Последний выстрел

— Вы поможете нам? В самом деле? — переспросила Глория Пилфорд, снова наполняя бокал вином.

— Я оценю вашу ситуацию. — Произнеся эту фразу, я объяснил, сколько это будет стоить в день.

Глория беспомощно взглянула на Боба и Мэдэлайн, пытаясь понять, кто из них готов взять расходы на себя.

— Хорошо, — сказала ее тетка. — Мистер Уивер, я выпишу вам чек за пять дней.

— Мэдэлайн, я могу решить этот вопрос, — подал голос Боб.

— Нет, — произнесла Мэдэлайн Плимптон тоном, не терпящим возражений. — Вы и так сделали более чем достаточно. Услуги мистер Финча, должно быть, обошлись вам в целое состояние.

Боб не стал спорить. Мисс Плимптон открыла выдвижной ящик стола, достала чековую книжку, проставила на ней сумму и подпись, оторвала чек и вручила мне. Я не глядя сунул его в бумажник.

— Ладно, — сказал я. — Начнем с того, что выясним, каково положение на данный момент.

Мэдэлайн Плимптон села на свободный стул рядом с Бобом Батлером. Глория осталась стоять у холодильника.

— Сколько людей знают, что Джереми находится здесь, а не в Олбани? — поинтересовался я.

— Я не говорила об этом ни одной живой душе, — ответила мисс Плимптон. — Кроме вас.

— И я тоже, — подхватил Батлер.

Глория как раз в этот момент занялась пристраиванием обратно в холодильник почти пустой бутылки вина и потому повернулась к нам спиной.

— Мисс Пилфорд! — окликнул я ее.

— Простите?

— Глория, ответьте на заданный вопрос, — потребовала мисс Плимптон.

Закрыв дверцу холодильника, Глория медленно обернулась:

— Я никому не говорила. Во всяком случае, конкретным людям.

— Что это значит? — не понял я.

Глория опустила глаза, словно ребенок, которого застали лезущим в банку с вареньем.

— Я, кажется, что-то запостила.

— Что именно? — осведомился я.

— Я написала, что это замечательно — покинуть Олбани и насладиться миром и покоем.

Я пошевелил пальцами, тем самым дав знак Мэдэлайн Плимптон, которая находилась ближе всех к лэптопу. Поняв меня, она потянулась к портативному компьютеру.

— Попробуйте найти это сообщение, — попросил я.

— Я сама, — сказала Глория, пересекая кухню и забирая лэптоп у своей родственницы. Открыв крышку, она пробежалась пальцами по клавиатуре. — Вот. Я ничего конкретного не сообщила.

Взяв у нее компьютер, я изучил последние посты.

— Скажите мне еще раз, когда вы сюда приехали, — обратился я к Глории.

— Они провели здесь уже четыре ночи, — ответила за племянницу Мэдэлайн Плимптон, даже не пытаясь скрыть усталую безнадежность в голосе.

Я проверил, какие посты размещала на своей страничке в Фейсбуке Глория в течение последней недели. В прошлую пятницу она написала: «В мире так много ненависти. Люди должны перестать ненавидеть и начать понимать». Эти слова вызвали сотни лайков и около шестидесяти комментариев. Кто-то высказывался в поддержку автора изречения, кто-то наоборот. Проглядывая комментарии, я убедился, что процентов восемьдесят из них были негативными. Вот один из них, весьма типичный: «А некоторым мамашам не мешало бы начать учить своих детишек не сбивать людей машинами».

На следующий день Глория написала: «Как хорошо будет уехать из города. И отправиться туда, где тебя всегда примут».

Не могу назвать себя знатоком поэзии, но даже я узнал строку Роберта Фроста из стихотворения о возвращении домой.

— Вот это, например, — я указал на экран, — ясно говорит всем о том, что вы намерены отправиться в родной город.

— Но я ведь не называю его, — возразила Глория.

Вместо ответа я забил в поисковую строку фразу «Откуда родом Глория Пилфорд, мать Большого Ребенка» и нажал на клавишу Enter.

Из высветившихся ответов на запрос сразу же стало ясно, что Глорию воспитала ее родственница Мэдэлайн Плимптон, проживающая в Промис-Фоллз. Там же говорилось о том, что сто или более лет назад именно Плимптоны основали город, что когда-то они владели местной дубильней, а затем, через много лет, создали первую городскую газету. В статье упоминалось также о том, что Мэдэлайн Плимптон неоднократно бывала в зале суда во время процесса по делу Джереми.

— Вот, — сказал я. — Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, куда именно вы отправились. А адрес мисс Плимптон, вне всякого сомнения, легко найти в Интернете.

— Боже, Глория, — насмешливо произнес Боб. — Это же все равно что нанять самолет, который с помощью цветных дымовых шашек написал бы в небесах, где именно тебя следует искать.

Мэдэлайн Плимптон закрыла лицо ладонями.

— Вы забанены, — заявил я.

— Я что? — не поняла Глория.

— Если вы не можете удержаться от размещения постов в соцсетях, я запрещаю вам пользоваться компьютером, телефоном и любыми другими электронными устройствами. Вы сами подставляетесь и подвергаете себя опасности.

Глория закусила нижнюю губу и отвернулась, но через несколько секунд снова посмотрела на меня.

— Вы не понимаете, — заговорила она, положив руки на компьютер. — Вы не знаете, через что мне пришлось пройти. Меня сделали всеобщим посмешищем. Для всех на свете я — нерадивая мать, которая не смогла научить своего ребенка понимать, что хорошо, а что плохо. Да, это сработало. В результате Джереми не посадили в тюрьму. И это главное. — По щекам Глории потекли слезы. — Но я дорого заплатила за это. А теперь вы хотите запретить мне рассказывать миру, что я не тот человек, за которого меня принимают.

Тирада Глории нисколько не тронула мисс Плимптон, которая пересекла комнату, закрыла крышку лэптопа и, взяв его в руки, сунула под мышку.

— Дай мне твой телефон, дорогая, — обратился к Глории Боб. Она бросила на него такой взгляд, словно он только что попросил ее отдать свою почку.

— Это унизительно, — произнесла она. — Вы все не имеете права так поступать!

— Я не смогу защитить Джереми, если из этого дома будет происходить утечка информации, — заметил я.

— Вы считаете меня способной сделать что-то, что повредило бы моему сыну? — осведомилась Глория.

— Неумышленно, сами того не желая, — пояснил я. — Ваши посты в самом деле опасны. Даже если вы в них не сообщаете ничего важного, люди, читающие их, понимают, где находится ваш сын, когда вы их размещаете.

— Ну же, Глория, дай мне твой телефон, — повторил Боб.

— Но он нужен мне на случай экстренных обстоятельств, — продолжила сопротивление Глория Пилфорд. — Тебе ведь нужен телефон, Боб, чтобы заключать сделки!

— Это другое, дорогая. Если я не буду заключать сделки, я перестану зарабатывать деньги. А как бы я оплатил защиту твоего сына в суде, не имея средств?

— Мне понравилось, как ты это сказал. Моего сына.

— Но ведь он в самом деле твой сын. Полагаю, тот факт, что я помог ему, хотя он не мой ребенок, свидетельствует как раз о том, как много ты для меня значишь.

— Да, конечно, ты настоящий герой. — Губы Глории растянулись в язвительной усмешке. — Ты такой заботливый.

— Телефон, — напомнил Боб.

— Я не знаю, где он, — сказала Глория с неуверенным видом.

— Боже правый, да вот же он! — Боб протянул руку к декоративной вазе, стоявшей на столе.

Глория попыталась опередить его, но не успела. Корпус аппарата был розовым в белый горошек. Боб сунул телефон во внутренний карман своего спортивного пиджака.

— Это далеко не все, — произнес я, думая о том, что предпочел бы сам хранить телефон Глории. — Есть еще мобильный Джереми. Полагаю, что когда он не играет на нем в игры, то переписывается со своими приятелями. В этой переписке он также может сообщить о себе лишнее.

Глория презрительно рассмеялась:

— Что ж, давайте, отнимите телефон и у него.

Снова открыв дверцу холодильника, она достала недопитую бутылку с вином.

— Глория, угомонись, — посоветовала мисс Плимптон.

— Все в порядке, Мэдэлайн. — Глория слегка приподняла бутылку, словно демонстрируя ее родственнице. — Это единственное, что меня хоть немного успокаивает. Всем вам наплевать на то, что я…

В это время раздался звон разбитого стекла. Глория и Мэдэлайн вскрикнули. Мы с Бобом быстро переглянулись. Звук явно исходил со стороны фасада дома. Я бегом бросился в холл. По мраморному полу были разбросаны осколки, среди которых я сразу увидел камень размером с кулак. По обе стороны от входной двери располагались два узких, но высоких, от пола до потолка, окна. Камень угодил в то, которое находилось слева.

Распахнув дверь, я увидел длинноволосого молодого человека лет двадцати, бегущего к машине, которая стояла с включенным двигателем у обочины. Это был синий фургон. Его сдвижная дверь с пассажирской стороны оказалась открыта.

Прежде чем нырнуть внутрь, молодой человек оглянулся и выкрикнул:

— Вот тебе, проклятый Большой Ребенок!

Забравшись в салон автомобиля, парень захлопнул дверь. Машина взвизгнула покрышками и сорвалась с места. Я бросился бежать следом, но разглядеть задний номер не смог — через какие-то секунды фургон свернул за угол и исчез. Машина была старая и, скорее всего, сошла с конвейера «Дженерал моторс» — таких в каждом из окрестных городов имелось добрых сто тысяч штук, не меньше. Что касается типа, швырнувшего в окно камень, то я успел разглядеть, что он белый, с волосами до плеч и весит порядка ста восьмидесяти фунтов. Одет он был в джинсы и синюю футболку. Вряд ли подобное описание могло оказаться полезным для полиции. Вернувшись в дом, я застал в холле Глорию, Мэдэлайн и Боба Батлера.

— Кто это был? — спросила мисс Плимптон. — Вы их видели?

— Только мельком, — ответил я.

Меня поразило не столько случившееся, сколько то, что даже шум, крики и звон стекла не заставили Джереми покинуть веранду. Даже если бы он заткнул уши ватой, все равно не мог бы не услышать, что в доме явно произошло нечто из ряда вон выходящее.

Пройдя через весь дом, я вышел на веранду. Дверь с проволочной сеткой, ведущая на задний двор, была полуоткрыта.

Джереми на веранде не оказалось.