Фотографию долго проверяли.

— Да дома, я дома, уроды! — не выдержав, заорала она.

Наконец на дисплее появилось: «Фотография прошла проверку». Но тут же пришла эсэмэска: проверка геолокации.

— Уж не Лешка ли Градов им программульку писал? — сердито сказала она, пройдя все кордоны. — Вот гад! А мне помочь оказался!

…На следующий день она едва дождалась третьего запроса. Тянули долго, и эсэмэска от мониторинга пришла лишь в начале девятого.

— Уф! Отвязалась! — сказала Людмила радостно, увидев, что в очередной раз прошла проверку. — Пойду прогуляюсь.

— А не поздно? — с сомнением спросил муж.

— Время детское. Я на родник схожу. У нас вода заканчивается.

— Давай закажем в маркете.

— Родниковая вкуснее. Да и прогуляться надо. Ты приготовь мне сумку.

Муж, уставший спорить, молча загрузил в сумку на колесиках две пустые пятилитровые канистры. Парк у них рядом с домом был уникальный. Хотя бы тем, что в нем бил уникальный родник. Редкость для столицы. Воду в роднике регулярно проверяла санэпидемстанция, потому что туда было настоящее паломничество, особенно по выходным. За водой шли в основном пенсионеры, считая ее целебной. Родник был с историей, тоже уникальной, и когда-то давно освящен самим париархом.

Но и молодежь не отставала. В праздники и по субботам с воскресеньями вся стоянка у парка была забита машинами, а на роднике огромная очередь к каждой из труб, по которым лилась из горы кристально чистая вода. Поэтому жители ближайших домов предпочитали ходить на родник в будни.

«Совмещу приятное с полезным», — радостно думала Людмила, надевая кепи с козырьком и маску. Сумка была старая, но надежная, от известного бренда, и Людмила все никак не могла с ней расстаться. Ну не рвалась надоевшая до чертиков сумка, и все тут! Поэтому так и стояла в кладовке. И опять пригодилась старая вещь, казалось, давно уже вышедшая из употребления! Потому что на родник они с Сергеем обычно ходили вместе. Мужская сила для такого дела надежнее, а Людмилин муж был атлетом: высокий брутальный красавец-брюнет.

Но пришло и ее время позаботиться о заболевшем ковидом мужчине. Переполненная гордостью, она швырнула в мусорный контейнер пакет, на этот раз маленький, и без колебаний шагнула на дорожку, ведущую в парк.

Ей даже показалось, что сегодня еще лучше, чем вчера. Народу в парке уже не было, лишь редкие прохожие. Мороз усилился, но зато ветер стих. Совсем. Людмила шла, никуда не спеша. Ей хотелось растянуть удовольствие. Раз уж она, как вампир, может выходить из дома лишь с наступлением ночи, надо насладиться каждым мгновением свободы.

«Погуляю подольше, — решила она. — Сережа знает, что я пошла на родник, и не будет так волноваться».

Она присела на одну из скамеек, поставив рядом сумку, и глубоко вдохнула хрусткий аппетитный морозный воздух. Наслаждалась каждым его глотком, словно ела обожаемый с детства пломбир. Все не так уж и плохо. Ко всему можно приспобиться. Мимо быстро прошел высокий широкоплечий парень в бейсболке. «Собрат по несчастью, — с улыбкой подумала Людмила. — Тоже небось на мониторинге».

Внезапно парень обернулся и застыл. Словно увидел что-то, его поразившее. Людмиле стало не по себе. На дорожке больше никого не было. Парк совсем опустел после девяти вечера. Людмила торопливо встала и потянула за ручку сумки, катя ее за собой. Парень резко развернулся и пошел обратно.

«Странный какой-то», — подумала она и сначала ускорила шаги. Но он был высокого роста и шагал заметно шире. К тому же тоже ускорился. Людмила спиной почувствовала, как мужчина в бейсболке приближается. «Да у меня, похоже, крыша поехала на этой самоизоляции, — подумала она с досадой. — Откуда тут маньяки, почти в центре Москвы? Он просто вспомнил, что забыл дома нужную вещь. Или позвонили».

Хотя звонка она не слышала. Апельсинчик не была робкой или зашуганной. Напротив. Мужчинами она всю жизнь вертела как хотела и никогда их не боялась. Ее обаяние было ее главным оружием. Поэтому она замедлила шаги, решив пропустить «бейсболку» вперед, да еще и пошутить:

— Не от меня ли убегаете, мужчина?

И почти тут же он ее и догнал. Людмила обернулась и увидела лицо, которое показалось ей пустым. Ни глаз, ни рта. Тень от огромного козырька и черная маска. Сам парень тоже был весь в черном. Людмила открыла было рот, чтобы выдать заранее заготовленную шутку, но парень внезапно схватил ее за шею огромной ручищей и потянул в темноту. От неожиданности Людмила выпустила из рук сумку и, хрипя, шагнула за ним. Туда, где грозно темнели елки, чьи стволы внизу были завалены сугробами. Вот в этот сугроб парень ее и тащил.

— Помогите! — отчаянно заорала она.

Ей так показалось: заорала. На самом деле она издала еле внятный писк, и тут же другая рука зажала ей рот. Она почувствовала горько-кислый привкус кожи: рука была в перчатке.

Маньяк повалил Людмилу в снег и рванул полы шубы так, что посыпались пуговицы. Потом навалился на нее всем телом так, что она почти перестала дышать. Мужчина был высок ростом и казался огромным. Вот тут Людмила поняла, что сейчас ее будут насиловать и убивать. Она забарахталась, словно тонула, да так оно и было. Она стремительно уходила в темноту, в ту ледяную черную глубину, из которой уже не выплыть. На нее из-под козырька бейсболки пустыми глазницами смотрела смерть. Людмиле вдруг захотелось увидеть ее лицо и она, высвободив одну из рук, отчаянно рванула маску с маньяка. И тут же в глазах стало темно: его стальные пальцы сдавили горло.

Она умирала. Значит, он будет насиловать либо ее остывающее тело, либо ударит, лишив возможности сопротивляться, но не сразу убьет. И это еще страшнее, потому что она все будет чувствовать.

Она не хотела умирать так. Из-за собственной глупости, раздираемая болью и в страшных мучениях. Она сама когда-то готовила эти передачи, будучи телеведущей. Журналистика вещь жестокая, да и зрителям нужно погорячее. Перед глазами замелькали яркие картинки, кадры из криминального видео, фото растерзанных жертв…

— А-а-а!!! — беззвучно закричала она, потому что шею сдавливали сильные безжалостные пальцы.

Она была сильной женщиной, поэтому рванулась снова и замолотила руками, ничего уже не видя и почти не чувствуя.

И вдруг его руки разжались.

— Алекс, назад! Фу, Алекс! — раздался в парке мужской бас.

К ним неслась какая-то тень.

«Собака, — мелькнула мысль в Людмилином угасающем сознании. — Это большая собака».

Это и в самом деле был дог. Большой, но хорошо воспитанный. Он гавкнул пару раз, но не кинулся к ним, а, напротив, свернул к заснеженным кустам и поднял заднюю лапу. Пометить территорию.

— Алекс! — вновь раздался в звенящей тишине низкий мужской голос.

Маньяк скатился с Людмилы и торопливо встал. Дог тоже стоял теперь на почтительном расстоянии. Словно сквозь вату, которой в три слоя была обернута голова, Людмила услышала, как пес еще раз тявкнул, но не грозно, а дружелюбно. Маньяк испугался скорее не собаки, а ее хозяина. Потому что торопливо стал выбираться из сугробов обратно на расчищенную парковую дорожку, оставив свою жертву в снегу под елками.

Людмила открыла глаза и увидела, как один мужчина удаляется, а другой приближается к ней. Она уже не знала, чего ждать и кого бояться, поэтому замерла.

— Алекс, ну что ты за пес, — обладатель внушительного баса оказался тщедушным мужичком, метр с кепкой. Чуть выше самой Людмилы, это она поняла даже лежа.

Какой-то дрищ, но зато с догом! Собака отвагой не блещет, так же небось, как и ее хозяин, но жизнь Людмиле спасла.

— Давай-ка выбираться отсюда, — ласково сказал хозяин догу и поманил его на освещенную дорожку.

Людмила зашевелилась, поняв, что надо бы привлечь их внимание, а не оставаться здесь, в темноте одной. Но пока она очухивалась, мужчина с собакой уже ушли.

«Что делать? — подумала она в ужасе. — Я боюсь! Вдруг он вернется? Увидит, что свидетели ушли, и снова примется за меня!»

Она в панике зашарила по карманам в поисках мобильного телефона. Надо звонить мужу! Сергей болен, у него температура, но не умирать же! Да еще так страшно! Она не сразу вспомнила, что телефон остался дома, а когда до Людмилы это наконец дошло, стало еще страшнее.

Вместо того чтобы выйти на расчищенную парковую дорожку, Людмила, проваливаясь по колено, а то и по пояс в снегу, стала пробираться к забору. Там было шоссе, по которому проносились редкие машины. Эта часть парка тонула в темноте, но зато здесь можно было затаиться в случае опасности. Людмила время от времени замирала и прислушивалась. Не гонятся ли за ней? И жадно смотрела на огни многоэтажек там, за забором, где было светло и были люди! Она кое-как добралась до железной решетки, боясь обернуться. И буквально поползла вдоль нее, отыскивая калитку.

Ледяные прутья насквозь промороженной решетки обжигали пальцы даже сквозь теплые перчатки. Людмила то и дело повисала на заборе, отчаянно цепляясь за эти стальные прутья и стараясь не потерять сознание. Скуля от бессилия, она какое-то время висела в ледяной темноте, а потом, собравшись с силами, ползла дальше. Понимая: если она отключится хоть на минуту, то замерзнет здесь, в парке, почти в самом центре Москвы. Потому что мороз градусов двадцать, а шуба расстегнута: пуговицы оторваны, пояс потерялся во время борьбы. В ботинки набился снег. Руки дрожали, в горле першило. Она держалась из последних сил. Кричать боялась, потому что маньяк мог идти по ее следу. Крикнуть — значит обнаружить себя.

Наконец она увидела спасительную калитку и сделала последний, отчаянный рывок. Икры обеих ног свело судорогой. Держась за калитку, Людмила опустилась на колени, на расчищенную, твердую как камень дорожку и зарыдала уже от счастья. Мимо проехала машина. Не остановилась, но все равно: здесь было движение, а не пустота, как в парке. Он сюда не пойдет.

Она какое-то время стояла на четвереньках, словно собака, и жадно дышала. Просто дышала. Потом медленно поднялась. Ноги дрожали, но идти она могла.

Людмила не помнила, как добрела до дома. Сергей опять стоял в дверях с искаженным от страха лицом. Она поняла, что борьба за жизнь длилась не только мучительно, но и долго. На этот раз Людмила не стала останавливать мужа, когда он шагнул навстречу. Повисла на нем как плеть, без конца повторяя:

— Сережа, Сережа, Сережа… Мне страшно…

Он, молча и крайне осторожно завел ее в квартиру. Тут же прибежала дочь:

— Мама, где ты была?! Что случилось?!

— Уведи ее, — хрипло попросила она. — Ей не надо…

Перепуганную Любашу отец, утешая, увел в ее комнату.

— Все нормально: мама дома. Живая. Сейчас мы во всем разберемся.

— Но что случилось? — не унималась девочка.

— Рассказывай, — велел Сергей, наливая горячего чаю и ставя перед женой ее любимую чашку.

— На меня маньяк напал, — она натужно закашлялась. — Говорить тяжело… Он меня за горло… Душил. — Она молча показала мужу синяки.

Сергей встал, сжимая кулаки. Лицо у него было бледное. И шагнул в прихожую.

— Ты куда? — У нее от страха за мужа даже голос прорезался.

— Найду его и убью.

— Да сядь ты. Он давно уже тю-тю.

— В полицию надо звонить.

— Ты забыл, что я на мониторинге?!

— Я-то помню. А вот куда тебя понесло?!

— Сережа, я не знаю, что делать, — сказала она жалобно. — Это был самый настоящий маньяк. Я сама про таких раньше шоу снимала. В смысле рассказывала на своем ток-шоу.

— Жизнь — это не шоу, да? Страшно было?

— Не то слово. У него глаза пустые. Лица нет.

— Как это нет?

— На нем была черная маска. Я, правда, ее сорвала, когда с ним боролась.

— Ты молодец, — серьезно сказал Сергей. — Что боролась. — Он опять встал: — Я простить себе не могу! Ну, зачем я тебя отпустил?! Всю жизнь потакаю твоим капризам! А не надо было! Выпороть бы тебя, да тебе и так досталось. Дурочка ты моя. Нам надо выспаться. Завтра решим, что делать.

— Ты только Любаше не говори. Про маньяка. Она девочка еще.

— За кого ты меня принимаешь? — обиделся муж. — Скажем, что на тебя собака напала.

— Собака, Сережа, мне жизнь спасла. Дог по кличке Алекс. Он, в смысле маньяк, испугался и отпустил меня… Ой! Я же сумку потеряла! Наверное, надо пойти ее поискать?

— Не смей! Ты все равно хотела ее выкинуть! Вот и выкинула. А за водой я тебя больше одну не отпущу.

— Да я и сама не пойду, — поежилась Людмила. — Ты прав: черт с ней, с сумкой… И пояс от шубы… Еще пуговицы там остались. С мясом выдрал, гад! — Она наконец заплакала. — Как же я испугалась, Сереженька… Он ведь мог меня рас… членить…

— У него был нож?

— Не знаю, не помню. Помню только руки. Они будто из железа, его пальцы… Может, и нож был… Ой, мамочки!

— Все, все, все… — Сергей прижал ее к себе и погладил по спине. — Урок тебе. Будешь слушаться старших.

— Это я тебя старше… — всхлипнула она.

— А ведешь себя как девочка. Сейчас ты выспишься, а завтра утром мы все обсудим, как нам следует поступить.

Я не ожидал, что пес кинется ее защищать. Мне казалось, собака все понимает. Она на стороне хозяина, а не его бабы. И вдруг раздался этот лай. Не то чтобы я испугался пса, напротив. У меня появился шанс покончить и с женщиной, и с собакой. Но я вдруг почувствовал, что замерз. Лицо теперь было голое, а на улице мороз. Мне стало одиноко и неуютно. Лежащая подо мной женщина показалась чужой, я не знал, что с ней делать.

Я забыл…

Что вообще делают с женщинами? Им мстят, это я помнил. Но что еще?

Пес стоял и смотрел на меня. Я почувствовал, как оживает память. Когда-то и у меня была собака. И женщина. Моя женщина. Но вот что с ней стало?

Психиатр сказал бы, что моя память намеренно блокирует эти воспоминания. Я упорно их отторгаю, ставлю непроницаемую заслонку, как только прошлое пытается ожить…

…Я помню море, пустынный пляж. Я и она. Мы лежим и смотрим в небо после того, как друг другом насытились. Отдыхаем. Готовимся к новой схватке, будто собаки во время случки, когда хозяева спустили их с поводков и оставили на время одних. На очень короткое время, и потому надо торопиться, использовать все, до минутки, с пользой.

У нас отпуск. Всего-то десять дней, и мы хотим полностью посвятить их себе, потому и уходим с утра на безлюдный пляж, где кроме нас — никого. Я отчаянно голоден до секса, мне ведь пришлось ждать этого отпуска долгих три года. Работы было много, а вот женщины не было. Зато деньги появились, и вот я здесь, свободный и счастливый.

Море, оно живое, у него тысячи глаз, галерея лиц, и столько ушей, что оно улавливает каждый наш вздох и с любопытством смотрит: что дальше? Кажется, оно нас полюбило.

Я специально выбрал этот отель, прочитав, что он один на пляже протяженностью почти пять километров. Оборудованная лежаками и навесами зона осталась далеко позади. Я и море. Я и небо. Я и она.

Так что с ней стало? Я с трудом припоминаю, что она осталась за границей. Утонула? Потому что потом я ее не помню. Что-то связанное с чужой страной, где я оставил ее навсегда. Какая-то трагедия.

А-а-а!!!! Не хочу!!!! Заныл шрам на голове. Кажется, меня били. Так долго и больно, что я потерял сознание. Но кто бил и за что? Невыносимо болит не только голова, но и правый бок. Я помню ногу в тяжелом ботинке, которая саданула в печень. Адская боль, после которой я отключился. Сломано было два ребра, это справа, внизу, там, куда молотил показавшийся мне каменным мужской ботинок. Сотрясение мозга, не считая мелких травм. Сломанные пальцы правой руки, которой я до сих пор не вполне владею. Но главное — это голова.

А-а-а!!! Она опять воет! Ну почему, как только я пытаюсь вспомнить женщину, ее лицо и что с ней стало, мне мешает этот долгий, протяжный вой?! Который заглушает все. Голова становился похожа на колокол, а собачий вой — на его язык, который молотит по черепу изнутри. А кто звонарь? Ее хозяин, до которого я когда-нибудь доберусь.

Я должен вернуться в парк. Взять себя в руки. Мне надо туда вернуться. Иначе я и в самом деле сойду с ума…