Бугенвиллея цвета фуксии

Не сразу, но Таня решилась написать Славику.

"Привет! Как поживаешь? Бываешь ещё в Ташкенте? Я знаю, что давно не писала. Тут просто сразу всё так закрутилось…"

Ответ на удивление пришёл очень быстро. Слава современным технологиям и соцсетям!

"Привет. У меня всё хорошо. Спасибо. Я занят в основном на работе, дома, а так всё по-прежнему."

И Тане показалось, что этот сухой, краткий ответ, не предполагающий дальнейшего общения, как будто подтверждал её мысли о том, что она и правда, не вовремя. Дотянулась через полжизни в такую даль, но другой человек в этом не заинтересован. И чему тут удивляться, рассуждала Таня. Он наверняка давно уже и думать забыл об их школьном детстве, о самой Тане и сопутствующих этому всему воспоминаниях. Они ещё вежливо обсудили, кто чем занят, как идет учёба.

Скоро начинается новый семестр, за ним экзамены, а там и зимние каникулы недалеко. Таня спросила Славика, ездит ли он летом в Ташкент. И получила ответ о том, что родители Славика уже давно продали квартиру. Да и все разъехались. Много знакомых уехало в Россию, так что встречаются они, в основном, в Москве.

Это было так непохоже на их прежнее общение. Всё-таки они переписывались иногда. Поздравляли друг друга с днём рождения. Помнится, слали друг другу открытки. Таня зашла в почту. Да вот и открытка от Славика. И тут она поняла, что так и не открыла её никогда. Вот и приглашение от него на LinkedIn висит. Что же произошло? Ведь Таня всегда старалась не терять связи с прежними знакомыми. Она проверила даты. Да, все верно, именно тогда она встретила Лёшу.

Как быстро всё развивалось! Как радовалась она, что больше не одна. Лёша стал занимать всё её время. Иногда этого времени даже не оставалось, чтобы остановиться и подумать, куда она бежит. Всё реже она выходила прогуляться к морю с Лизой, уже не ездила в гости к бывшим своим одногруппникам с программы по изучению иврита.

Лёша поглощал всё её внимание: помочь ему с английским, встретиться с его коллегами на корпоративе, сходить с ним к его дяде. Как будто Таня жила всё это время не своей, а чьей-то другой жизнью. Но ведь она так и хотела, чтобы всё делать вместе. Так сильно хотела, что это «вместе» постоянно съезжало только на одну сторону. Она совсем забывала о своих интересах, встречалась реже со своими друзьями. Как будто откладывала на потом свою жизнь. Даже к родителям стала наведываться не каждую неделю, в основном звоня им по скайпу.

А тут вдруг глаза открылись! Как много Таня пропустила в своей жизни и жизни своих друзей. Ей захотелось обо всём расспросить Славика — как его родители, чем они заняты, почему они выбрали именно Питер — так много волнующих вопросов!

И Славик стал постепенно отвечать. Недели две они переписывались практически каждый день, а потом он вдруг позвонил. Это было немного неожиданно, но очень приятно. Это было так, как будто он наконец-то поверил, что он тоже ей интересен и нужен, что ей важно знать, что у него всё хорошо.

Так же неожиданно во время этого разговора Славик пригласил Таню приехать к нему в гости. Она подумала, что это просто такой вежливый реверанс с его стороны. И он, похоже, понял её сомнения, потому что повторил, что на полном серьёзе приглашает её к себе. Родители будут очень рады, ведь они её очень любят.

— А ты? — вдруг спросила Таня.

— Я тоже буду рад, — всего лишь на одну секунду запнувшись, ровным голосом ответил Славик.

И тут только она заметила неловкость своего вопроса.

Было так здорово разговаривать с ним снова, слушая его спокойный, немного тягучий низкий голос. Боже, как давно она его не слышала! Она так привыкла к тому, что Славик был неотъемлемой частью её прежней жизни, что никогда не верила всерьёз, что они перестанут общаться. А Славик, кажется, воспринимал это иначе. Ей показалось, что он только сейчас заново начинает верить ей. Неужели он принял за предательство её недавнее долгое молчание? Походило на то, что она чуть не потеряла настоящего друга в погоне за сомнительным личным счастьем.

И как не похоже было их общение на её общение с Лёшей. С ним, ей казалось, всегда нужно было привлекать к себе внимание, всегда доказывать, что она может быть ему интересна. Какой бессмысленный нелепый труд! И всё равно самой себе она казалась не убедительной и не искренней. Может, потому, что видела себя его глазами?

Со Славиком она чувствовала, что он не просто слушает её, но и задумывается над её словами, искренне интересуется каждой сказанной ею фразой.

И так получилось само собой, что Таня согласилась поехать в Питер. Они стали обговаривать детали — как и когда лучше прилететь. Договорились на середину октября.

— Ох, так это ещё три недели! — сказал Славик.

Таня засмеялась и поняла, что это снова прежний Славик, который всем делился с ней и, она знала, сама могла ему рассказать обо всём.

Во время этого разговора вернулась с работы Лиза. Она работала в детском саду и параллельно училась на воспитательницу в местном колледже. Они с Серёжей, её"кавалером", как называли его Лизины родители, хотели открыть свой детский сад.

Войдя, Лиза застала такую картину: сидя с ногами по-турецки на диване, Таня смеялась, разговаривая по телефону и отбрасывая свободной рукой волосы за спину.

Лиза тихо сняла кроссовки, и по тому, как она не сразу прошла к себе в комнату, а остановилась у зеркала, убирая светлые пряди за уши, Таня поняла, что она поймала обрывки её разговора со Славиком. В зеркале мелькнул Лизин удивлённый взгляд. Таня улыбнулась ей в ответ и сказала в трубку, что ей нужно идти.

— Хорошо, тогда потом ещё поговорим ближе к делу, — сказал Славик. — Я тебя обнимаю, — добавил он, помолчав.

— Я тоже тебя обнимаю, — автоматически ответила Таня, стараясь скрыть своё изумление.

Раньше он никогда не обнимал её по телефону.

— С кем это ты обнимаешься? — спросила Лиза.

И Таня рассмеялась, звонко, без оглядки, как раньше. Она видела, что Лиза довольна тем, что её подруга возвращается к жизни.

Таня и правда как будто пробудилась ото сна. Ей хотелось всё Лизе рассказать. А так как Лиза с удовольствием хотела послушать, то они стали вместе накрывать стол к обеду. И Ленни потягиваясь вышел с балкона, как будто для того, чтобы проверить, чему так радуются его хозяйка и её гостья. Он лениво потянулся и устроился на кресле, где обычно сидела Лиза — приготовился слушать Танин рассказ.

Уже было рассказано, казалось бы, всё, связанное со Славиком. Таня как будто бы доставала на свет свои детские воспоминания, убранные в дальние уголки памяти в суматохе новой жизни, разглаживала их и заново раскладывала на полочках в голове. Так вынимают под Новый год старые игрушки и украшения на ёлку, вспоминая, когда и при каких обстоятельствах они были куплены, и радуясь, что истории их приобретения живы в памяти.

— Как странно! Ты никогда мне раньше про него не рассказывала! — задумчиво глядя на Таню, сказала Лиза. — И вы после твоего отъезда не общались?

— Да мы общались время от времени до того, как я встретила Лёшу.

— Да… — ещё более задумчиво сказала Лиза. — И все это время он был в тебя влюблён?

— Влюблён?! — в свою очередь поразилась Таня. — Я не говорила, что он был в меня влюблён! Нет, я, наверно, не так всё рассказала. Мы просто дружили.

— Это тебе казалось, что вы дружили, — мягко, но решительно сказала Лиза. — Он был так внимателен к тебе всегда, так заботлив. Ты в самом деле думаешь, что он относился бы так к тебе, если бы не был влюблён?

Таня сидела, молча глядя на неё расширенными от удивления глазами. Невозможно было представить себе Славика влюблённым — его, такого спокойного и рассудительного, ровного в общении со всеми. Она затрясла головой, прогоняя этот неубедительный образ. Славик — влюблён?! Да ещё и в неё?! Это невозможно! Они же совсем друг другу не подходят! То есть, она не подходит ему…

Но вот другая мысль закралась в сердце. А может, Лиза, права? Ведь только её, Таню, Славик пригласил танцевать на выпускном вечере.

И ещё она вдруг вспомнила другой эпизод, произошедший уже под конец их школьной жизни. Шли выпускные экзамены, и физкультура была одним из обязательных предметов. Таня всегда была в хорошей форме — отлично бегала на любые дистанции, прыгала в длину, только она и ещё одна девочка могли забраться по канату до самого потолка высоченного спортзала. Лишь через «козла» она перепрыгнуть не могла. На уроках Таня снова и снова разгонялась, добегала до злополучного снаряда и… останавливалась, как вкопанная. И хмурилась. Что-то мешало ей оторваться от пола и перепрыгнуть. Ей виделось, что она непременно упадёт и покалечится.

Казалось, что до госэкзамена ещё много времени, а может, ей ещё и не придется прыгать. Но вот этот день настал. Прыжок через «козла» был в обязательной программе. Когда очередь дошла до Тани, она вдруг поняла, что у неё ничего не получится. Она похолодела. Неужели из-за одного элемента она не получит зачёт? Выхода не было, и Таня взяла разбег.

Ей казалось, что в этот раз обязательно должно получиться — ведь это же экзамен, нужно просто собраться и сделать то, что от неё требуется. Но нет, неудача. Таня бежала и, как загипнотизированная, останавливалась перед «козлом» раз за разом.

И когда она в очередной раз разбегалась для прыжка, вдруг Славик выскочил из группы одноклассников, стоявших вдоль стены и наблюдавших за её поражением. Он побежал рядом с Таней, подбадривая её. Таня не заметила, как пробежала по матам, она лишь смотрела, как Славик бежал рядом с ней.

— Прыгай! — крикнул он.

И Таня прыгнула. И у неё получилось. Все зааплодировали. Экзаменационная комиссия, состоявшая из учителя физкультуры параллельного класса, завуча и гостей из районо заулыбалась. Было видно, что им совсем не хотелось ставить этой девочке плохую оценку. Обстановка разрядилась. Их учитель физкультуры пожал Славику руку. Больше Таня никогда не прыгала через «козла». То был первый и последний раз.

Нет, это было удивительно, невероятно! Она же не вспоминала этот случай так долго, что, казалось, он стёрся в её памяти. Таня сидела на диване в Лизиной квартире и тихонько качала головой. Всё теперь представилось ей совершенно иначе, будто включили ещё одну лампу в комнате, и детали, незаметные раньше глазу, проявились в этом новом свете. И уже непонятно было, как раньше можно было их не замечать.

Лиза уже вышла из комнаты. Она напевала что-то, возилась на балконе. А Таня всё ещё сидела в изумлении. И Ленни пришел и потёрся о её плечо, как бы проверяя её готовность гладить и чесать его за ушком. И Таня с радостью схватила кота в охапку и стала тискать его, пока тот не возмутился такому панибратскому отношению, нарушающему привычную гармонию его жизни в этой квартире. Мало того, что эта подруга хозяйки уже гостит здесь несколько дней кряду, она теперь ещё будет теребить его так непочтительно! И кот с неодобрением мяукнул и ретировался к Лизе на балкон — искать там понимания и утешения.

Недели до отъезда пролетели быстро. В выходные перед полётом они с Лизой собирали Танины вещи. Таня ещё раз созванивалась со Славиком, и выяснилось, что погода в Питере стоит тёплая, даже непривычно тёплая для такого времени года.

— Я сравнил. Почти как у вас! — с удовольствием сообщил ей Славик. — Так что тебе не будет тяжело адаптироваться. Через день, правда, обещали дожди и похолодание, но потом снова должно потеплеть на недельку.

По-новому Таня вслушивалась теперь в его голос. Ведь он же ничего не знал. Не знал, что она знает.

Но это ничего. Она приедет и всё ему расскажет! Не может не рассказать! Ведь теперь всё поменялось. Удивительное чувство благодарности к нему наполняло её сердце. Это же надо — ничем не выдать себя так долго. Она настолько привыкла к его вниманию, что никогда не задумывалась, что же скрывается за ним.

На миг Таня засомневалась в том, правильна ли Лизина догадка, но потом вспомнила, как только что Славик сказал, чтобы она не везла тапочки, полотенце, и вообще ничего тяжёлого и объёмного — у них всё для неё найдется. И ощутила привычную его заботу. Она по-новому услышала, как замер на мгновение его голос, когда он спросил:

— Ты точно приезжаешь? Всё в порядке?

И она снова уверилась в том, что Лиза права.

Таня села на поезд и поехала к родителям в Холон. Папа должен был встретить её и забрать. На следующий день он отвезёт её в аэропорт.

Сказать, что родители удивились её решению переехать к Лизе и лететь в Питер к Славику, значило было не сказать ничего. Таня ещё по-настоящему не обсуждала с ними эти новости. Она уже была вся в мыслях о поездке и сборах к ней. Теперь она поняла, что нужно было сделать это раньше, а не перед самым отъездом. Мама явно беспокоилась. Папа был, кажется, доволен. И только Антон рассеянно чмокнул её в щёку и сказал, что"Питер — это круто!".

Впрочем, времени на разговоры оставалось мало. Вечером они оживлённо обсуждали поездку за ужином. Родители перечисляли все места, где были вместе в Ленинграде. Старые фотографии папы с внешностью участника группы"Битлз"и мамы в мини-юбке были пересмотрены и убраны обратно в семейный альбом.

Таня боялась проспать и собиралась поставить будильник на три часа утра. Но Владимир Леонидович сказал, что разбудит её. Мама поинтересовалась ещё, может, нужно было найти более удобный рейс. Но по Таниному лицу она поняла, что ей всё удобно, всё устраивает. Её рассеянный взгляд, устремлённый внутрь себя, давал понять, что мыслями она уже была далеко. И мама только успела положить ей в пакет каких-то кремов для Славикиной мамы — "для Валечки, это же с Мёртвого моря, у них там всё дороже будет".

Таня всегда была рада снова попасть в родительскую съёмную квартиру в спальном районе Холона. Там у них была комната родителей, комната Антоши, которая раньше была их общей комнатой, и зал.

Ужинали всегда за большим овальным столом"с выставки". Новые репатрианты так называли мебель, которую удалось позаимствовать у более обеспеченных местных соседей, выставлявших за дверь всё, что было уже не нужно. Здесь это называлось"обновить"или"поменять"обстановку — то есть, попросту купить что-то новое, а надоевшее старое, ещё крепкое и годное, вынести и оставить на улице.

Так и попал к ним этот стол, ещё новый, с полированной столешницей. На праздник Песах в прошлом году Антоша с соседским Стасом увидели его на углу дома напротив, возвращаясь домой. Стол их впечатлил. Он стоял овальный и важный, тёмно-коричневый и тускло сверкающий в свете фонаря, как рояль. Сразу же было принято решение этот стол приобрести. Антоша ухватил его за один край, Стас — за другой. Стол оказался очень тяжёлым. Они и сами не понимали, как смогли протащить его до дома и поднять на второй этаж.

Мама была очень рада этому новому предмету мебели. Она очень любила именно овальные столы. А этот стал прямо символом их новой обустраеваемой жизни. Вместе с Таней, приехавшей в гости и по достоинству оценившей этого аристократа, они купили на стол клеёнку и скатерть.

У мамы был исключительный вкус. Скатерть они выбрали тёмно-вишнёвого цвета, а клеёнку — белую, с розовыми цветами и прозрачными выпуклыми вкраплениями. Это было на редкость удачное сочетание, так как скатерть проглядывала сквозь эти выпуклости вишнёвым отливом.

Таня приготовила одежду на завтра. Она рассудила, что удобнее всего ехать в юбке, если уж в Питере так тепло. Она выбрала лёгкую белую блузку, джинсовую курточку и длинную тёмно-синюю юбку, которую ещё ни разу не надевала. Тёплые вещи на случай дождя заняли своё место на самом дне сумки.

Под утро Таня проснулась от того, что папа гладил её по голове и, поцеловав в лоб, прошептал, что пора вставать. Это было как в детстве, когда Антоша был ещё маленький, чтобы брать его с собой, и они на выходных уезжали вдвоём за город и не хотели будить маму. Таня, как тогда, обхватила папу за шею и, шепнула"сейчас". И как тогда, папа ещё постоял над нею, прекрасно зная, что она может снова нырнуть в сон, если её не разбудить до конца.

Но вот Таня открыла глаза и посмотрела на него томным со сна взглядом, и папа, улыбнувшись, пошёл ставить чайник. Они съели по бутерброду и уже стояли на пороге, когда мама вышла в халате и спросила:

— Так и ушли бы, не сказав мне ничего?

И они оба стали уверять, что конечно нет, они как раз и собирались идти к ней, а тут она сама пришла. Мама обняла Таню и попросила позвонить по приезде в Питер.

— И конечно, привет всем передавай!

Таня обещала передать.

Они вышли и махали маме, которая появилась в окне. Потом поехали по тихому, ещё спящему городу в аэропорт. Приехали с запасом времени. Купили кофе Владимиру Леонидовичу и какао для Тани.

Самолёт вылетал вовремя. Они обнялись напоследок, и папа сказал:

— Отдохни хорошо. Пусть свежий Балтийский воздух наведёт порядок в твоей голове после нашей левантийской жары.

Он улыбнулся, и Таня подумала, что папа понимает гораздо больше, чем она думала, и конечно же, гораздо больше, чем признался бы в этом, если его расспросить.

Она ещё махала ему, удаляясь, но вот уже скоро настала её очередь подойти к девушкам в форме, которые спокойно спрашивали всех отъезжающих, кто паковал багаж, передал ли им кто-нибудь что-нибудь с собой в дорогу, и внимательно слушали ответы на свои вопросы.