Только Лютевилль

***

Всё началось со звонка хозяйки книжного магазина Мисс Бамбл Аддингтон своей дочери Лесли, что проживала с мужем Уильямом Патерсоном в Моргевилле. Мисс Бамбл звонила Лесли по важному вопросу: дочери предстояла срочная операция, о которой она недавно узнала, и хотела уточнить некоторые детали. Однако та не взяла трубку. Пожилая женщина закружилась в фартуке по кухне, пытаясь успокоиться и, отдышавшись, решила пойти на работу и повторить звонок дочери оттуда через несколько часов.

Впрочем, даже спустя несколько часов абонент Моргевилля не принял звонок. Предположив страшное, мисс Бамбл позвонила зятю на фабрику, потому что в кафе, где работала Лесли, ещё не было телефона. Но и на фабрике ей не ответили, хотя она долго стояла у аппарата. На секунду мисс Бамбл застыла в недоумении среди множества книг и бормотания нескольких посетителей, затем снова сняла тяжёлую трубку и набрала номер подруги — Белинды. Белинды Скотт.

Выслушав взволнованную речь приятельницы, утончённая пожилая леди, имеющая немало полезных связей, поспешила позвонить из уютной редакции в приёмную шерифа Лютевилля — мистеру Шону Макалистеру.

По обычаю в его кабинете в удобном кресле дремала маленькая серая кошка — «тучка». Вздрогнув от трезвонившего телефона, она недовольно шлёпнула по креслу хвостом.

Шериф Макалистер напрягся от неожиданного звонка Белинды и закурил очередную папиросу. Он как никто другой в Лютевилле раздражался от необъяснимых событий или странных происшествий, коих, к его удивлению, было чрезвычайно много.

И, хотя в просьбе Белинды проверить связь с Моргевиллем, на первый взгляд, не было ничего необычного, кроме самого звонившего, забывшего поздравить его с днём рождения, он уже предчувствовал, как в воздухе снова запахло жареным. Шериф вытолкнул табачный дымок, закашлялся и почесал затылок.

Спустя час полиция Лютевилля уже собрала несколько отрядов, чтобы оценить ситуацию не только в Моргевилле, Шлюгге и Фейрвилле, но и в других близлежащих городах. Потому что, как оказалось, воздушное и железнодорожное сообщение с Лютевиллем тоже накануне было прервано по неизвестным причинам. Однако шерифу Макалистеру никто об этом не доложил.

***

В течение дня обеспокоенных жителей, не сумевших связаться с родственниками, друзьями и деловыми партнёрами, стало больше. Хотя в общей массе их было не так много, ведь Лютевилль сам по себе был обособлен во всех смыслах этого слова.

Конечно же, мистер Лют узнал о происходящем почти сразу и, покрыв могущественной защитой свой город, уже пересекал ржаное поле Фейревилля не на любимом коне Демоне, а на золотистом блестящем форде, оставляя следы в виде примятых надломленных колосьев. На своём пути, где повсюду царила умиротворяющая безлюдность, ему встречалось лишь одинокое странствующее растение перекати-поле да опустевшие магазины вдоль пыльной дороги.

Прежде всего Лют собирался добраться до сестры Фейрли. Обогнув застывший вокзал, а затем «белую долину», он резко откинул шею на полном ходу и поплыл по кругу в золотистой длинной машине с красными лампочками. Абсолютно расслабившись, Лют поймал свой маячок счастья — его покружило некоторое время… Вращение завершилось, и, покинув автомобиль, с молниеносной скоростью Лют приблизился к растущей кривой скале, что вела к тайному убежищу сестры.

У растущей скалы, поросшей чахлым кустарником, Лют не был уже несколько сотен лет. Солнце вновь беспощадно палило, и элегантно одетый мужчина «вскипел». Над густыми волосами и на висках проступили испарины, а по мохнатой груди, спрятанной под безупречным терракотовым костюмом, украшенным кружевной вышивкой бронзовых нитей, заскользили солёные струйки пота. Мистер Лют оглянулся по сторонам. Даже по сравнению с его величественным ростом, скалы вокруг казались бесконечными. За ним и чуть впереди лежала холмистая местность. Вокруг — ни души. Его закрученную вермишель мыслей съел прожорливый мозг и склонился перед абсолютной тишиной. Тень владыки исчезла. Бесшумный ветер пошевелил одинокие травинки и умер.

Растущая скала являлась лишь порталом, ведущим к «дикому замку» Фейрли. В отличие от замка мистера Люта замок сестры был сокрыт не только защитной пеленой, которая делала его невидимым, но и вовсе находился в другом месте, не в Фейрвилле. Поэтому, как только владыка резко щёлкнул пальцами и очутился у «дикого замка», его встретил прибрежный ветер и одарил волной мелких мурашек. Сосуды в глазах расширились и покраснели, но мистер Лют лишь коварно улыбнулся и оглянулся. Где-то вдалеке он заприметил спасающегося бегством большого осьминога, который перебирал щупальцами песок. В розовых лучах солнца кожа головоногого моллюска казалась бронзовой. Лют отметил про себя, что это хороший знак — увидеть наконец что-то живое, и перевёл взгляд на изящный фонтан, выполненный в стиле барокко, с танцующими рыбками, украшающий территорию владений. Правда, сооружение не работало: из больших губ рыбок и из главного фонтана вода не вытекала.

Тут мистер Лют вспомнил про хищную пантеру с длинным рогом и острыми клыками и когтями. Она привычно охраняла «дикие хоромы» и иногда появлялась в Вересковой пустоши Лютевилля. Вот только сейчас монстр почему-то отсутствовал, оставив о себе воспоминание в виде сброшенного у фонтана длинного когтя.

***

Взмахнув подолом блестящего серебристого платья, прекрасная Кукла Кенна нанесла на губы красную помаду, сильнее припудрила шею и надела туфли. Возле дома её ожидала машина с водителем, который отвёз девушку сначала в «Дом парфюмера», а потом ещё в одно место…

Водитель, совсем юноша, вёл машину так бережно, будто вёз хрустальную вазу, так что на поворотах даже забывал дышать, то и дело посматривая на пассажирку через переднее зеркало. Кукла ни разу не улыбнулась. Хотя дождь заливал окна машины, загораживая путь, они оба рассмотрели яркую вспышку молнии, вонзившуюся в красный почтовый ящик.

Неугомонная молния, идущая к новой цели, ударила в дерево, а красный почтовый ящик недовольно выплюнул переднюю крышку.

***

В другой части Лютевилля, в большом, точно дворец, доме Силверсмитов, проходил ужин. Как обычно, под классическую музыку, с зажжёнными свечами и горящей хрустальной люстрой.

Глава семейства Уилбер Силверсмит, поджав губу, встревоженно читал широко раскрытую газету. Заголовки кричали об исчезновении людей за пределами Лютевилля, и жена Ифа терпеливо ожидала комментарии мужа. Не решившись заговорить первой, как и братья-близнецы Криус и Ливий, она тихонько выковыривала из салата оливы и поглощала с неимоверным аппетитом кусочки сыра из сырной тарелки.

Мысли мистера Уилбера в данный момент, как и у многих деловых людей, были заняты не мистической составляющей этого события, а анализом потенциальных рисков и потерь на производстве и в магазинах. Было страшно представить последствия внезапного прекращения поставок материалов, сырья и различных товаров, а также экспорта их из Лютевилля. Уилбер почему-то верил, что люди непременно вернутся.

Братья были не менее других озабочены происходящим. В голове они уже вынашивали первые идеи и вечером собирались встретиться «кое с кем» в парке аттракционов на территории большого цирка.

Не только семейство Силверсмитов было обеспокоено сложившейся ситуацией. В городе нарастала паника. Жители Лютевилля стали выходить на бесполезные, пусть и мирные, митинги и выдвигать всевозможные гипотезы. Кто-то считал, что люди пропали из-за красного тумана, который был замечен некоторыми до «кружения Лютевилля». Кто-то предполагал, что люди были массово КЕМ-ТО или ЧЕМ-ТО похищены. Появилась даже версия, что исчезнувших просто ЧТО-ТО убило, вот только никто не понимал зачем. Больше всего удивляло отсутствие зверей в других городах. Но об этом ещё пока мало кто знал. Впрочем, те, кто знал, всё же больше переживали о пропаже себе подобных.

Люди следили за новостями из газет, передавали друг другу случайно подхваченные на улице и у знакомых домыслы и внимательно слушали доступную для всех радиостанцию «Дыхание Лютевилля». Скидывая туфли на ходу после работы, женщины мчались включить чёрно-белые мелькающие изображения телевизоров, потряхивая их руками, чтобы улучшить изображение и не пропустить не единого слова, пока мужчины, потягивая пиво в пабах, рассуждали о неведомом чуде. Даже лохматый Зотикус в неопрятной одежде был допущен в паб «Железный лев» со своим псом, биглем по кличке Брас, потому что на него никто не обращал внимания. Обстановка медленно накалялась день ото дня. Приближался момент, когда все остальные происшествия отойдут на второй план. Даже беременные жёны и умирающие старики очнулись от своих проблем, повторяя друг за другом: «Никого? Только Лютевилль?»

…Когда рассеянный Евандер Ли наконец допечатал повторяющиеся строчки, он вытащил очередной злополучный лист из печатной машинки и, вытерев пот со лба, бросил его к остальным, заполонившим комнату писателя.

***

Парфюмером, к которому приехала Кукла Кенна, на удивление оказался не мужчина, а утончённая рыжая женщина по имени Беатрис с хрупкими запястьями. Широкие волны её волос были завязаны светло-серой атласной лентой в классический бант. На ней был строгий костюм мужского кроя и рубашка, белый ворот которой нежно обвил тонкий расстёгнутый галстук в тон ленты.

Шумно и неспокойно барабанивший за окном дождь, разливаясь волнами, влетел роем обозлённых капель в металлическую дверь. Кенна вздрогнула. На плече обладательницы рыжих волос сидел, вцепившись в него пушистыми лапками мёртвой хваткой, розовый кленовый мотылёк. Он напоминал миниатюрную плюшевую игрушку с жёлтой головкой и, скорее всего, был привезён из дальних стран. Но Кукла не обращала внимания на крошечное создание, будто сотни раз видела его или словно он был ей неинтересен.

Блондинка в сверкающем платье еле заметно наклонила голову в знак приветствия и улыбнулась красивой зеленоглазой Беатрис томным взглядом голубых глаз, преисполненным тоски. Можно было догадаться, что женщины знакомы достаточно давно и их связывала некая тайна.

Магазин под названием «Дом парфюмера» с большим подпольным помещением, спрятанный под зелёными крышами длинного строения, был соткан из сказочных чарующих предметов и элементов декора за прозрачной витриной. В вечернее время «магазин опьяняющих запахов», запертых, подобно джиннам, в стеклянных пузырьках и бутылках разных форм и размеров, освещало несколько огненных ламп-драконов и десяток танцующих свечей, расставленных на стойках в бронзовых подсвечниках. Главный зал украшали несколько картин с натюрмортами и цветами, а прилавок — объёмные букеты из размашистых пурпурных пионов, большая настольная книга с металлической ажурной рамкой на обложке, разные шкатулки и маленький зелёный шкаф с деревянными ящичками. Также по периметру магазина в узких вазах были расставлены крашеные страусиные перья, навсегда впитавшие все запахи мира. А на полке с духами лежали несколько платков и кем-то забытый расписной веер.

Кенна проследовала за Беатрис по роскошному восточному ковру ручной вышивки до ступенек, и та, захватив лёгким движением руки подсвечник, точно шпагу, осветила спуск в тайную святыню. На ступеньках дремали потерянные засыхающие лепестки. Внезапно поймавшие отблеск свечей, они стали походить на разогретую жидкость для сургучной печати.

Только спустившись вниз, Беатриса обратила внимание на непозволительно откровенный вырез на спине Кенны. А что ещё можно было ожидать от самой желанной женщины Лютевилля?

Углубившись в подпольное помещение вместе с Беатрис, Кенна утонула в обволакивающем запахе бурбонской ванили, обжигающего перца и дамасской розы, томившейся в нагретой на высоких температурах гигантской колбе перегонного аппарата. Подогреваясь глухим паром до температуры кипения, цветочная масса перемешивалась, в конечном итоге насыщаясь розовым маслом. Остывая в теплообменнике, она преобразовывалась в первичный дистиллят, который стекал в декантатор (флорентийский сосуд).

За процессом дистилляции одурманенным взглядом наблюдала полная женщина. При ближайшем рассмотрении из второго и третьего подбородка её можно было увидеть торчащие на несколько миллиметров тёмные отвратительные волоски. Кенна бесцеремонно скорчила презрительную физиономию, что не понравилось Беатрис, которая уже протягивала блондинке знакомый розовый флакон. В нём бурлила невидимая жизнь, определённо наделённая магическими свойствами. Бледно-розовые пузырьки перемещались по периметру флакона, закрытого маленькой хрустальной пробкой. Беатрис вложила флакон в белоснежные руки Кенны и обняла её закрытые ладони своими, точно предостерегая…

***

Многие лютевилльцы нелепо суетились, кто-то неврастенично оглядывался по углам, также боясь исчезнуть, кто-то отпрашивался с работы и, запираясь в домах, подсматривал из-за зашторенных окон за соседями, точно боясь, что из-за угла выскочат древние динозавры или устрашающие крылатые монстры. Более романические натуры чаще любовались фотокарточками, спрятанными в старинных медальонах или, наоборот, выставленными на видных местах. Сентиментальные женщины оказались смелее и давали выход эмоциям, чем раздражали своих мужчин, подрастающих детей и других родственников. А некоторые, более смекалистые, начали предпринимать попытки покинуть Лютевилль, чтобы самим убедиться в том, о чём уже не шептались, а кричали вокруг люди, «выпрыгивая из штанов», желая поскорее нажиться чужим имуществом…

Несколько рабочих, вкалывающих до изнеможения изо дня в день на каторжной работе на одном из заводов, целой дружной бригадой уже намечали свой план «исхода»… Их звали Бо, Рауль и Недди. Они не думали, смогут ли вернуться в город, и не предполагали, что могут подвергнуться большему риску, покидая родные просторы.

***

Дождь закончился. Где-то сквозь приплывший вечерний туман показалась деревянная тележка, набитая измученными дворовыми котами и кошками и управляемая старухой в серой шляпе. Куда она везла тележку, на которую опиралась со всей силы, и почему животные не выпрыгивали из неё, оставалось загадкой. Тележка громыхала, лохматые и облезлые кошки периодически истошно визжали. Около яркой вывески лавки «Рубус», где продавались сладости, процессия повернула за угол. По дороге им встретился никчёмный Зотикус, сидящий у фонарного столба, его дремлющий пёс, который даже не повёл носом в сторону интересного содержимого тележки, и несколько развратных пьяных женщин, которые безобразно выставляли обнажённые ноги и руки напоказ прохожим. Увидев странную процессию, они на минуту прикрыли свои телеса и, обменявшись несколькими репликами, глядя на странную старуху в серой потрёпанной шляпе, к которой прилипло пару невидимых капель дождя, отошли подальше. Эхо громыхающей тележки скоро растворилось в вечернем тумане.

Завершив без спешки трапезу, Криус Силверсмит взмахнул тёмными волосами и посмотрел в голубые глаза брата-близнеца. Ливий, поймав внимательный взгляд, нарочито педантично сложил параллельно друг другу вилку и нож на тарелке. Откланявшись перед родителями, они оба исчезли из дома. Близнецы были уже достаточно взрослыми, но родителям ещё было важно видеть их рядом с собой, тем более в такое неспокойное время. Впрочем, мистер Силверсмит по-прежнему смотрел в газету не отвлекаясь, точно беспокоился, что, отвернись он на мгновение, буквы исчезнут из статьи и он не сможет дочитать про смерть известного лютевилльского фотографа Бэлфоера Росса, часть останков которого нашли завёрнутыми в гигантскую паутину. Беднягу опознали только по громоздкому фотоаппарату в сгустках плотной паутины и частичкам одежды.

Последние лучи летнего солнца растворялись в карамельном тумане, закрывая собой красно-белые шатры, аттракционы, ларьки с вкуснейшим мороженым и ароматной кукурузой, а также шелестящие вертушки, болтающиеся в руках малышни, покидающей вместе со взрослыми заключительное представление. Где-то вдалеке послышался трубящий горн и стоны уставшего слона, а затем — шлёпанье подошв ботинок по деревянному мостику. Мимо близнецов прошёл клоун-альбинос Мямля в цветастом кепи. Под подмышкой он нёс муляж обезьяньей головы, но они ждали не Мямлю.

***

Тем временем в сердцах виолончелистки Лавинии и пианиста Джорджа Байлли разрасталась любовь. Прошло всего несколько месяцев после их знакомства, но Джордж уже твёрдо решил, что безвозвратно влюблён, и сделал девушке предложение, окружив её теплом и заботой. Эти чувства были взаимны, потому что юноша понравился ей с первого взгляда, хотя познакомились они позже, на балу в замке Смоггибург. И сейчас никакие события и обстоятельства не могли отвлечь их от главного: влюблённые готовились к торжественному дню…

До встречи с Байлли рано осиротевшая Лавиния, потеряв и своего опекуна, уже давно жила совершенно одна в сером двухэтажном доме на улице Лютая, неподалёку от кладбища Лютевилля. Улица, на которой всю жизнь прожила девушка с чёрными косичками, славилась невообразимо жуткими случаями, и многим детям из других кварталов запрещалось гулять там даже среди бела дня. По городу точно пролетело перо — разнеслась легенда, будто всё зло Лютевилля в «тёмные дни» собирается именно на этой улице. Здесь растут синие и розовые мухоморы. Здесь деревья, стоящие далеко друг от друга в загадочном безмолвии, зловеще сплетаются ветвями. Здесь чёрные птицы, прилетающие с кладбища, часто кружат в беспокойном танце не только над могильными плитами, но и над «лютыми» домами, а затем исчезают бесследно! Но люди, живущие на улице Лютая, уже давно считали, что жутких происшествий в Лютевилле хватает и на других улицах, поэтому спокойно возвращались домой, не думая о плохом.

Погода в городе в последнее время менялась, как настроение самой капризной барышни. Уже в полдень последующего летнего дня, после примерки свадебных платьев и костюмов в новом кружевном ателье леди Адорэбеллы Крокус под названием «Шантильи» (названо оно было в честь первого, которое трагически сгорело осенью), Джордж и Лавиния стояли у дома, взявшись за руки, и смотрели на небо. В манящую синеву всматривались и проходящие вдоль дороги люди, велосипедисты и даже водители гудящих машин, сглатывая нервно слюну и широко раскрывая глаза. Над городом глубокими волнами нависли такие устрашающие слоисто-кучевые шероховатые облака, каких ещё никто никогда не видел.

Возможно, это было связано с отъездом владыки Лютевилля — мистером Лютом. Или с новой невиданной угрозой. А быть может, это было просто необычным природным явлением… Как бы там ни было, в связи с обстановкой в городе все ощутимо занервничали.

Занервничали и милые с виду старушки Блуме и Фруме Гробер, сёстры зубного врача Менделя Гробера, живущие в сказочном ванильно-кремовом домике под шоколадной крышей на улице Судорога. Впрочем, старушки и без того были весьма неспокойны с того самого рокового дня, когда Лютевилль накрыл красный мистический туман. Ведь их величайший секрет, хранимый долгими годами, «сбежал» и больше не появлялся, лишив их возможности творить нехорошие вещи, к которым они уже так привыкли. Дело в том, что в подполе их сказочного домика до появления красного тумана жил огромный монстр — паук, а точнее, паучиха, которая на самом деле когда-то была их третьей сестрой-близнецом по имени Чарнетт. Именно для неё они сладострастно выбирали жертву и ночами наблюдали за совершением зловещих убийств и заметали следы в городе и даже иногда за его пределами, выводя её, как питомца, на толстых длинных верёвках на прогулку. Сейчас их третья сестра, по неизвестным причинам ставшая чудовищем, покинула убежище. Она пережила новое превращение, вернув себе человеческую голову. Перебирая мохнатыми острыми лапами, монстр Чарнетт спряталась за ванильным домиком на улице Судорога и точно растворилась в кроваво-красной пелене. Она выглядела смертельно пугающе.

Блуме и Фруме, опираясь на палки и чувствуя себя прекрасно в любимых прелестных лавандовых платьях с ажурными воротничками, вместе подошли к окну с кофейными чашками. Поправив натёртые до блеска очки в толстой золотой круглой оправе (у Блуме — с прозрачными стёклами, а у Фруме — с затемнёнными), они снова синхронно сделали маленький глоток крепкого кофе, вглядываясь в гнетущие, будто пожёванные, волны облаков.

На их кухонном столе лежала та же газета, которую не так давно внимательно и увлечённо перечитывал Уилбер Силверсмит.

***

Тем временем девятилетняя девочка с пышным красным бантом на голове сидела на своём любимом месте — на крыльце дома в кресле-качалке, укрытая лёгким клетчатым покрывалом. Ветер играл с её милыми кудряшками, и она улыбалась, поглаживая огромного бобтейла, которого нежно звала Снежинкой, или Снежем…

Уже много месяцев девочка не вспоминала о пропаже своей куклы Джюель и сейчас смотрела в небо, пытаясь понять, что с ним случилось. Ей казалось, небо сломалось, как вдруг проходящий мимо пухлый кудрявый мальчик Терри остановился и с любопытством посмотрел на Снежа. Пёс для него был гораздо интереснее любых облаков.

— Хочешь погладить собаку? — спросила девочка, и в её глазах вспыхнули маленькие звёздочки.

Терри несдержанно растянулся в улыбке и очень быстро поднялся по ступенькам. Лохматый гигантский пёс был таким хорошим, что хотелось его обнять и очень долго не отпускать, но мальчик лишь погладил Снежа по длинной пушистой шерсти и по лохматой, слегка кудрявой морде. В ответ пёс свалил нового знакомого с ног и принялся лизать горячим шершавым языком.

Терри смеялся как чокнутый, издавая невообразимые звуки, даже похрюкивая от удовольствия. С его одежды слетали сухие, подгоревшие на летнем солнце травинки и частички колосьев, собранные в поле, когда они вместе с Оскаром забавлялись, разгоняя прыгающих беспечных птиц.

Тут уже не сдержалась и Юна, маленькая хозяйка любвеобильного пса: она сползла с кресла и начала медленно оттаскивать Снежа, захлёбываясь в звонком смехе. Терри стало ещё приятнее, когда кто-то слегка надавил ему на лопатки. Они смеялись, наполняя улицу радостью, заряжая друг друга искрящимся счастьем. Им были нипочём гнетущие облака и другие дикие вещи, постоянно пугающие взрослых. Хотя не так давно и сам Терри столкнулся с настоящим приведением…

***

Последнее время известный виртуозный скрипач Роквелл, так и не покинувший загадочный Лютевилль, не находил себе места.

И дело было не в том, что интуиция привела его в безопасное место и он переживал о судьбах исчезнувших людей, в частности, многочисленных друзей, живших в разных городах. Его мучали навязчивые мысли, какие-то беспричинные страхи, настроения не было, заниматься скрипкой много, как раньше, не хотелось. И в высоком бокале музыканта всё чаще и чаще появлялась бордовая жидкость, удовлетворяющая его примитивные желания. Роскошный, для всех желанный, мистер Роквелл был отвергнут очаровательной Куклой, а Малин, внучкой графа Бьёрна Сёндергора, он насытился слишком быстро. Даже беспорядочных лёгких связей ему не хотелось. Он был сам не свой.

Накинув длинный кафтан с восточным экзотическим рисунком, музыкант вышел из старинного дома, что был расположен на центральной улице города, где всегда было шумно и весело, и зашёл в местную кофейню.

— О-о-о, мистер Роквелл, чего изволите? — спросила пышная дама в прилежно выглаженной белоснежной форме и машинально улыбнулась. Так добрая мамочка улыбается детишкам на ночь, потому что не увидит их до утра.

Мистер Роквелл сделал вид, что не заметил её улыбки.

— Ой, да вы похожи на кита, выброшенного на берег, — не успокаивалась пышная дама.

— И много ли вы видели китов, позвольте спросить? — сдержанно задал вопрос музыкант и указал на выпечку пальцем.

— Ни одного, — удручённо ответила Изольда и стала стучать по металлическим круглым клавишам с цифрами расписного кассового аппарата.

Там, в кафетерии «Плохая девчонка», длинноволосый блондин выпил залпом кофе и тут же зажевал его закрученным ароматным круассаном. Хрустящая корочка приятно растаяла во рту. Он практически оттолкнул прижавшуюся к нему якобы случайно незнакомку и выбежал на улицу, закатив глаза. Они не давали проходу всюду. И Роквеллу становилось тесно в Лютевилле. Вот только бежать куда-то сейчас не было смысла. Как, впрочем, и планировать что-либо на ближайшее время.

Музыканту почему-то вспомнился тот самый день — день приезда в Лютевилль. И жирная крыса, перебегающая дорогу перед каретой… Побродив по городу, Роквелл вернулся домой, выпил крепкого чаю из старинной золочёной посуды и помузицировал целых три часа, что за последнее время стало редкостью. А после принялся долго-долго писать письмо, скрупулёзно подбирая слова. Письмо, которое, по его мнению, отправится «в никуда», он закрепил сургучной печатью и передал импресарио Элфи Нэшу, чтобы тот переслал написанное в кинокомпанию «Лисий Хвост». Маэстро как чувствовал, что до адресата письмо дойдёт не скоро. В кинокомпании уже висел замок и совсем свежая вывеска «Кинокомпания „Лисий хвост“ временно не работает», но пока этого никто не знал. Не знал об этом и почтальон Даффи, которому ещё даже не попал в руки тонкий конверт с таинственным посланием.

Начало темнеть, и Рок поспешил на встречу с Криусом и Ливием, с которыми играл в карты на весеннем балу. Ему хотелось подробнее расспросить их про Куклу Кенну. Слышали ли о ней что-нибудь они?

Однако, едва встретившись с Роквеллом взглядом, Криус сразу всё понял и был весьма раздосадован, потому что преследовал схожую цель. Стоя у аттракционов в недоумении, он уже осознал, что лишь потеряет время на встрече, которое ему хотелось бы потратить на что-то другое. Несмотря на это, расслабившись, Криус поплёлся вместе с остальными в тир, чтобы хоть как-то развеяться, тем более что времени до закрытия оставалось совсем немного. О Кукле никто не слышал. А Ливий даже не подозревал о тайной встрече брата с актрисой до появления красного тумана.

Теперь Криус намеревался узнать больше не только о женщине, которая была старше его и нравилась брату, Роквеллу и вообще большей половине мужского населения города. Он собирался больше узнать и об этом загадочном мужчине — мистере Люте, имеющем невероятную силу. О, эту силу Криус видел в действии в день города — в тот самый роковой день, когда они стояли у берега, перегоняя ветер. Именно в тот момент, а не на балу, он заметил, как Кенна сгорала от взгляда Люта, но… ничего не сказал. Криус не знал ни домашнего адреса Куклы, ни тем более места, где проживает этот загадочный господин. Но нужно было что-то предпринимать, и нужно было защитить город…

Впрочем, кое-что Криус всё же узнал: Кенна устояла перед всеми обожаемым скрипачом, что ему очень польстило. Вокруг них в полумраке проплыли мыльные пузыри, подсвеченные круглыми лампочками, украшающими павильоны. Роквелл взял в руки выданное ему ружьё и прицелился.

***

Итак, первая неделя для обособленного портового городка Лютевилля прошла в привычной обстановке. Волны продолжали биться об берег, звёзды — сиять на причудливом небосклоне, а прекрасная чубарая пони — жевать на поле траву, взмахивая симпатичной гривой.

Вторая повлекла за собой первые волнения. Даже фонарщик в вечернее время забывал зажечь несколько фонарей, из-за чего перевернулась карета, ехавшая в замок Смоггибург. По счастливой случайности в ней никого не оказалось, а кучер отделался лёгкими ссадинами.

К началу третьей недели жители города отбросили некоторые дела в сторону и засуетились. Потому что, помимо исчезновения людей в других городах, в Лютевилле снова стали происходить лютые вещи — необычные убийства. Казалось, друг с другом они не были связаны ни схожим почерком, ни выбором типа жертв. У них была одна общая черта — чрезвычайная жестокость.

В вересковой пустоши уже было найдено тело фотографа Бэлфоера Росса. Свисающая кожа с торчащего, будто обглоданного мяса, оторванного кусками от костей сорокалетнего мужчины, была обмотана в толстый кокон серых нитей толстой паутины, полностью пропитавшейся кровью. С челюстью мистера Бэлфоера тоже было не всё в порядке, но в кровавом месиве, которое представляло собой место преступления, невозможно было установить, что именно. Безнадёжно разбитый фотоаппарат покрылся тонким слоем инея, а некоторые его части блестели под янтарными лучами смелого солнца. «Интересно, какой был последний отпечаток памяти фотографа?» — задавался вопросом любопытный детектив Вилкинс. Он, как обычно, приехал без приглашения и, вглядываясь в накрытое тело через пенсне, пытался выведать у полицейских детали…

Чуть позже, спустя несколько дней, под мостом, у Зелёного пруда, обнаружили тело прелестной рыжей Клавдии, торговавшей фруктами на рынке, в другой части города. При первом осмотре трупа экспертам удалось заметить, что перед смертью девушке вырвали два зуба — два клыка, а изо рта на левую щёку у неё вылилась липкая красноватая жидкость, видимо, заполнившая до краёв желудок, но не похожая на кровь.

Бедную девушку знали многие и восхищались её красотой и миловидным кокетством. Когда-то она нравилась и братьям-близнецам. Ливий даже имел с Клавдией некоторое время любовную связь и подарил ей брошь в виде маленькой розовой медузы с драгоценными камнями, сделанную своими руками в мастерской.

Узнав о случившемся, Ливий сильно расстроился, как и его брат. Оба считали, что тот, кто сделал это, непременно должен быть пойман и наказан. Вот только полиция не могла уловить мотив зверских преступлений или найти каких-либо зацепок.

Могли ли быть связаны эти два чудовищных убийства, вообще никто не представлял. Выдвигались версии, что у преступников или преступника помутился рассудок из-за исчезновения людей. Но тогда это стало бы ещё большей угрозой для города, ведь такое помутнее рассудка могло случиться и с другими, не совсем психически здоровыми людьми. А психиатрическая клиника имени Драммонда Хейли, часто именуемая «Дрейли», давно не работала по назначению…

И откуда взялась эта отвратительная липкая паутина?

***

…В тот день Пол, один из братьев пианиста Джорджа Байлли, случайно познакомился с Верой, которая гуляла с младшей сестрёнкой Розой неподалёку от митинга на улице Каменка, где взрослые снова устроили «шумилище». Люди обсуждали, как обезопасить город и детей, о которых, к слову, сразу забыли, как только стали яро жестикулировать и что-то кричать друг другу. Шумная толпа продвигалась, отстукивая высокими и низкими каблуками, всё ближе к ступенькам «Театра Грёз», где разворачивалось основное действие. Многим разгорячённым спором женщинам, которых собралось большинство, было просто необходимо выделиться и быть непременно услышанными. А вообще, каждому пришедшему было что сказать.

На митинг пришло очень много народу. В том числе родители Терри и невидимки Оскара. Была бабушка мальчика Бонни Агнета, которая как-то осенью принесла внуку необычную игрушку — ослика, выброшенного на берег в коробке, растоптанной любознательным лисом. И Ава, бабушка девочки Юны, которая привычно украшала внучке волосы красным бантом. Кстати, «тётушка Ава» (так её звали, несмотря на преклонный возраст) владела лавкой сладостей под названием «Рубус» и приходилась родной сестрой старухе в серой шляпе, которую все боялись, называя злой, тёмной колдуньей. Правда, сёстры редко встречались: до осеннего праздника на день города, когда над головами стрекотали ужасающие звуки, а лютевилльцы образовали круг на главной площади, чтобы зашить город, они не виделись четверть века. Так вот, сегодня и тётушка Ава была на собрании. А дети, по одному отбиваясь от шумных взрослых, знакомились друг с другом, создавая свои «клубы по интересам». К ним присоединилась и семилетняя Рамона, которой уже вот-вот должно было исполниться восемь, та самая девочка с очаровательными белыми волосами, заплетёнными в косичку, что однажды сорвала чёрный подснежник после солнечного затмения, выросшего у самого дома, и подсунула один из лепестков в корзинку Блуме Гробер, а другой вложила в книжку Криуса про приведения и побежала с остальными дальше по городу… Присоединилась к митингующим и проходившая мимо Силис, устав находиться в замке подолгу в одиночестве.

***

Тем временем мудрейший владыка вернулся в Лютевилль. Фейрвилль пустовал. В «диком замке», расположенном вдали от Фейрвилля и его окрестностей, тоже никого не было, если не считать морского обитателя, который вылез из самых глубин, как несколько соседних городов, где побывал мистер Лют, и смиренно вернулся обратно.

За свою жизнь высокий крепкий мужчина со шрамом под левой бровью ни разу не сталкивался с чем-то подобным. А жил он до неприличия долго. Сейчас его главной задачей было уравновесить баланс сил в своём городе и успокоиться самому.

Тогда он сделал то, чего меньше всего ожидал сам от себя — собрал снаряжение и, забрав из «Дома парфюмера» загадочную и утончённую Беатрис, за которой присматривал уже многие годы, но с которой ещё ни разу не проводил время наедине, как будто специально откладывая этот момент, и привёз её на поле. На глазах удивлённой Беатрис мужчина вытащил самые настоящие клюшки для гольфа и протянул ей одну. Широко улыбаясь, он поймал ответную улыбку на озадаченном лице, отдёрнул руку, затем снова протянул, как бы играючи… Женщина смутилась, и ему это очень понравилось.

Беатрис знала о мистере Люте, возможно, чуть больше, чем многие другие, но всё равно даже не подозревала, кто он на самом деле. Сейчас в её голове маячила только одна мысль, которая не давала покоя; Беатрис знала, что Кукла Кенна, заходившая к ней так часто за секретным пузырьком «живых духов», была с этим господином очень близка, хотя вместе она их никогда не видела. Подумав об этом, Беатрис покрылась румянцем и очень настойчиво посмотрела Люту в глаза. Это не смутило его — напротив, мужчина взял девушку за запястье и, положив её руку на своё плечо, притянул к себе очень уверенно, но не вплотную.

— Потанцуем?

— Без музыки?

— Ты такая… другая… Мне это нравится, — медленно произнёс низким бархатным голосом владыка, но не спешил слишком сближаться. Он точно поманил рыжую леди, как мотылька на свет, и отпустил, сделав шаг назад.

Тут Беатрис еле сдержалась, чтобы не выпалить: «Не такая, как она?» — но вовремя промолчала.

Длинные клешёные кружевные рукава цвета слоновой кости поплыли в воздухе, но девушке удалось выдержать безопасную дистанцию. Пара сделала ещё несколько па и резко остановилась. Мистер Лют поклонился, завершая короткий танец, и обратил свой взор на отброшенные клюшки для гольфа. Сдержанная коричневатая помада с морковным оттенком отпечаталась на верхних зубах Беатрис, потому что девушка закусила губу. Лют хотел было засмеяться, но сдержался, потому что милая Беатрис могла его не так понять.

— Не такая, как другие, — словно прочёл её мысли Лют вслух и подбросил несколько белых мячиков вверх, которые зависли в воздухе, точно он управлял временем в разных плоскостях, и ловко поймал их один за другим.

Она прищурила глаза и растворилась в моменте, больше не думая об актрисе рядом с мистером Лютом, будто ей кто-то в этом помог.

В отличие от Куклы Кенны и других жителей Лютевилля, Беатрис не родилась в этом городе, но прожила в нём достаточно, чтобы обосноваться, создав свой уникальный волшебный уголок в лютом, порой жутковатом, но удивительном местечке.

Женщина с огненными волосами и пронзительно умными зелёными глазами открыла свой интерес, который перерос в дар, когда она была ещё крошечной девчонкой. Её занимали запахи, ароматы, глубокие формы и космические материи. Она проводила много времени в саду и в поле, срывая растения, цветы, ягоды, травы… или просто гуляя с подружками после школы в городе Крахе, надламывая находки пальцами, отчего пробуждённый аромат сильнее обволакивал и погружал её в свои зыбкие, иногда горькие или сладкие секреты. Они говорили с ней на своём языке. Обоняние девушки не было каким-то особенным. Но её сила была в дыхании и силе стремления.

Беатрис хотелось знать об ароматах всё. Она с уважением относилась к каждой детали и не боялась рисковать. Охотилась за редкими цветами и нарушала запреты.

В детстве всё началось с простых засушенных гербариев, но мёртвые растения не удерживали запахи слишком долго. Спустя время она стала пытаться извлечь соки из различных листьев, лепестков, дробила орехи и выжимала фрукты… пока ещё совсем примитивным способом. И, смешивая их, намазывала на тело и кусочки одежды, которые оставляли неряшливые следы. Выделяющиеся запахи изменялись и быстро улетучивались, дольше задерживаясь на кожаных изделиях. Правда, добыть много ароматов не получалось, и она понимала, что всё нужно делать по-другому.

Беатрис много экспериментировала, пока однажды с образующейся жидкой смесью не произошло нечто поистине волшебное. Приблизившись к составу слишком близко, девушка случайно сделала большой вдох и резко выдохнула. Буквально тут же ёмкость с содержимым озарилась яркой вспышкой, забурлила, задрожала и взорвалась, хотя в ней не было никаких химических элементов. Чудом отвернув любопытное лицо за доли секунды до взрыва, Беатрис спаслась от ожога. Тогда она впервые поняла, что это запахи зовут её, что они связаны с ней, а дыханием она могла управлять, изменять структуру состава и поведение жидкостей, даже менять их свойства. Впрочем, всё это она поняла не сразу, а постепенно.

Мечта обладать большими знаниями привела её к учителю, который открыл ей многие тайны парфюмерии: он рассказал об эфирных маслах, дистилляции, консервации, ферментах, познакомил со старинными книгами об ароматах мира, где были подробно описаны свойства различных ингредиентов, поделился знаниями о мироздании и по философии. Девушка следовала за учителем повсюду. Так она оказалась в портовом городе Лютевилль. Путешествие на корабле было самым длинным в её жизни, хотя она не испытывала особой страсти к приключениям. Её сероглазый мужчина с лоснящимися прилизанными волосами был всегда гладко выбрит, часто чудачил и имел весёлый нрав, в отличие от её более сдержанной, серьёзной натуры. Но они как-то дополняли друг друга… Их живые глаза одухотворяли окружающую атмосферу, оба «горели своим делом». Научив Беатрис всему, что знал сам, мужчина без объяснений исчез, возможно, став случайным свидетелем необъяснимых явлений, которые были связаны с уникальными способностями девушки-загадки. С того времени, как он исчез, она больше ни с кем не встречалась. И даже не вспоминала имя учителя.

Сейчас Беатрис вдохновлялась собственными духами, созданными однажды специально для Люта, зная каждую их ноту наизусть. Она смешивала духи в памяти и вспоминала, как пахнет кожа Люта, а пахла она чем-то новым, не имеющим к её созданию никакого отношения. Девушка уже вспоминала, а он находился рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки. Беатрис точно была «другой».