Запрет на студентку

Люба

Впившись пальцами в дверную ручку, замираю. За дверью шум и звуки шагов, но их быстро перебивает стук моего сердца.

— У вас очень уютно, Александр Андреевич, — замечаю тихо, глядя перед собой.

— Сбегать — это твое кредо?

Это звучит как издевка, хотя его голос нейтральный, насколько это возможно.

Я собиралась благополучно сбежать сейчас, но пол подо мной горит от стыда за свой вчерашний поступок.

Он что, хочет поговорить об этом? Разве мы не должны делать вид, будто этого не было?

— Я… у меня возникли… дела… — говорю расплывчато, и даже дураку понятно, что это чушь собачья.

Кажется, он сложил дважды два, потому что я не сомневаюсь в том, что лежащее перед ним дело — мое. И теперь он знает обо мне все, включая мое «семейное положение», и уж точно догадывается о причинах моего вчерашнего трусливого бегства.

Его кресло скрипит за моей спиной. Сделав маленький вдох, оборачиваюсь.

Он впивается взглядом в мое лицо, а я… смотрю на него в ответ. И это как гипноз! Просто глядим друг на друга, и я даже не моргаю, пока он не делает этого первым.

Сложив на груди руки и вытянув под столом ноги в темно-синих джинсах и кроссовках, любезно говорит:

— Присаживайся.

С тоской посмотрев на стул, покусываю изнутри губу.

Кажется, я к этому не готова!

Проходя мимо ощипанного фикуса, неуверенно интересуюсь:

— Вы его что, на лабораторный материал разобрали?

Посмотрев на цветок и обведя языком зубы, ровно бросает:

— Ему со мной скучно.

— Эм-м-м… — бормочу, опускаясь на стул. — Кажется, он уже умер от скуки.

Подняв глаза, ловлю медленный взгляд на своих волосах, а потом на лице, и вмиг забываю, о чем мы вообще говорим!

Я… сегодня хозяин этого чулана кажется мне моложе, чем раньше. Может, из-за того, что уличный свет так падает на его лицо, и я могу рассмотреть каждую деталь! А может, еще почему-то, но он кажется мне гораздо моложе, чем я привыкла считать, и от этого у меня в голове все перемешивается. Теперь разница между нами не представляется такой… ужасной, как раньше, и это приводит меня в дикое волнение.

Наши взгляды сталкиваются опять, и, ерзая по стулу, я начинаю краснеть, потому что меня к нему как магнитом тянет… К его телу, к его голосу… Что со мной такое?

Прижав к груди сумку, опускаю глаза.

Сделав очень глубокий вдох, он вдруг отворачивается к окну, говоря:

— У тебя удовлетворительная успеваемость по двум моим дисциплинам. Две сессии подряд.

Мое лицо вспыхивает.

Он что, собирается меня отчитывать?

— Тройка тоже оценка, — сообщаю ему.

— Так себе оценка, особенно если собираешься писать со мной диплом, — замечает он.

Глядя в стену за его плечом, запальчиво спрашиваю:

— Это что, ваши чувства оскорбляет, Александр Андреевич?

— Любовь Константиновна, — проговаривает с предупреждением, переведя на меня глаза. — Вы как-то не так со мной разговариваете.

Открываю рот, хлопая глазами.

Это разве не двойные стандарты?!

К своему ужасу, выпаливаю раньше, чем успеваю подумать головой:

— Как с убийцей фикусов?

Его кулак с грохотом падает на стол.

Подпрыгнув на месте, лепечу:

— Я… наверное, пойду…

— Ты табличку на входе читала? — игнорирует, намекая на то, в чьем кабинете я нахожусь.

Я была бы ужасно рада, если бы это хоть как-то меня отрезвило!

— Читала, — говорю тихо и, не выдержав, сообщаю: — У меня тройки, потому что я не нравлюсь вашей коллеге.

Эта ведьма… меня просто ненавидит. Что бы я ни делала, все равно получаю чертову тройку.

— Ты при ней тоже все, что в голову взбредет, несешь? — раздраженно спрашивает он.

— Нет, — шепчу, отворачиваясь к окну.

Кажется, это я делаю только при нем.

Я не знаю, что во мне так раздражает его дублершу. Это ужасно обидно, но жизнь вообще несправедлива!

— Поясни, — просит он.

Мне не хочется говорить об этом, но ведь он только что намекнул на то, кто у нас тут главный…

— Она занижает мои оценки, — продолжаю смотреть в окно. — Постоянно.

— Ты обвиняешь преподавателя в предвзятом отношении? — слышу его вкрадчивый вопрос.

— А что, такого разве не бывает? — смотрю на него упрямо.

— Не на моей кафедре.

— Вас ждет разочарование.

Молчит, глядя на меня исподлобья.

Стук в дверь заставляет вздрогнуть.

— Пять минут, — кричит Романов, не отрывая взгляда от моего лица.

Захлопнув картонную папку перед собой, отправляет ее в стопку бумаг на полу и встает, оттолкнувшись от стола руками. Подойдя к окну, упирается кулаками в подоконник и спрашивает:

— Хочешь, чтобы я сам у тебя экзамен принял?

Его вопрос застает меня врасплох!

Сам?!

Я не боюсь его экзамена…

Взгляд без разрешения бегает по его телу. По широкой спине, ногам.

— Да… — отвожу глаза, успев посмотреть на его обтянутые джинсами узкие бедра.

— Уверена? — спрашивает, не оборачиваясь.

Облизнув губы, отвечаю:

— Да…

— Договорились, — усмехается, повернув голову. — Вопросы?

— Нет, — бросаю ему в спину.

— Тогда свободна.

Это… все?

Ну и прекрасно!

В три шага подлетев к двери, выскакиваю в коридор и врезаюсь в какого-то парня. Отскочив в сторону, бормочу:

— Извините…

Может быть, от этого столкновения мозги у меня встали на место, а может быть, всему виной то, что рядом с Романовым я как пьяная, но только тут до меня доходит, что я вляпалась в какое-то дерьмо!