Альба и иные земли

— Идем скорее! Пока она не заметила.

Альба пыталась привести мысли в порядок. Что это за камень в стене? Почему гном утверждает, что ее отец где-то там? Отец давно умер…

— Альба?!

Она подпрыгнула, услышав голос, доносившийся со стороны дома. Она обернулась и прищурилась от солнечного света. К ней из кухни бежала Сири.

— Туда нельзя! — грозно закричала она. Такой злой Альба ее еще не видела.

— Не говори ей, что мы знакомы, — прошептал Горм из темноты.

Сири шла к погребу, и Альба взлетела вверх по лестнице.

— П-п-прости, — заикаясь, промямлила она. — Я просто хотела посмотреть, нет ли у тебя лимонада.

Сири вгляделась в ее лицо, затем заглянула в темный погреб. Горм потушил лампу и, похоже, спрятался где-то в углу.

— Мы же не хотим больше никаких несчастных случаев на этой крутой лестнице? — И Сири закрыла тяжелую дверь.

На ее лице снова сияла приветливая улыбка.

— Поможешь украсить дом?

Альба натянуто улыбнулась и кивнула.

Пока они готовили дом к Пасхе, она не прекращала думать. Горм несоненно был гномом. Услышав ее имя, он начал задавать странные вопросы. Спросил, что у нее за фамилия, а потом сказал, что отведет ее домой. Но почему для этого нужно лезть в погреб? У дальней стены там стоял камень, покрытый рунами. Где-то там ее отец. Все это было очень, очень странно.

Молчание Альбы не осталось незамеченным, и, пока они красили яйца и украшали березовые веточки пестрыми перышками, как принято на Пасху, Сири несколько раз спросила, как у нее дела. Альба старалась вести себя как ни в чем не бывало, но думала о том, что Сири знает Одда. Она попросила Идунн заманить Альбу в Бьёркагорд, потому что хотела вернуть то, что забрал Одд. Неужели все это время Сири ее обманывала?

Они вместе сели обедать на террасе, но Альба не могла спросить Идунн, чтобы Сири не услышала, и у нее появилось подозрение, что Сири нарочно не оставляет их вдвоем. И, как только Сири зашла в дом, чтобы достать из духовки яблочный пирог, Альба воспользовалась моментом.

— То, что ты мне сказала, правда? — быстро зашептала она. — Сири знакома с Оддом?

Идунн бросила взгляд в сторону двери.

— Не стоило тебе рассказывать. Не говори ей, что я тебе сказала.

— Но почему это такой секрет? Если ей так хочется, я отведу ее к Одду. Он стал не очень общительным, но, если они знакомы, он наверняка…

— Она не хочет его видеть. Просто хочет забрать то, что он украл.

— Украл?

— Все, молчу. Не стоило ничего рассказывать.

— Но что он украл?

Идунн сжала губы.

— Ладно, если не хочешь рассказывать, придется спросить у Сири.

Идунн посмотрела на нее чуть ли не с испугом.

— Нет, ни в коем случае!

В окне они видели, как Сири в кухне перекладывает пирог на тарелку. Времени оставалось совсем немного.

— Тогда рассказывай! Что он украл?

Идунн решительно замотала головой.

— Сири?! — крикнула Альба.

Идунн едва не набросилась на нее, чтобы заткнуть рот.

— Ладно! Хорошо, — прошипела она.

— А? — послышался из кухни голос Сири. — Сейчас, секунду.

Альба многозначительно посмотрела на Идунн, и та раздраженно вздохнула.

— Тринадцать лет назад твой дядя кое-что забрал. Он взял то, что ему не принадлежит.

— Что именно?

Идунн серьезно посмотрела на Альбу.

— Ожерелье.

— Что еще за ожерелье? — нахмурилась Альба.

Когда Сири рассказывала про злого колдуна, она упомянула, что должна забрать какое-то ожерелье. Альба мало знала о прошлом Одда, но представить его ворующим украшения все-таки не могла.

— У Одда нет никаких драгоценностей.

— Сири говорит, что оно в шкатулке на его рабочем столе.

А вот это уже походило на правду. На столе Одда действительно стояла старая шкатулка, но…

— Погоди, а откуда Сири знает, что у него на столе есть шкатулка? — прошептала Альба.

Идунн не ответила на этот вопрос, а заговорила быстрее: Сири с подносом выходила из кухни.

— Сири хочет вернуть ожерелье. Поэтому велела мне пригласить тебя в гости. Она хочет сблизиться с тобой, войти к тебе в доверие, а потом попросит тебя забрать его…

— Вот и первый сок с твоего куста бузины, Альба, — объявила Сири, неся в руках поднос с пирогом и кувшином ледяного бузинного сока.

Идунн успела предостерегающе посмотреть на Альбу, и обе сделали вид, что ничего не случилось.

Когда Альба вернулась домой, на улице шел мелкий дождь. Вдалеке, на покрытом мхом причале, она увидела фигуру Одда в большой черной шляпе с полями и с удочкой в руке. Альба постаралась как можно тише поставить велосипед и залезть в фургон. С порога стало ясно, что Одд опять всюду напустил своего жуткого газа так, что дышать было трудно. Ее взгляд упал на рабочий стол — под кучами проводов стояла старая шкатулка. Альба не понимала, как Сири и Идунн узнали о ней. Но она все-таки сомневалась, что внутри окажется ожерелье. Альба на цыпочках подошла к столу.

Одд не разрешал ничего там трогать. Опрокинешь пробирки или просыплешь какой-нибудь порошок, и можно серьезно пострадать. Но Альба осторожно подняла провода, взяла шкатулку и сдула слой пыли — толстый, копившийся долгие годы. Шкатулка была из березы, по краям вырезан цветочный орнамент, а на крышке — четыре буквы, которые бросались в глаза. Угловатые, рубленые, похожие на руны, они складывались в имя «Сага». Шкатулка принадлежала матери Альбы… Но почему Одд не говорил, что у него осталась вещь, принадлежавшая маме? Он ведь брат отца Альбы, а не матери, значит, теперь шкатулка по праву принадлежит Альбе! А гайки и батарейки можно хранить в любой жестянке…

Альба повернула ключ в замке, открыла шкатулку и, к своему глубочайшему изумлению, увидела… ожерелье. Как Идунн и говорила. Ожерелье выглядело очень древним. Альба достала его и стала рассматривать — три дымчато-серых камня разных оттенков в бронзовой оправе. Вот оно, украшение, которое нужно Сири… Альба осторожно надела ожерелье, застегнула, и оно легло ей на ключицы. Ожерелье оказалось тяжелее, чем она думала, — оно было сделано для взрослого человека. Подумать только, когда-то его носила мама — так же, как сейчас она. За все свои тринадцать лет Альба никогда не чувствовала себя так близко к матери.

На пороге появился Одд в черной шляпе, с удочкой на плече и с большой щукой.

— Я наконец поймал эту чертовку! Сейчас отпразднуем…

Но тут он увидел Альбу у своего стола. Улыбка исчезла с его лица. Он смотрел на нее так, будто увидел привидение.

Сначала Альба подумала, будто дядя чувствует себя виноватым, ему стыдно, что он забыл рассказать об ожерелье. Но Одд вдруг бросил щуку и удочку на пол и схватил Альбу за руку. Она вскрикнула от удивления.

— Где ты это взяла?! — Он сорвал с нее ожерелье. — Чем ты тут занимаешься? Что ты задумала? — Кажется, он подумал, что Альба хочет украсть или сломать украшение.

— Я просто примерила! — возмутилась Альба.

— Я же говорил: ничего не трогать на моем столе!

Он держал ожерелье в вытянутой руке, как будто боялся, что Альба попробует его забрать. Потом он заметил, как крепко сжал ее руку, и ослабил хватку.

— Прости, — пробормотал Одд и понес украшение обратно в шкатулку.

— Почему ты так злишься?! — спросила Альба, растирая руку. — Оно ведь даже не твое! Оно мамино! На шкатулке ее имя.

Одд положил украшение в шкатулку, закрыл крышку и остановил взгляд на буквах.

— Да, это украшение твоей мамы. Но это ожерелье очень ценное. Это не игрушка.

Он повернул ключ, звякнул потайной замок.

— Это ожерелье принадлежало маме! Теперь оно мое!

— Я присмотрю за ним, пока ты не подрастешь. Пока не станешь взрослой.

Стараясь говорить спокойно и рассудительно, Одд рылся в какой-то коробке. Наконец он достал старую цепочку, надел на нее ключ и повесил себе на шею.

— До тех пор оно будет лежать в шкатулке. А шкатулка останется у меня на столе.

— Почему ты решаешь за меня?

— Потому что я твой опекун.

— Просто больше никого не нашлось, чтобы обо мне позаботиться, — пробурчала Альба.

Одд холодно окинул ее взглядом. Он вдруг показался ей очень уставшим.

— Да, тебя оставили со мной. Все так, как оно есть. Я даю тебе крышу над головой, кормлю и почти не заставляю под меня подстраиваться. А ты могла бы и соблюдать те немногие правила, которые…

— Не заставляешь подстраиваться?! — Альба не верила своим ушам. — Мы живем в этой ржавой банке, как бродяги! Да я всю жизнь только и делаю, что подстраиваюсь!

В ее душе бурлил гнев, а в памяти снова всплыло то самое слово, Турс. Волшебное слово. Оно просилось наружу, хотело собрать всю ее злость и скорбь и выплеснуть на Одда. Но Альбе удалось сдержаться.

— Как ты мог скрывать от меня, что у тебя мамино ожерелье?

— Да тут рассказывать особо нечего, — пожал плечами Одд.

Для Альбы это стало последней каплей.

— Нечего рассказывать?! Разве ты не понимаешь, что мне хотелось бы о таком знать? Не сказать, чтобы у меня осталась куча вещей на память о родителях, — дрожащим от злости голосом сказала Альба. — Ты вообще был с ними знаком? Или просто успел схватить меня первым?

Одд не ответил, и Альба продолжила вываливать на него все, что у нее накопилось:

— Может, ты мне вовсе и не дядя? Это ведь только ты так говоришь. Может, ты маньяк и украл меня? А что, если ты действительно украл меня, так же как украл это ожерелье?

Одд заметно напрягся и прищурился:

— С чего ты это взяла?

У Альбы появилось неприятное ощущение, что она случайно угадала.

— Да так просто. Мы же… совсем разные! И если ты папин брат, значит, вы с ним вообще не похожи.

— Я брат твоего отца, — сдержанно произнес Одд. — Это совершенно точно. Я забрал тебя, потому что мог о тебе позаботиться лучше других. Да, я никогда не думал, что мне придется это сделать, но я стараюсь, как могу.

Альба впилась в него взглядом, пока он поднимал с пола удочку и рыбу.

— Завтра мы уезжаем, — продолжал он. — Поедем куда-нибудь еще.

Конец ознакомительного фрагмента.