Щучка

Как только они вошли в берёзовую рощу, справа послышалось шуршание травы. Навстречу им вышел парень — загорелый, с копной светлых вьющихся волос. Маша успела только подумать о том, что тихое место, как называл Николаевское Костя, вовсю кишит аборигенами, и поэтому уже не кажется таким романтичным. Паренёк остановился, упёр руки в бока, а затем протяжно свистнул и хлопнул руками по ляжкам.

— Тю, какие люди!

Костя кашлянул.

— Люська, ты?

Маша стояла, открыв рот, и в недоумении разглядывала знакомого Кости.

— Я, — просто ответил парень.

— Маш, это Люсьен.

— Очень приятно. Имя у вас такое…э-э…запоминающееся.

Парень хмыкнул, а Костя снова взял Машу за руку.

— Нам пора.

Маша пару раз оглянулась, заметив, что Люсьен смотрит в их сторону, и хотела даже помахать, но не стала этого делать, потому что Костя буквально тащил её в сторону дома, словно хотел как можно быстрее покинуть рощу.

— Кость, мне больно, — Маша выдернула руку и топнула ногой.

— Извини, Мань, — Костя выдавил из себя улыбку, — нервничаю.

— Почему? — Маша легко коснулась щеки Кости и заглянула в его глаза. — Из-за этой встречи? С Люськой? Господи, это ж надо так назвать ребёнка… Вот я назову по-простому, но со смыслом. Первого — Сашей. Или первую…

— Как моего отца, — кивнул Костя и улыбнулся во весь рот, так, что появились ямочки на обеих щеках.

Чем ближе они подходили к дому, тем явственнее Маша чувствовала, как трясутся у неё поджилки. Не помогало ни глубокое дыхание, ни тёплое крепкое пожатие ладони Кости.

Во дворе стоял мощный джип, а рядом с ним — мать Кости. Маша видела её на фотографии в квартире Цапельского. Женщина была в длинном цветастом платье, тёмных очках и в элегантных туфлях на высоком каблуке. Длинные локоны цвета «морозный каштан» волнами лежали на её плечах.

— Ма, привет! А где Аркадий?

— Живот прихватило, побежал в дом. А всё потому, что лопает всякую дрянь. Перед отъездом гамбургер сожрал, как будто дома холодильник пустой.

— У тебя там только ростки пшеницы. — Костя подтолкнул Машу чуть вперёд и положил ей руки на плечи. — Знакомься, это Маша. Моя девушка. А это моя мама, Дарья Михайловна.

Дарья приспустила очки и поверх них взглянула на Машу. Глаза у неё были необычного цвета — фиалкового. Почти такие же, как у Элизабет Тейлор.

— Дашенька, душенька! — Аркадий бежал от дома, перебирая короткими ножками и потирая полные ладошки. — Константин, привет! Сударыня, — подмигнул Маше. — Дашенька, что же ты не идёшь в дом? Я вещи сейчас перетаскаю.

Дарья вытащила тонкую сигарету и закурила, разглядывая окна дома.

— Ноги не идут, Кока. Как представлю, что увижу старую перечницу, хочется сесть обратно в машину и свалить.

— Душенька, ну ты чего? — Аркадий засуетился, открывая багажник и вытаскивая сумки. — Софья Дмитриевна так добра к нам… Тебя всегда рады видеть!

Не ответив, Дарья отбросила сигарету и зашагала к дому, морщась, когда каблуки попадали меж каменной кладки дорожки.

Маша вздохнула — попробуй понять этих родственников — понравилась она им или нет…

В незакрытые ворота въехал ещё один автомобиль — жемчужно-серый «вольво». Встав в один ряд с джипом, сверкнул на солнце стёклами.

— А вот и дядя Жорж с Натали… — Костя помахал им рукой и спросил Машу, словно почувствовав её настроение. — Мань, ты, главное, не переживай. Они нормальные люди. Просто с трудом привыкают к новым лицам. Потерпи немного.

Маша кивнула — потерпеть можно, но уж очень не хотелось снова ловить на себе высокомерные взгляды.

Импозантный мужчина с орлиным профилем и его спутница — полноватая блондинка с бледным и каким-то рыхлым лицом — не спеша подошли к ним.

— Костик, милый, рады встрече! Почему ты к нам не заходишь? Галочка постоянно спрашивает о тебе. Ты не передумал? Моё предложение о работе в силе. Неужели ещё не надоело дышать древесной стружкой?

Костя пожал руку дяде Жоржу. Машу, казалось, никто из них не заметил. Но Костя был настойчив. Он опять назвал Машу своей девушкой, и Натали, наконец, коротко кивнула, а Жорж скользнул по ней напряжённым взглядом.

— Очень рад, — холодно поздоровался он.

Когда закончился обмен любезностями, Жорж с Натали направились в дом, а Маша не выдержала и спросила:

— Кость, ты уверен, что я должна здесь быть?

— Более чем, — Костя сжал зубы.

— А кто такая Галочка? — не отставала Маша.

— Моя невеста, по мнению семьи.

Маша охнула, округлив глаза.

— Пойдём, — Костя крепко ухватил её за локоть и потащил за собой.

— Пожалуйста, только не делай скоропалительных выводов, хорошо? — Костя шипел в спину Маше, когда она почти бегом поднималась по лестнице.

— Костя, а что я должна думать?! — Маша еле дождалась, пока за ними захлопнулась дверь. — У тебя, что, правда есть невеста?

— Конечно же нет! — Костя приложил ухо к двери и прислушался. — Я сейчас тебе кратенько обрисую всё… — он сел на кровать и похлопал по месту рядом с собой. Но Маша осталась стоять, нахмурив брови и чувствуя, как горят её щёки. — Дядя Жорж — троюродный племянник моего деда. Из всего рода Цапельских по мужской линии остались только мы с ним.

— А как же Чарльз? — усмехнулась Маша.

— Какой Чарльз? — растерялся Цапельский.

— Английский принц, Костя… Я не понимаю, о чём ты мне сейчас толкуешь — род, мужская линия… Скажи ещё, династия…

— Смешно, Машунь! Я всё понимаю. Но… — Костя заёрзал, — дело в завещании.

Маша ждала.

— Это огромное состояние, Мань. И оно должно принадлежать только прямым потомкам Цапельских. Галочка хорошая, — Костя пожал плечами. — У Жоржа с Натали других детей не получилось… У Софы родился мой отец, а я появился, когда ему было под пятьдесят. Тётя Серафима так и не вышла замуж. Получается, что я единственный прямой наследник, и желание Жоржа, чтобы мы поженились, вполне понятно… Он адвокат, у него своя контора, и он наверняка в курсе всех тонкостей наследования. Разумеется, он хочет, чтобы деньги остались в семье…

— И поэтому готов подложить под тебя свою дочь? А она что думает об этом?

— Да Галка мелкая ещё, только школу закончила. — Отмахнулся он.

— Знаешь, что?! — Маша упёрла руки в бока.

— Подожди, Рощина, послушай! — Костя встал и попытался обнять её. — Я люблю тебя, Мань! Честно, никогда не думал, что вот так со мной случится, чтобы с первого взгляда… Всю жизнь мне вдалбливали, что я должен учиться и работать ради семьи. Но я знаю, что меня любят. И тебя тоже полюбят. Ты же идеальная, и семья у тебя хорошая, правильная! Такая — настоящая. И детей мы родим. Я готов отказаться от всего, и от наследства, кстати, тоже. Только ты не отказывайся от меня, ладно? И верь.

Маша уткнулась в плечо Кости.

— Скажи, а почему ты так холодно разговаривал с Люсьеном?

— Ты не подумай, Люська — отличный парень, — убеждённо сказал Костя. — Просто столько лет прошло. Я полмира объездил, а он всё так же, получается, в Николаевском живёт. Мы с детства дружили. Но потом случилась одна история…

— Что? Что случилось? — Маша вынырнула из-под руки Кости.

— Не хочу об этом говорить.

— Ну?!

Костя на мгновение замер. Взгляд его поплыл, словно он увидел что-то перед собой. То, что вызвало на его лице это болезненное выражение со смесью гадливости и ужаса.

— Не молчи! Что с тобой?

— Тяжело вспоминать… Это из-за Зины, п-понимаешь?

Маша отстранилась ещё больше, вглядываясь в лицо Цапельского. Когда Костя нервничал, он начинал немного заикаться. Маша замечала у него дефект пару раз, но лишь сейчас это по-настоящему её испугало.

— Мы к-купаться пошли, а она в-в-сплыла… А в-все думали, что у-уехала… С-страшно было…

— Ой, Костя, — Маша обхватила его за плечи, легонько потрясла, а затем прижалась щекой к груди. — Ш-ш-ш… Всё, всё… Ничего больше не говори. Это же давно было, правда? Вот и забудь… Не надо об этом думать. Смотри, я вот в этом сарафане буду, нормально? — метнулась к шкафу и вытащила хлопковый наряд в оборках. — Не слишком просто?

Костя похлопал ресницами и сфокусировал взгляд на Маше.

— Во всех ты, душечка, нарядах хороша! — уже совершенно спокойно продекламировал Костя.

— Это точно не про меня! Душечка — твоя мама…

Костя демонстративно закатил глаза.

— Погоди, сейчас она дёрнет пару бокалов, и ты её не узнаешь. Хоть спиртное и противоречит ЗОЖ, но маман ест правильную еду исключительно из желания оставаться вечно худой и вечно молодой.

— У неё это здорово получается! Выглядит как девочка. Я даже закомплексовала, — надула губы Маша.

— Мань, я в тебе люблю каждый грамм твоего тела, — Костя приподнял Машу над полом и жарко поцеловал.

В дверь постучались.

— Костик, ты здесь? — Катя стояла в проёме и обмахивалась платком. — Машенька, если вы не против, помогите мне, пожалуйста. Такая жара сегодня, да ещё плита работает с раннего утра… Не откажите, а мне будет очень приятно. Остальные отдыхают у себя. Вот и Косте не мешало бы прилечь. Глазки уставшие. И потом, он всегда спит перед обедом, когда приезжает.

— Катя! — Щёки Кости заалели, но было заметно, как приятна ему такая забота.

Маша сдержалась, чтобы не прыснуть от смеха, но затем вежливо ответила:

— Разумеется, Катя! Я только хотела переодеться.

— Я подожду внизу. И фартук вам дам. — Катя закрыла дверь, а Маша в беззвучном хохоте несильно ударила Костю кулачком по груди.

— Цапельский, серьёзно? Будешь сейчас возлежать перед обедом? Только попробуй эти свои барские привычки в город привезти!

Вытолкав Костю за дверь, Маша быстро переоделась и спустилась вниз.

… — Этот стол стоит на веранде уже много лет, — Катя провела рукой по дубовой столешнице, покрытой лаком. — За ним такие люди сидели, что… — покачала головой. — От одних фамилий голова кружится! А ведь я их в лицо видела, разговаривала. Художники, музыканты, певцы, профессора и академики. Николай Августович Цапельский, упокой господь его душу, — Катя перекрестилась, — такой замечательный человек был! Талантливый, умный, широкой души… А какой красавец! Костик весь в него — высокий, статный… Николай Августович души в нём не чаял. Ах, какой же он был замечательный! Вся душа его в этих картинах — светлая, тонкая… Глыба, а не человек, вулкан идей…

На веранде было хорошо. Резные деревянные решётки спасали от солнечных лучей, пробирающихся даже сквозь кроны деревьев, и отбрасывали спасительную тень на натёртый до блеска дощатый пол. Маша помогла раскинуть белоснежную скатерть, украшенную по углам вензелями из ручного кружева, и расправила её на углах, любуясь тончайшими переплетениями узора.

— Кого это ты, Катюша, нахваливаешь? — вошла утренняя незнакомка. Сейчас на ней была светлая хлопковая блузка, застёгнутая под горло, длинная юбка, и всё та же коса, обёрнутая вокруг головы.

— Папеньку вашего поминаю, — Катя сложила руки на груди и внимательно оглядела поверхность скатерти.

— Вы — Серафима Николаевна? — Маша постаралась, чтобы её голос не дрожал. — Вы извините меня, я не успела сказать тогда, кто я… А вы уже ушли… Я Маша, — она решила пропустить фразу о том, кем приходится Косте, и продолжила уже совсем просто, — приехала с Костиком на несколько дней. Никогда не была в Николаевском, но много слышала об этом месте. Здесь чудесно!

Серафима обошла стол и приблизилась к Маше. Встала, склонив голову к плечу, чем сразу же напомнила курицу, которых у Машиной матери водилось с десяток. Глаза у Костиной тётки были такие же круглые, чуть на выкате, как у старухи Цапельской, какого-то застиранного голубого цвета. Просто удивительно, что Костик такой красавчик. Как Катя говорит — в деда пошёл. Тётка же оказалась точной копией Софьи Дмитриевны. Впрочем, по молодости такие вот девушки отличаются как раз удивительной способностью нравиться из-за своей почти прозрачной хрупкой красоты.

— Здравствуйте, Маша. — Серафима поправила причёску, быстро пробежавшись вдоль переплетённых жгутов из седых волос, и произнесла, обращаясь, по-видимому, к ней же. — Я помню ещё те времена, когда девушки встречались с молодыми людьми только в присутствии взрослых. Упаси Господь было оказаться в двусмысленной ситуации и, тем более, так явно охмурять мужчину. Впрочем, так было не везде, конечно. Но в нашей семье и в обществе было принято сначала знакомиться, а потом общаться с одобрения близких. Нынче всё смешалось, не осталось никаких принципов! — Серафима скорбно поджала вялый рот.

Маша бросила напряжённый взгляд в сторону Кати, но домоправительница увлечённо бегала туда-сюда в гостиную и обратно, не мешая им общаться.

— Вам было бы полезно, Машенька, почитать что-нибудь о нормах морали. В подобных книгах очень много важного и нужного для таких, как вы… — твёрдым голосом продолжила Серафима.

— Таких, как я?

— Таких, как вы, Машенька. Щучек.