Любовь на встрече ветров. Вторая книга

Холод собачий. Влажный, пронизывающий ветер с моря сносит, не дает нормально передвигаться. Заставляет кукожиться и прятать лицо в воротник. Гуляет морозным сквозняком по вокзалу, застуживая и так озябших пассажиров, продрогших и ожидающих чего-то или кого-то. Вокзальная суматоха. Гул и шум, прорезаемые частыми объявлениями, типа:

— Уважаемые пассажиры! С тупика, с восточной стороны вокзала, отправляется пригородный поезд Мариуполь — Ясиноватая. Электричка проследует через станции…

Смена длиной в двенадцать часов ее изнуряла. А еще не прошло и половины рабочего дня. В кабинете зазвонил телефон. Она взяла трубку и представилась. Как всегда.

— Мне по хер, что ты начальница! Передай своей дочери, чтобы не совалась в эту тему. Все заснятые материалы пусть себе в жопу засунет. Только не в эфир! Тем более, что старикана, что начал пиз#ть на камеру, уже упаковали в морг. Повесился дедуля! Свидетелей у нее и ее гребаного оператора больше нет! Иначе найдешь свою красавицу со свернутой шеей. Тоже повешенной…

Трубка запикала. Елена, сорокашестилетняя женщина, в железнодорожном кителе, в форменной голубой рубашке и черной юбке, шокированная услышанным, все еще держала телефон, прижав к уху. Потом осела на стул и закрыла глаза. Дочь означала для нее все в этой жизни!

— Дятел! Сказал? Что ответила? — спросил мужчина в костюме, сидя за столом, в дорого обставленном кабинете. Он обрезал кончик темно-коричневой сигары. Потом зажег.

— Я дал отбой. Мне ответы этой курицы по барабану! — проговорил парень низким голосом. Он вытащил из тесных джинсов сигареты и прикурил.

От их запаха его собеседник поморщился.

— Наведайся к Оксане. Я все забываю, как ее правильно: Амельченко или Омельченко? Пусть пока тихо сидит! Дура. Придумала. Интервью давать! И дом этого деда надо быстро сбыть своим. Поедешь к нашему нотариусу. Пусть еще минимум две сделки сверху прокрутят. Да! И ремонт начинай. Загоняй туда строителей. Переделать все… А я по своим каналам в полиции еще эту журналистскую сучку пробью. Весь недельный гешефт мне перебила! Наше одинокое старичье с квартирами распугает… Бл#дь, ну не хочется ж доводить до предела!

— До беспредела, — утробно заржал Дятел.

— Григорий Иванович…

— Да! Елена, здравствуй! Рад твоему звонку и голосу! Видишь узнаю тебя сразу! — ответил мужчина. На спинке его кресла висел китель с полковничьими погонами.

— У меня есть проблема. Вернее, у Полины, у дочки. По телефону не могу. Выдели, пожалуйста, пять минут для встречи! Я сегодня в дневную смену работаю. Когда Вы… ты сможешь?

— Пять минут! Фигня какая. Так… У тебя смена в двадцать заканчивается? Я заеду! Съездим на побережье, в приличное место. Поужинаем. Там и расскажешь.

— Я не хочу лишних ушей и глаз. Тем более ты знаешь моего Сеню. Ни дай Бог, кто-то увидит и передаст, что я в ресторане с мужчиной ужинала…

— Хорошо. Жди. Я заеду. Найду другой вариант.

Они встретились. В отдельном VIP — зале полупустого ресторана.

— Не переживай! Я позвоню завтра своему однокурснику в прокуратуру. Если это всё, как ты рассказываешь, делается с подачи социальной службы района, то можно на них проверку наслать. Я обмозгую с Виталиком. Тему ему новую подкину. Хотя, кто знает? Может быть, эти черные риелторы у них уже давно в разработке… Не грусти. Он толковый. Вот такой мужик, — показал он большой палец.

— Пойми, у них в соцслужбе у всех рыльце в пушку. Что сейчас самое дорогое?

— Информация?

— Коммерческая информация. Только та, которая приносит деньги. И большие. Эти тетки торгуют адресами одиноких стариков с жилплощадью.

— Согласен. Если там все в доле, то хвосты у них подчищаются тщательно… Ты сделай так…