Между нами обман

Рассказать. Как будто это так просто. Абстрагироваться, сделать вид, что все это происходило с кем — то другим. Что не было страха, боли, ужаса, отвращения ко всему живому, дикое, неконтролируемое желание умереть. Отречься от той девочки, что страдала за стальными решетками, надеясь на чудо. Рассказывать, словно зачитывать заголовки бульварных журналов.

Дочь убийцы стала убийцей!

Это была бы сенсация. Я не знаю собственного отца, помню урывками, как брал на руки, как кидал в воздух и покупал сладкую вату. Еще помню слезы матери, когда к нам приехали офицеры тогда еще милиции. Я пряталась за дверью и слушала вопросы о том, как часто папа у нас бывает. Даже обыск они проводили, это я точно помню. В итоге отец, который и так не слишком часто у нас появлялся, перестал существовать даже номинально. Иногда я думаю, что мама приводила мужчин, потому что я постоянно спрашивала, где папа, почему он перестал приходить и приносить разные красивые вещи. Где теперь те вещи, а где папа. Я даже не знаю, как его зовут, в моем свидетельстве стоял прочерк. Впрочем, в нынешнем такая же ситуация. Может быть поэтому я так жадно хочу, чтобы Миша мне поверил, потому что хочу, чтобы у моей дочери был отец.

Я глажу голову Миши, что покоится на моих коленях.

— Алис…

Смотреть ему в глаза нереально, так что я просто их закрываю. Представляю, что мы снова на пляже Бали, держимся за руки. Нужно было тогда все рассказать, просто смотреть на океан и говорить, говорить, говорить.

— В тюрьме мне тоже не хватало мяса. А еще материнских рук. Она конечно последнее время была помешана на моем отчиме, но не забывала про меня. Обнимала часто, защищала, когда отчим напал.

— Я бы хотел сам его убить. Не пожалел бы пули, — глухо хрипит Миша мне в колени. Рычит, не поднимая головы, сжимает мои бедра сильными пальцами, запуская процесс эротического разрушения, словно напоминая телу, на что оно способно.

— И снова сел бы. За него уже я отсидела.

Как бы я поступила сейчас? Была бы такой импульсивной. Или это во мне кровь отца говорит… В какой — то момент я просто перестала о нем спрашивать, потому что каждый раз слышала только одно. Отец сидит за убийство. Но зато было понятно, откуда у мамы деньги на мою учебу в лучшей гимназии Питера. Очевидно убийца был с деньгами. Платил за мою учебу, но так ни разу не захотел увидеть дочь.

Он поднимает голову, я опускаю. Наши взгляды сталкиваются в молчаливой битве. Огонь загорается, а его руки скользят выше.

— Мне сложно представить тебя на своем месте.

— Это уже в прошлом. На самом деле, если вспомнить, было все очень даже неплохо, особенно когда забеременела.

Он шумно выдыхает.

— С одного раза? Так вообще бывает?

— Бывает. Но прежде, чем узнать о беременности, я встретила Ирину.

— Твою подставную маму?

— Да. Она уже знала мою историю, выудила подробности и предложила свой дикий план.

Миша напрягается, но внимательно слушает, даже не пытаясь задавать вопросов.

— За что она сидела?

— За убийство. Подробностей я не знаю. Я вообще мало знала о ней. Но она помогала.

— Ты согласилась?

— Нет! Господи, я конечно была на тебя зла и обижена, но ее план казался мне полной чушью. Мне было сложно поверить в то, что ты в меня можешь влюбиться. Ирина оставила меня в покое, потом стала почти лучшей подругой, потом помогала рожать…

— Почему ты не сделала… Блин, — он проводит рукой по лицу.

— Аборт? Я частенько думала о смерти. О том, что мне жить незачем. А потом эта беременность. Я вспоминала твое лицо и решила, что малышка у нас будет самой красивой.

— Дальше, — жадно произносит Миша, словно задыхается.

— А дальше я родила, только взяла ее на руки и мне почти сразу сказали, что она умерла.

— Что?!

— Да, во мне тогда что — то сломалось. Я потеряла последнее родное существо. Ирина все жужжала, что это из-за вас. Рядом была, поддерживала, играла роль настоящей матери. И я согласилась участвовать в ее фарсе.

— Постой, — Миша выпивает залпом воду, что ему принесли, зарывается в волосы и опускает голову. Часто дышит, словно ему плохо. А мне наоборот хорошо. Неужели просто выговориться нужно было. Да, я говорила с Ниной, но без подробностей. Да и не к чему они ей были. А Мише нужны. Все самые грязные подробности. Ощущение такое, словно груз, который тянула столько лет, ему передаю. Пусть делает с ним, что хочет, а мне надо Эллу искать.

— Значит Ирина тебя готовила?

— Да, брекеты сняли, волосы покрасили, пришлось поучиться манерам и вообще заняться собой, мясца нарастить. Если честно, боялась, что ты меня узнаешь, но оказывается ты настолько был зациклен на себе, что не сопоставил лицо Олеси и мое…

— Стоп, Алис. Ты говорила, что тебе нужна помощь…

— Мы сразу к главному, ну ладно. Перед тем, как начать давать показания, Ирина сообщила, что Элла жива.

Миша сидит как пришибленный, да это и понятно, столько информации не каждый вынесет.

— Ты видела ее?

— Только на фотографии, — протягиваю ему телефон, где малышка стоит на главном экране. Тут ей примерно два года. Может больше, я не знаю. Есть еще свидетельство…

— Ты поэтому не дала показания? Ну то есть соврала…

— Да. Представляешь мой шок, когда я приехала в детский дом, где она должна была быть, а вместо него руины. Он сгорел за несколько недель до моего приезда. Документы тоже. Детей спасли и теперь мне нужно найти мою дочку.

— Нашу дочку.

От его слов на душе словно цветы распустились. Холод и страх, что окутывали тело, отпустили, а я спрятала глаза и улыбнулась. Нашу дочку. Он мне поверил, просто поверил!

— Почему ты не написала мне?

Я поднимаю голову так резко, что у меня шея хрустит. В смысле?!

— Я писала! И приходила! Постоянно!

— Еще и писала, серьезно?

— Да, сначала каждую неделю, потом каждый месяц. Содержание писем всегда было примерно одно и тоже. Но часто были и подробности того, что я только что тебе рассказала.

Миша поднимается из-за стола. Его лицо каменеет, и я не знаю, чего о него ждать.

— О твоих посещениях мне не сообщали.

— О том, что выпустили, благодаря письму Ирины тоже?

— Меня убедили… да пиздец, меня даже убеждать не пришлось. Слушай, я реально выгляжу таким лохом.

Даже жалко его становится на этом фоне. Я встаю тоже, подхожу ближе. Мы тут одни, скрытые этой плотной занавеской.

— Ты не лох, просто ведомый, — касаюсь его напряженной спины, чувствуя твердость мышц и пульсацию от сердцебиения. — Только поэтому Ирина считала, что ты сможешь в меня влюбиться.

Миша тянет руки, хватает мои и подтаскивает к себе ближе. Обнимает себя моими руками, вынуждая упереться носом в ткань его рубашки. Запах одуряющий, а пальцы сами комкают ее на груди.

— Ощущение, словно я в Шоу Трумана, где все за мной наблюдали и смеялись, показывая пальцами. Над твоей Ириной кто — то стоял. Не могла она все провернуть. Кто — то, кто хорошо нашу семью знал.

— Есть варианты?

— Роман Климов. Отец Глеба.

— А он разве не в тюрьме?

— Сел почти сразу после выпускного, но вот вышел полгода назад, незадолго до меня. Так, мне нужно поспать. Поехали, — он расплачивается, хочу выйти через главный вход, но тормозит.

— Если Климов следит за нами, то нам лучше сделать вид, что я тебе не поверил.

— Чтобы он не навредил?

— Да, он может посчитать тебя угрозой. Нужно убедить его, что все идет по его плану.

Я вытаскиваю руку. Я все понимаю, но обида жжет изнутри.

— А Эллу мы начнем ее искать?

— Сейчас нельзя светиться, Алис. Давай с этими мудаками управимся, а потом займемся поисками малышки.

— И на сколько это затянется?

— Я… Не знаю. Я блядь даже не знаю, в чем конкретно их план. Дай мне время, ладно.

— Ладно.

— Алис…

— Ладно! — хочу обойти его…

— Ну и куда ты.

— Миш, ты сам сказал, что нужно сделать вид, что ты мне не поверил, ссоры очень кстати.

— Ну какая ссора, Алис, тебе не кажется, что после всего мы не должны ругаться, — тянется он ко мне, но я чуть отталкиваю.

— Если Климов следит.

— Алиса.

— Ну серьезно, не до поцелуев сейчас. Сам сказал, нужно решить с мудаками. Я такси вызову.

— Ты одна живешь?

— Нет, на это нужно много денег.

— Я дам, — идет за мной как привязанный, а я тороплюсь на улицу. Воздуха не хватает. — Алис, ты чего хочешь?

— Не знаю, — толкаю его снова. Я все тебе рассказала, а ты даже не посочувствовал. Неужели тебя даже не торкнуло.

Чувствую почти облегчение, когда он тянет руку, обхватывает затылок и толкает к себе. Врезается носом в висок, жарко шепча.

— Да меня пришибло это все насквозь. Алис, малышка. Я просто не осознаю всего масштаба пиздеца. Я все решу. Доверься мне, ладно. И дочку нашу найдем, я тебе обещаю. Давай не ругаться.

— Давай, — киваю, скользя пальцами по его напряженной руке. Он тут же ловит их, стискивает.

— Вызывай такси. Я обиженный пойду обратно.

— Ладно, — тошно просто от того, что снова нужно играть какую — то роль. Я просто отвыкла за год от этого, привыкла быть собой. Я умом то понимаю, что Миша прав, но удаляясь от него, душу себя эмоциями, потому что ожидала совсем другого. Была уверена, что стоит ему узнать о дочери, он тут же бросится ее искать. Мы вместе ее найдем. Вместе создадим семью. Возможно я поторопилась, возможно вообще не стоило искать Мишу, потому что правдой я поставила под угрозу его, себя и нашу дочь.