«Антидыр»

Затосковав в пыли архивов,

Задумал царь заняться чтивом,

Именуемом нарративным,

Тоже, надо сказать, препротивным,

Проявив себя зело активным.

Стал искать он средство в журналах,

Как в толстых, так и захудалых,

Как в отечественных, кротких, приличных,

Так и в злых, мерзостных, заграничных.

Полезного

И конкретного,

Сколько поисками себя он ни изводил,

Находил,

Он, правда, и тут мало, —

Всё больше разного сомнительного,

Хоть и волнительного,

Нередко поучительного

Криминала,

И также стаи жирных и диких уток

Газетных, от которых порой делалось жутко.

Пышным цветом цвела эзотерика

С разнозаряженной энергетикой,

Объясняющая на примерах царя же снов,

Кто царь по сути таков.

Царь с печатной той мутью мирился,

На бредовость ее сердился,

А то и откровенно злился.

Особенно же его бесили

Статьи чужаков

О царях и судьбах России.

Он даже вскрикивал периодически,

С ноткой в голосе истерической:

"От… к-каков!

На авторов таких слов

Не пожалел б я оков…"

Так, по мнению и суждению

Тех авторов странных,

В основном иностранных

Подданных,

Как правило, поданных

В выражениях

Злобных,

Циничных,

Заносчивых, неприличных, —

"Царь на Руси,

Сколько Бога-Черта ты тут ни проси,

Как явление — не умирает,

Практически.

Такая уж у этой страны миссия,

Историческая,

С ремиссией и амнистией

Циклическая.

Да, да… А если в особо лихие года

И случается иногда,

Что то царство,

Растеряв власть и богатство,

Вдруг возьмёт и представится,

Со сцены громко уйдет,

То поворот этот человеку русскому,

По натуре шустрому,

По духу — отнюдь не узкому,

Будет недолго нравиться.

Новенький царь скоренько появляется,

Прямо будто из воздуха берет и вылупляется,

Ибо живёт на Руси тот могучий,

Сродни яду змеи гремучей,

Кипучий к власти царя пиетет,

То есть тот самый внутренний запрет,

Что сводит саму мысль о свободе на"нет".

Однако об этом, понятно,

Никто на Руси никогда, и нигде,

Чтоб не быть беде, —

Не высказывается внятно,

А лишь экивоками,

Да наскоками

Отчаянными,

Как правило — нечаянными.

Что однако про царей на Руси известно, —

Как правило, занятно,

Непонятно,

И уже поэтому интересно.

Все мы, к примеру, знаем,

Что бывают цари очень разными:

То душками, с мушками да рюшками,

С потешными финтифлюшками,

Симпатяшками

С милыми ряжками,

То монстрами безобразными

С манерами дикими, несуразными,

Что говорится — с фантазмами,

С бзиками, с криками,

С преступными

Даже не уликами,

А деяньями попросту безумными,

А то бывают — и безликими,

Хотя тоже по-своему — великими.

Различны у русских царей похваты,

То с народом они — за панибрата,

И заигрывают с ним грубовато,

"Я с вами, мол, заодно, ребята!

Я вам тут за Старшего Брата!"

То — того же народа

Что за царя и в огонь, и в воду —

Они же — безудержные палачи,

А то и просто — пословичные рвачи.

Кто камзолыносит

Лишь от"Версаче",

Кто — строгий мундир,

Кто совсем уж иначе:

Из одних дыр

Рванину да мешковину

Себе просит,

Кто — атлас,

А кто — лён да хлопок,

Что хорош для косовороток,

Кому-то жмёт даже пух лебяжий,

Опять же —

Кто-то — будто ангел, — златовлас,

Кто-то — даже и не белобрысый,

А откровенно — лысый,

И ликом не милее крысы,

Но как возвысит он свой глас

Так сразу чуется в нем класс.

Все так. Ну и так что же?

Царь на Руси любой возможен,

Будь он велик или ничтожен.

И что ведь обидно,

Хоть это не всегда, не сразу видно:

Гигантами любых размеров,

Талантами с любых примеров

Странная эта страна еще вполне,

Даже без помощи извне

Обильна

И богата,

Даром, что у царя их нонешнего,

В дворце своем от безделья тонущего,

Отнюдь не ума палата,

А просто — худая хата…

Конец цитаты…"

Читал наш царь про себя и страну такое,

Обстоятельное,

В высшей степени необаятельное,

И о покое

Окончательно забыл,

Чуть не запил,

Бедный, с горя.

Изучив каждый такой журнал

От корки до корки,

Много при том о себе узнавал,

Кидал чтиво обратно на полку.

На враньё он весьма обижался,

От всей души сокрушался.

Граф Анучкин его утешал:

"Мол, не надо такое читать

И при этом лишать

Себя сна от ярости.

Это же наши враги

Всё от зависти

До того там у себя дорезвились,

Что все аж взбесились.

Ну, мелют, и пусть себе мелют,

От желчи пусть сомлеют

Их языки, —

Что там, за кордоном

Наловчились галдеть вольным тоном,

Клеить злою слюной ярлыки,

Не оказывая нашей стране почтенья,

Ради удовлетворенья

Своего личного,

Совсем отличного

От нашего — истории прочтенья.

Они там злые бредни про нас сотворяют,

Будто им и своих бед не хватает,

И потом ту заразу

Будто проказу

Распространяют,

По всему миру ее внедряют,

Когда уверяют,

Что-де наши цари,

На самом-то деле,

Никакие не богатыри,

А всего лишь самодуры,

И смеются-не насмеются над ними куры.

Мол не радуют-де они духа обхватом:

Оригинальностью похватов.

Сырьем и на словах богаты,

На деле ж — просто вороваты,

К нуждам народа глуховаты,

Да на расправу быстрoваты:

И тем — в державы бедах виноваты…»

На те слова царь тоже горестно кивал,

Министра вдаль угрюмо отсылал

И дальше про себя читал:

"Цари в стране той простоваты,

Чтоб не сказать — совсем уж глуповаты:

Серп от лопаты

Порой не могут отличить,

Ученьем их не излечить:

Невежды просто, без прикрас,

А коли в веки раз

Чудо там и свершится,

Царь показательно

Образованный,

Вдруг родится,

То на троне он обязательно

Незаконно, необоснованно

Утвердится.

То бишь на страхе людском лишь

Там угнездится,

Да на латах…

Конец цитаты…"

И вот настал наконец тот день,

Когда царю уже стало лень

Читать про себя сквозь слезы

Сплошные крамольные гадости,

Ему ни пользы

Не приносящие, ни радости.

Журнал тот толстый, заграничный,

В валюте стоивший прилично,

Он тогда как за шкирку схватил,

Да как развернулся,

Да как размахнулся,

И им в портретище свой как запустил,

Глазуновский комплимент ладный,

Что украшал зал дворца парадный

Царевой статью товарной,

Всей в орденах его, форме нарядной.

Да уж, разбудил злой тот поклёп

В царе зверя: во все стороны

Будто грифы да вороны

Сорвались, полетели,

Того пасквиля драные перья.

Будто битого врага рать,

Под царя крики взахлёб

Про чью-то там не нашу мать.

Одна только страничка,

От журнала того как оторвалась,

Да так в царёвой руке и осталась,

Конец ознакомительного фрагмента.