Питер 2070

Лена больше всего на свете любила слова. Она жила и дышала лишь одним занятием — журналистикой. Первую свою статью для журнала «Правда» она написала ещё в школьные годы. С тех пор стук её ноготков по клавиатуре ноутбука был для неё сладостней и вожделенней звучания «Времён года» Вивальди. В свои двадцать восемь она успела поработать с разными изданиями. И вот, кажется, настал венец её карьеры. Ей предстояло взять интервью у Арсения Алексеева, престарелого главы «Лайф Фарм», накануне поглощения его компании «Флеш Индастри».

Тридцать минут на флайкаре по оживлённым воздушным дорогам Питера — и девушка оказалась на окраине, в самом престижном и экологически чистом Петродворцовом районе, который удобно расположился под белым, необъятного размера куполом. Она прошла через биометрический сканер пропускного пункта и очутилась под сводами искусственного неба с электрическим рыжеватым светилом посередине.

Немного суеты — и Лена расположилась в уютной, но тёмной гостиной Алексеева, а за ширмой был хозяин особняка, влиятельный, одинокий и древний, как египетские пирамиды, старик.

— Давайте начнём, Арсений Викторович? — предложила журналистка.

— Давайте, — отозвался скрипучий голос. — Мои верные роботы забрали у вас всю аппаратуру?

— Это так. Непривычно будет записывать интервью в блокнот. Сто лет ничего не писала от руки.

Старик усмехнулся.

— Как вы думаете, почему у вас отняли смартфон?

— Наверное, потому, что вы консервативны, — выпалила первое, что пришло ей в голову, Лена.

Она не привыкла, когда на интервью расспрашивают её.

— Это так. Я человек старой закалки и очень старый человек в принципе. Вот такой вот каламбур. — Голос Алексеева был довольным.

Он сделал паузу, и корреспондентка воспользовалась ею, чтобы задать первый вопрос. Она его не готовила заранее и даже не была уверена, что он приличный. Но что-то заставляло её действовать по наитию.

— Я, наверное, не буду оригинальной и поинтересуюсь, почему нас с вами разделяет сейчас ширма? — выпалила Лена.

— Девочка моя, я слишком безобразен, чтобы показаться перед таким прекрасным созданием, как вы, — заявил Алексеев.

В его голосе звучали лукавые нотки, которые он с лёгкостью замаскировал под безобидную лесть.

— По этой же причине все окна в доме занавешены? — продолжила девушка.

— О, я не люблю этот свет ложного солнца. Все, у кого есть власть, делятся на два типа: тех, кто мечтает жить в куполе, и тех, кто терпеть этого не может. И, похоже, я из вторых. А вы?

— Я, пожалуй, тоже. Тут всё такое стерильное и чистое. Хочу видеть настоящий мир во всех его красках, — честно ответила Лена, но одумалась и добавила: — Я не хотела сказать, что тут плохо. У вас просто потрясающий дом, чего только стоит площадка для гольфа.

В воздухе повисла неловкая тишина. Лена, заполняя паузу, всматривалась в ширму, расписанную на японский манер.

— Мне нравится, что вы говорите правду, — подал наконец голос Алексеев. — И что же вы хотели бы делать в этом настоящем красочном мире?

Девушка подняла брови от удивления.

— Я бы хотела с жадностью поглощать всё, что он может мне дать. Жить полной жизнью, путешествовать. Очень хочу побывать в Америке и Мексике. Меня угнетает, что въезд туда ограничили ещё до моего рождения.

— Знаете, вы мне симпатичны. Я выбрал вас не просто так из сотен других журналистов. Мне понравилась ваша статья про опасность флеш-носителей.

Лицо Лены стало цвета спелого томата. Та статья, о которой говорил Арсений Викторович, была одной из первых её работ. В ней юная максималистка смело заявляла, что флешки в шеях семидесяти процентов людей на планете — это огромная власть «Флеш Индастри» и огромный риск: кто знает, какие скрытые программы мегакорпорация записывает перед вживлением.

— Вы правда считаете, что статья хорошая? — выдавила смущённо журналистка.

— Считаю. И скажу даже больше: я согласен с каждым вашим словом. Именно поэтому вы здесь. Если бы статья была напечатана в известном издании, а не в захудалой газетёнке, «Флеш» бы вас уничтожила. Вы никогда об этом не думали?

Она молчала, поэтому Алексеев продолжил:

— Ещё сегодня утром у меня был чёткий план: признаться, как я раздавлен поглощением моего единственного «ребёнка» бездушной машиной. Но… к чёрту планы, тайны и ширмы. Я расскажу всю правду. И если вы используете её против меня, значит, вы просто-напросто настоящая дура.

Алексеев сделал несколько шагов из-за ширмы и уселся в кресло напротив. Рот журналистки открылся так широко, будто на приёме у стоматолога: перед ней был молодой привлекательный темноволосый мужчина, точь-в-точь Алексеев с фотографий сорокалетней давности.

Алексеев снял странный прибор, изменявший его голос, и сказал бархатным басом:

— Теперь я могу рассказать вам свою настоящую историю. Уже не первый год хочу с кем-нибудь поделиться.

— Не могу в это поверить! — воскликнула Лена. — Вы молоды?! Я подозревала, что уже есть технологии по выращиванию новых тел!

— Выращенное новое тело? Какая пошлость! Я расскажу вам кое-что поинтересней. — Алексеев закинул ногу на ногу. — Всё началось в двадцать первом году с образованием «Лайф». Я так же, как и вы, полагал, что флешки в шеях, которые улучшают память, спасают от деменции и помогают раскрывать убийства, это не тот путь, которым должно идти человечество. Человек должен оставаться человеком. Для этого необходимо совершенствовать фармакологическую отрасль. Я совместно с коллегами-химиками разработал и запатентовал несколько довольно эффективных лекарств. Дела пошли в гору. Продажи «Лайф» росли. В газетах стали появляться мои статьи. Журналисты рассказывали, что я молодой и перспективный химик, делаю успехи в науке и пытаюсь найти лекарство от болезни Альцгеймера и других возрастных деменций.

Конец ознакомительного фрагмента.