Толстый – сыщик подводного царства

«Может, его волной унесло?» — размышлял Тонкий. Однако больших волн днем не наблюдалось, и сейчас море тихое. Они с Ленкой специально оттащили дельфина подальше от воды. Нет, господа, это не волны. Труп кто-то унес. Иного объяснения быть не могло. Кто? Ясен пень, браконьеры. От улики избавились. Дельфин, судя по всему, больной. Они сначала не разобрались, а когда его подстрелили и рассмотрели, то бросили беднягу в море. Наверное, погнались за другими. А после вернулись за ним, чтобы не оставлять следов… Кстати, следы все равно остались. Следы волочения тела — вот они, пожалуйста, ведут к морю. Значит, дельфина увезли в лодке.

Тонкий опустился на четвереньки. Да, все так. Только рядом обнаружились еще следы шин. Значит, дельфина увезли на машине?

— Сашка! Саш! — Ленка выскочила, как из-под земли, и сразу кинулась к ягодам. — Желтенькие! — Она загребла полную горсть и похвасталась с набитым ртом: — А мы мешто клашное нашли в тенешке. Захащаешься!

— А тетя где? — спросил Тонкий.

— За пресной водой поехала. — Сестра махнула рукой куда-то на горы. — Вот-вот вернуться должна… А ты здесь чего? Купаешься без спроса? Типа крутой? Пошли, пока тетя Муза не засекла!

— Погоди, тут следы! — попытался объяснить Тонкий, но сестра решительно вцепилась ему в руку.

— Иди уж, следопыт! А то знаешь, что тетя нам устроит?

— Знаю. Шаг вправо, шаг влево считается за побег, прыжок на месте — провокация, — вздохнул Тонкий и подхватил ведро с алычой.

— Покажу, как мы устроились, — сразу успокоившись, заурчала Ленка и потащила его с берега.

Тонкий с сожалением оглянулся на следы. Море еле плескалось, высоких волн не было. Надо вернуться сюда поздно ночью, когда Ленка с тетей Музой уснут. Следы не должно смыть к тому времени.

Тетя с Ленкой поставили палатку под тремя низкими, но густыми деревьями, торчавшими в середине Лысой горы. Тени от них вполне хватало, чтобы прогуливаться в радиусе полутора метров от палатки, не боясь получить солнечный удар. Чуть дальше, уже у подножия Ничьей горы, тянулась полоса не то шиповника, не то каких-то других, не менее колючих, кустов. С другой стороны был обрыв, а под ним — море.

Ленка первая нырнула в палатку и посветила фонариком, чтобы Тонкому лучше было видно, как они устроились.

— Смотри!

Он посмотрел. Из палатки выскочил верный крыс в щегольской черной кепке, с резинкой под подбородком. Если бы Толстый был чуть постройнее, он бы смахивал на маленького жокея. Кажется, Ленка тоже так считала:

— А лошадью будешь ты! — Она ткнула брата в бок и спряталась в палатке.

Тонкий юркнул за ней. Первым делом он отвесил сестренке подзатыльник за «лошадь», а потом огляделся. Палатка была большая, свободно разместится человек пять, а если они не будут брыкаться, то в ноги можно положить и шестого. Себе Ленка с тетей постелили в одном углу, Сашке — в противоположном. Между матрасами еще оставалась куча места для всякого хлама, и Ленка им воспользовалась по полной программе: там уже образовалась приличная перегородка из Ленкиной одежды, котелков и большого мехового жирафа, которого сестренка притащила с собой из Москвы. Жирафа подарила Тонкому одна художница, а Ленка у него отобрала, сказав, что Сашка уже вышел из того возраста, когда играют в игрушки. Тоже, маленькая нашлась, Тонкий старше ее всего-то на год!..

По стенкам палатки мелькнул свет фар. Тетя Муза вернулась. Тонкий первым выполз на волю и увидел тети-Музины кеды. Один просил каши. Он повернулся к Тонкому и сказал:

— Пришел? Молодец. Пойдем разводить костер.

Самым трудным оказалось найти «горючее». Гора, как уже говорилось, была почти лысой, и за сухими ветками пришлось лезть в непролазные кусты. Тонкий исцарапал себе колючками руки, ноги и даже спину. Добытой кучки хвороста должно было хватить, как считала тетя, минут на пятнадцать. Чертыхаясь, Сашка опять полез в дебри и на этот раз притащил целый колючий куст, вывороченный ветром. Куст обошелся ему в еще десяток царапин и порванную футболку, зато тетя успокоилась и решила, что больше «горючего» не надо.

Несколько толстых полешков она поставила шалашиком, в середину напихала тонких веток и сухой травы. Поднесла огонек, и прожаренное на южном солнце сено вспыхнуло, как порох.

— Так-то вот! — похвалилась тетя. — Я еще в пионерках прикуривала с одной спички!

— И напивалась с одной рюмки! — добавила Ленка. Чувство юмора у нее просыпалось нечасто, зато вовремя. Тонкий захихикал в кулак.

— Это почему? — оторопела тетя. — Да я, если хотите знать…

Тут до нее дошло, что не обо всех славных делах пионерии стоит рассказывать племянникам.

— Я в хорошем смысле прикуривала, — сказала она, не объяснив, что это значит.

По правде говоря, грозная оперуполномоченная боялась племянников гораздо больше, чем преступников. У тети Музы не было своих детей. Она не знала, как вести себя с Тонким и Ленкой.

Костер горел, тетя Муза вешала над ним котелок, Ленка устанавливала вокруг складные табуретки, Толстый копошился где-то у палатки, а Тонкий ждал, когда они наконец лягут спать. Надо было спуститься к морю, хорошенько рассмотреть следы. На лодке увезли дельфина или на машине? Если на лодке, то его не найти, на воде-то следов не остается. Если на машине… Он возьмет фонарик и будет идти по следам шин. Может быть, долго, может быть, до утра…

— Саня! — позвала тетя Муза. — Иди присядь, в ногах правды нет.

Тонкий мысленно с ней согласился. Идти по следам машины он будет ногами, и не факт, что узнает правду: куда увезли дельфина? Машина ведь может свернуть с песка на траву, а там следов почти не видно. Да еще ночью.

Он подошел и сел рядом с Ленкой. Ножки складного табурета нагрелись от костра, так что голыми ногами к ним лучше было не прислоняться. Тетя Муза насыпала в котелок суп из пакетика. Мимо шмыгнула тень.

— Ежик! — взвизгнула Ленка и помчалась на охоту. Тонкий не спеша побрел следом.

Ленка с ежом обнаружились у машины. Под колесом валялся открытый рюкзак с едой (тетя Муза в нем копалась и не закрыла). В рюкзаке сидел ежик и, не обращая внимания на Ленку, спокойно уписывал батон.

— Тут, наверное, часто бывают туристы, вот ежи и обнаглели, — понял Тонкий. — Смотри, он оставит нас без завтрака, придется с утра в город переться.

— Не оставит, — оптимистично заявила Ленка. — Он такой маленький, ему за всю жизнь не съесть все, что в рюкзаке! — Только она так сказала, как из непролазных кустов показалась еще шеренга маленьких теней и потопала к рюкзаку.

— Ежиха с ежатами! — умильно запищала Ленка.

Оказалось, она права: впереди шел большой упитанный еж, за ним — три поменьше. Вразвалочку они прошествовали к рюкзаку. Последний задел Тонкого иголкой, повернулся, фыркнул в Сашкину сторону: «Чего мешаешься?!» — и галопом побежал к своим. Все семейство залезло в рюкзак, по-приятельски обнюхало первого ежа и принялось дружно чавкать.

Тонкий смотрел, разинув рот, — ни фига себе наглость!

— Интересно, сколько всего ежей на нашей горе? — мечтательно спросила Ленка.

Тонкий прикинул: гора большая, ежи маленькие, штук сто разместится спокойно, а если они живут тесными стаями — то, конечно, больше.

— Господа, ужин подан, — позвала тетя Муза.

Пришлось отвлечься от ежей и плестись к костру. Ленка побежала вперед:

— Теть Муз, там ежики!

Тетя хмыкнула и подставила Ленке складной табурет.

— Там ежики, здесь — суп, я предпочитаю начинать с первого, — спокойно заметила она и вручила племянникам ложки. — Лопайте — и спать. Хватит за день впечатлений.

Тонкий не стал спорить, впечатлений за этот день ему хватило выше крыши. Он быстро поел и первым нырнул в палатку. Заботливая Ленка уже приготовила брату спальник и матрас. Тонкий плюхнулся с размаху и…

Бум! Хруп! Ой-й!

Под затылком что-то хрустнуло. И голова, кажется, тоже. Тонкий приподнял спальник и увидел… Сперва он решил, что это Ленка подложила ему орехов, чтобы расколоть их башкой горячо любимого брата. Под спальником и вправду лежали какие-то скорлупки, но странной формы и необычного цвета — белые в серо-голубую полоску. Тут вдруг к «орехам» подскочил Толстый в своей жокейской кепке и в момент перетаскал их куда-то в ноги хозяину.

— Улитки виноградные, — вслух подумал Тонкий.

— Сам такой, — обиделась возникшая в проходе Ленкина голова.

— Толстый наложил мне под спальник виноградных улиток, — объяснил ей Тонкий, — а я их головой расколол.

Ленка хохотнула:

— А ты чего хотел?! Крыс-то твой недавно из Франции, вот и пристрастился к тамошней кухне!

В подтверждение Ленкиных слов Толстый громко зачавкал в ногах.