Легчайший воздух

Подъездная дорога забита автомобилями. Все они как один блестящие, черные и важные, и стоят впритык друг к другу. Я вылезаю из такси и забираю из багажника свои вещи.

От долгого сидения мои суставы болят, ноги словно налиты свинцом. Я качу чемодан на колесиках к входной двери. Та приоткрыта, и я вхожу.

У входной двери, зацепив большие пальцы за ремень, дежурит офицер полиции в форме. Он оглядывает меня с головы до ног и с важным видом, словно ему некуда торопиться, вразвалочку подходит.

Его непробиваемое спокойствие вызывает у меня тревогу.

Он молод, в карих глазах застыла скука, дополняя написанное на его детском лице безразличие. Он худой, мешковатая форма болтается на плечах, и, я готова спорить на что угодно, в свободное от службы время он зависает в подвале дома своей матери, играя в «танчики».

— Мэм, это… — начинает он, прикрывая зевок. Его губы сжимаются, глаза увлажняются, веки подергиваются. Похоже, его дежурство подходит к концу, и когда его вызвали на место происшествия без крови, трупа, активного стрелка и приказали выступить в роли — подумать только! — охранника, он задался наконец вопросом, а не совершил ли он ошибку, пойдя на службу в полицию.

Я распрямляю плечи и выпячиваю подбородок.

— Грир Эмброуз. Сестра Мередит.

Он замолкает и, отступив, указывает на кухню. Я иду туда, откуда доносятся тихие голоса.

Эндрю замечает меня, как только я появляюсь в дверях. С противоположных концов комнаты мы смотрим друг другу в глаза, но с таким же успехом могли бы сцепиться рогами. Мне непривычно видеть его в серых брюках и темно-синем кашемировом свитере, а не в обычном строгом костюме-тройке. И все равно он выглядит так, будто, проснувшись этим утром, привычно принял душ и потратил некоторое время, приводя себя в порядок.

— Грир. — Он подходит ко мне, обнимает и крепко прижимает к себе. Раньше он никогда меня так не обнимал, даже напоказ, когда Мередит была рядом. — Я рад, что ты смогла приехать.

Эндрю отстраняется, но рук с моих плеч не убирает. Мне это неприятно. Мне неприятно, когда он прикасается ко мне. То, что моя сестра исчезла, вовсе не значит, что я забуду, что он напыщенный эгоист, который вытащил мою сестру из безвестности, чтобы обзавестись самой красивой статусной женой на этом крошечном пафосном горнолыжном курорте.

— Что нового? — Я стараюсь не обращать внимания на прикосновение его рук.

— Ничего. — Он вздыхает и озабоченно морщит лоб. Его взгляд скользит по моему плечу и останавливается на чем-то позади меня. — Бригада криминалистов изучила звонки на ее телефоне. Они запросили ее телефонные записи, но пока ничего необычного не нашли. Она ни с кем таким не переписывалась… ни с кем ни о чем не договаривалась…

— Не понимаю, что толкнуло ее на такой шаг. Вы поссорились? — спрашиваю я. — Возможно ли, что она сама куда-то уехала?

— Никоим образом. — Его брови скользят вверх. Что это? Свидетельство самозащиты или обиды на то, что я посмела предположить нечто подобное? — Это был обычный день. Я поцеловал ее на прощание, ушел на работу…

Он умолкает, и на мгновение мне кажется, что слова застревают в его горле.

— Тогда расскажи мне все. — Я опускаю руку и вздыхаю. — Мне нужно знать все.

Его взгляд встречается с моим не сразу.

— Как я уже сказал, Грир, вчера она уехала в супермаркет, и с тех пор ее никто не видел. Между нами не было никаких ссор. Никаких семейных разногласий. Мы обзвонили все местные больницы, тюрьмы, приюты. Все-все. Никто не видел женщину, соответствующую ее описанию.

— А как насчет машины? Какие-то следы?

— Никаких следов насилия, абсолютно никаких. Ее телефон и сумочка лежали на пассажирском сиденье. Ключи в замке зажигания.

— Значит, если кто-то ее увез, то она его знала.

Он пожимает плечами и растерянно разводит руками.

— Трудно сказать. Может, ее забрали силой? Я… я не знаю. Я ни черта не знаю.

Мой зять оглядывается на комнату, полную посторонних мужчин, которые, по идее, должны делать нечто большее, чем просто стоять на обставленной с показным шиком кухне, и указывает на одного из них.

— Это детектив Маккормак, — говорит он и откашливается. На его лице появляется странное выражение. Он прищуривается и кивком указывает на детектива. — Он ведет расследование.

Молодой мужчина с огненно-рыжими волосами, ямочкой на подбородке и широкими плечами крутит в руках пластиковый стаканчик с кофе. Для полицейского с опытом работы он выглядит слишком молодо. Неужели ему действительно поручили поиски пропавшего человека?

Он слишком симпатичный, слишком гладкий, слишком юный и неопытный, чтобы находиться здесь. Ни темных полукружий под глазами, ни желтушной бледности, чтобы можно было предположить, что он каждый вечер снимает стресс с помощью упаковки светлого пива «Коорс».

— Сколько дел о пропавших без вести он раскрыл? — спрашиваю я.

— Прости, не понял? — Эндрю явно задет моим вопросом.

— Он стоит и потягивает кофе. Почему он не задает вопросы?

— Вчера он весь день разговаривал с людьми. Пока у него недостаточно зацепок, и он мало что может сделать. — Эндрю говорит тихо, как будто, если я продолжу разглядывать прохлаждающегося детектива, назначенного расследовать дело моей сестры, это поставит его в неловкое положение.

Ну и зря. Лично мне наплевать, что подумают люди.

Мое лицо принимает каменное выражение.

— Он должен пойти и найти зацепки, потому что зацепки сами не найдут его. Они не упадут с неба прямо ему на колени. Ради бога, это его работа.

— Успокойся.

Я поджимаю губы, чтобы с них не слетело ничего неподобающего.

— Тебя не беспокоит, что все просто стоят вокруг, как будто ждут телефонного звонка? — спрашиваю я. Нет, я прекрасно понимаю, что слишком остро реагирую на происходящее, но, если честно, я ожидала увидеть больше суматохи, больше активности. Отсутствие бьющей ключом энергии у тех, кто, по идее, в данный момент должен заниматься поисками моей сестры, лишь усиливает мою тревогу.

Эндрю слишком резко берет меня под руку и тянет за собой в пустой коридор рядом с кухней, подальше от орды бездельников в полицейской форме.

— В полицейском участке сидят люди, которые принимают звонки по «горячей линии». — Он вздыхает, поджимает губы, но затем продолжает говорить, понизив голос: — Фотографию Мередит показывают по всем местным новостным телеканалам, а также на десятках национальных телепрограмм. Они сняли в ее машине отпечатки пальцев и просмотрели историю звонков на ее мобильнике. Вчера я почти весь день провел в полицейском участке, рассказал им все, что, возможно, им хотелось бы знать о ней, вплоть до родинки в форме вишенки на ее левой ягодице. Поэтому, если ты хочешь сидеть здесь и вести себя так, будто никто ничего не делает, и если ты думаешь, что знаешь, как лучше, то делай это где-нибудь в другом месте.

Раньше Эндрю никогда не ругался на меня. Не хмурился, не щурился и не хватал за руку с такой силой, что его пальцы дрожали.

— Она исчезла бесследно, Грир, — говорит он, беспомощно вплеснув руками и отступая назад. — Как будто испарилась. У них ничего нет. Им не с чем работать. Мы просто… стараемся изо всех сил.

Скрестив руки на груди, я пристально смотрю на него, хотя и не знаю точно, что хочу увидеть. Такой богатый человек, как он, располагающий неисчерпаемыми ресурсами, мог бы в два счета заставить бесследно исчезнуть кого угодно, если бы захотел. Но, насколько я знаю, они оба были без ума друг от друга. Глядя на них, невозможно было заподозрить, будто он просто использовал ее ради секса, и она его — чтобы заполнить пустоту, зиявшую там, где положено было находиться отцу, которого она никогда не знала, и потому выросла, не имея рядом с собой надежного, ответственного взрослого мужчины, который бы заботился о ней.

Со временем я даже смирилась с тем, что, возможно, Эндрю — это тот, кто ей нужен, что она нуждалась в стабильности и обожании, которые он ей предлагал, потому что никогда не имела их раньше.

Из-за угла внезапно появляется детектив Маккормак. Эндрю тотчас перехватывает мой взгляд, устремленный на этого рыжеволосого красавчика.

— Извините, что прерываю вас, — говорит полицейский. — Нам только что позвонили на «горячую линию». Я должен вернуться в участок. Хочу перезвонить и задать еще несколько вопросов. Если что-то всплывет, я дам вам знать.

Навострив уши, я поочередно смотрю то на одного, то на другого, но, похоже, ни один из них не питает особых иллюзий. Наверное, уметь не тешить себя попусту надеждой — это мужское качество.

— Конечно. — Эндрю скрещивает на груди руки. Его тон больше напоминает встревоженного отца, который принимает на себя ответственность за сбежавшую дочь-подростка, а не обезумевшего от горя супруга. — Держите меня в курсе.

— Я — Грир Эмброуз, — представляюсь я, но руки для рукопожатия не протягиваю. — Сестра Мередит.

Детектив Маккормак пристально смотрит мне в лицо. Я же злюсь из-за того, что передо мной, похоже, самый красивый парень во всей Америке. Готова спорить, что в юности он был бойскаутом. Готова спорить, что он мастер вязать самые сложные узлы, умеет, высекая искры из кремня, добыть огонь, а также за три минуты установить палатку. Готова спорить, что у него было счастливое детство с прекрасными родителями, да и сам он хороший парень.

Но чтобы найти мою сестру, симпатичной мордашки будет мало.

— Ронан, — говорит он, поднимая брови. Я не уверена, чем продиктована его фамильярность — попыткой высечь искру межличностных отношений или он так поступает со всеми. — У вас найдется свободная минутка?

Лично я предпочла бы кого-нибудь постарше, с пышными седыми волосами и густыми усами. Кого-нибудь посерьезней, у кого в кабинете шкафы трещат от папок с раскрытыми делами, а стены увешаны почетными дипломами и благодарностями начальства — нечто такое, что вселило бы в меня надежду.

Передо мной же обычный парень, который, вероятно, согласился на первую работу, которую ему предложили по окончании колледжа, и он просто застрял в полиции.

Готова спорить, он не пережил ни одной трагедии и в его жизни не было человека, которого он любил бы больше всего на свете… и который бесследно исчез.

Я выхожу вслед за Ронаном из дома. Мы оказываемся под высоким, в два этажа портиком, который, словно микрофон, усиливает звуки наших шагов, каждый наш медленный, сокрушенный вздох.

— Когда у вас появится возможность, зайдите в нашу лабораторию. У вас возьмут мазок для анализа ДНК, — говорит он. — Нам нужен образец от близкого родственника — это стандартная процедура.

Я чувствую, как в висках пульсирует кровь.

— Да-да, я понимаю. Если вдруг вы найдете мертвое тело, то сможете сравнить ее ДНК с моей, чтобы узнать, она ли это.

Он молчит, но выражение его лица подтверждает мои слова.

— Моя сестра жива, — говорю я.

— Как я сказал, это стандартная процедура. Она ничего не значит.

Я качаю головой.

Как же я ненавижу это!

Ненавижу, ненавижу, ненавижу.

— Хорошо. — Я опускаю руки на бедра. — Я пройду этот ваш тест, но вы отвезете меня в вашу лабораторию и вернете сюда, а когда мы закончим, вы поможете мне найти ее.

— Так и предполагалось, мисс Эмброуз. — Его темные глаза вспыхивают. Неужели ему смешно? — Знаете, вы совсем не такая, как она.

— Это вы о чем?

— Я знаком с ней, — отвечает он. — Пару лет назад я работал над делом о преследовании. Вашу сестру преследовали. Очень милая девушка. Спокойная и тихая.

Мои пальцы невольно тянутся к золотой цепочке на шее, теребят крошечный кулон с бриллиантами — полученный много лет назад подарок Харриса, с которым я никак не могу расстаться. Он подарил его мне в первую годовщину нашей совместной жизни после того, как месяц трудился в копировальном центре Студенческого союза, чтобы накопить на покупку. Довольно уродливая вещица с крошечными бриллиантами, которую давно пора хорошенько почистить, но я никогда не забуду, какой гордый у него был вид, когда он вручил мне маленькую коробочку, выложенную изнутри бархатом. Мы с ним ужинали в моей комнате в общежитии, ели лапшу «Рамен».

— Мередит никогда не говорила мне, что ее кто-то преследовал.

Охваченная нехорошим предчувствием, я отвожу взгляд. Чего еще я не знаю?

Он поджимает губы и оглядывается, как будто молча пнул себя за то, что сболтнул лишнее.

— Да. Было дело.

— Вы узнали, кто это был? Как, по-вашему, это может иметь отношение к ее исчезновению? Почему она ничего мне не сказала? — Я едва не срываюсь на крик. — Она обычно рассказывает мне все. Это ведь очень серьезное дело, чтобы скрывать его от родной сестры, вам так не кажется?

— Может, просто не хотела вас волновать? — Его взгляд смягчается, и через пару секунд он видит перед собой мнительную невротичку, какой я всегда была. — Послушайте, я уверен, что у нее имелись на то причины.

Да. Причины у нее наверняка были. Даже не сомневаюсь.