Савелиса

Андрея воспитывала бабка, но не потому, что не было родителей, нет, а потому, что родители жили в городе в маленькой квартире, а ребенок был лишним. Отец и мать приезжали в гости достаточно часто, но в воспитании не принимали особого участия.

Рос Андрей непогодам здоровым, плечистым увальнем, ходил, чуть шаркая ногами и с вечно чуть спущенными штанами. Любил задираться со старшими. С грехом пополам закончил сельскую школу, поработал немного в селе, не понравилось, но тут подошел срок в армию. Там он быстро освоился, даже успел в горячих точках повоевать, дослужился до старшего сержанта, оставили на сверхсрочную контрактную службу. Но что-то не заладилось, то ли с начальством, что не поделил, то ли с подчиненными — вернулся «на гражданку».

Месяц пил беспробудно. Уже все друзья разбежались, а он нет, к старикам пойдет, возьмет бутылку и опять в запой. Бабка уж и родителям позвонила, мол примите меры, но тем некогда, да и вырос сынок… Проснулся однажды в полдень Андрюша на чужом сеновале и стал размышлять «за жизнь». Куды податься?

Действительно, куда податься?

С колхозом было все ясно — разворовали колхоз. Камня на камне не оставили. Зарплату годами не платят. Махнуть в город? Тоже не сахар. Квартиру сними — деньги, еда — и молодой погулять охота. Да и зарплата не бог весть, какая, а работать везде надо. «Счас везде за дисциплину взялись…» Оставалась, правда, милиция. Ему уже намекали в военкомате. Бурханыча, их участкового, перед самым Андреевым приходом из армии, проводили на пенсию, а на его место желающих в деревне мало. Наездами бывает соседский участковый, но тож разве работа…

Подумал Андрей, подумал и решил согласиться. Работа не пыльная сиди, да старых бабок вопросы решай, кто в чей огород залез.

Через три месяца заявился Андрей домой, по всей форме, так сказать.

— Младший лейтенант Гончаров для прохождения дальнейшей службы прибыл! — Довольно улыбаясь, выставляя кривые зубы, крутнулся на каблуках новоиспеченный участковый. — Ну, как, ба сидит? Блеск, правда?

Старая чуть в обморок не хлопнулась, а когда отошла, запричитала:

— Чучело ты огородное! Людей посмешить надумал? Ну, какой из тебя милиционер? На позор только?

— Ты это брось бабка, у меня в роте по струнке ходили. Я им не Бурханыч.

— Одной фуражки с кокардой мало, коли ветер под ним гуляет.

— Буть спок, бабуля! Увидишь вот… Через год — лейтенант, через три — страшный лейтенант и так далее. Молодежь счас в цене. Нас мало! Не то, что раньше…

— А коли убийство в селе, или чего хуже?

— Бабуля, какое убийство, старухи, да старики по печам сидят, какое у нас хоть преступление было, ну разве ж корова в лесок забредет, а так…

— Смотри, не было, не было, а счас народ чужой в деревню едет, може че и случиться. Разберутся и вытурят, а то еще чего хуже. — Бабка направилась к газовой плите — надо было Андрея, да борова Витьку кормить.

Запомнился Андрею первый рабочий день.

С девяти сидел он за расшатанным, покрытым чернильными пятнами столом, внимательно считая галок на проводах. Во дворе сельсовета трое мужиков явно соображали на троих. Еще вчера Андрей, не раздумывая, направился бы к ним, но сейчас…

Андрей вздохнул, с тоской отвел взгляд от окна — надо было привыкать к своему новому положению.

Под конец рабочего дня стукнула дверь, на пороге возникла Галя Рудачиха — крикливая толстозадая с вечно грязными волосами баба.

Заскочила, плюхнулась на видавший виды стул и заявила:

— Попугал бы ты моего, а Андрюш!

Андрей поморщился на такое панибратство, но смолчал, уставился в стол, буркнул:

— А че, бьет, чоль?

— Не не бьет, кабы бил, то бишь любит, значит, — а то щиплется.

— Как щиплется? — удивился Андрей.

— А так…, она вскочила ухватила Андрея за руку пальцами и больно ущипнула.

— Ты че, с ума сехала? — вытаращил глаза Андрей? — Синяк же будет!

— Да, синяк! Да он еще с вывертом норовит, а ручищи у него видал какие, не чета моим.

Андрей молча соображал.

— Попугай ты его, силов уже терпеть нет. Прямо гестаповец, какой в синяках хожу как елка в игрушках, сщас вона на речку купаться ходют, а я не можу. Ты ж глянь всю исщипал, как гусак, живого места не оставил… — Галя стала расстегивать кофту, да задирать подол.

Андрюха не ожидал такого поворота, покраснел до корней волос, вскочил:

— Ты куды пришла, в баню?

— А я че…, я показать, доказать то есть…

— Галина Степановна, срочно приведите себя в порядок, ненароком кто заглянет. Берите бумагу и пишите заявление.

— Чо писать-то! Насторожилась Галя.

— Заявление. Не могу же я с твоих слов…

— А его не посадют?

— Ты зачем пришла? — Андрей начал терять терпение.

— Мне попугать только… Взяла ручку, почесала ухо, начала писать.

— А как про места писать-то?

— Какие места?

— Ну, где щиплится?

— Пиши, как умеешь, чай одну школу заканчивали, там разберемся.

Зарегистрировав заявление, Андрей с важным видом поинтересовался:

— Он когда у тебя с работы явится?

— Так он сщас не работает.

— Значит так, сегодня приду, поговорю, только ты ему ничего не говори, не предупреждай, лады?

— Угу.

Галина развернулась, с шумом выдохнула и вышла за дверь.

— Да, вот и начало… Убийства, грабеж, разбой…

С тех пор прошло четыре года, он действительно ходил в звании старшего лейтенанта. Съездил на полгода в Чечню, привез деньжат и женился на девушке из хорошей семьи, остепенился, оброс жирком и уважением. Но не так давно на его голову посыпались одна за другой проблемы: то корова пропадет в лесу, а после издохнет, то человек пропадет — выловят из озера, то пожар… Не успевал крутиться, да отписываться. Даже печатную машинку купил. Разобрался с одним, тут же наваливалось другое. Его бабка оказалась права — много приехало народа из бывших республик СССР. Народ разный, Андрею не понятный. Люди стали злые, черствые. А тут еще напасть, заявилась молодая красивая девушка, предъявила какие-то документы и стала жить на старой мельнице. Первые полгода люди молчали, а потом, как с цепи сорвались — ведьма — Савелиса. Старые бабки рассказывают черте-че.

Андрей ходил к молодой «ведьмачке». Хороша, ох хороша. Познакомился, зовут, правда, не Савелиса, а Василиса, лично на него — нормальное имя. Одним словом, криминала в том, что молодая женщина решила заняться безносом — он не видел.

Но сельчане, его благодушность по отношению к Василисе не разделяли. Впрочем, женская половина села была более враждебно настроена, чем мужская, и понятно…