Веря в себя

Мы вышли из здания и направились к машине Лучезара. Странно, он так молод, а ездит на такой крутой тачке. Вечерний воздух ласкал мне лицо, шум города радовал слух. Огни машин, фонарей — всё это доставляло мне какую-то радость и спокойствие. Лучезар открыл мне дверь автомобиля, когда я села, он какое-то мгновение стоял и смотрел на меня, словно не мог оторваться. Его взгляд мне показался родным. Таким, как будто в его глаза я смотрела всю свою жизнь. Я взяла себя в руки. Я обычно не люблю растекаться и предаваться эмоциям. Мне обязательно нужно контролировать себя и свои действия. Странно, почему? Откуда у меня в подсознании сидит эта установка? С одной стороны, я очень эмоциональна. В школе, я часто краснела, зачитывалась классикой, трепетала от одного лишь взгляда какого-нибудь парня; от нахлынувших чувств, мой голос становился более звонким, а дыхание прерывистым. И сейчас, мне так хочется выпустить эти эмоции наружу. Я представила, как я прильнула губами к щеке Лучезара и стала вдыхать запах его щеки, смешанный с вечерним воздухом. И тут же осеклась. Мой рассудок меня тормозил. Я глубоко вздохнула, чтобы восстановить свое дыхание и сделать его ровным. Лучезар украдкой глянул на меня. Может, надо мной смеялись в детстве? Почему я так боюсь показать свои эмоции, свою чувственность? Да, надо мной смеялись. И очень часто. «Ты опять покраснела? Нам помидоры не нужны!» — вспомнила я фразу моей одноклассницы, эта фраза была произнесена на весь класс. Период 90-х пришёлся на мои школьные годы. Вообще период 90-х изменил Россию. Как будто выключили свет, и из своих пещер начали вылезать упыри, вандалы, сволочи. Среди школьников стало модно материться, наезжать группами на простых ребят, были такие понятия, как «молодой» и «старший», «загрузить» и пр. Считалось крутым, если ты кого-то унизил перед всем классом, ужасное отношение было к учителям, к пожилым людям. Я, выросшая на классической литературе (я очень много читала в детстве), была явно не в кассу к этому периоду в стране. Я писала стихи, в моем лексиконе были такие слова, которые мои сверстники не понимали. В лексиконе моих сверстников были такие слова, которые не понимала и не хотела произносить я. Да что там говорить! Для меня это было выходом за рамки приличия. Вот поговорить о чем-то высоком и духовном… Короче, общий язык с коллективом того периода у меня не складывался. Извините за пафос, но об этом периоде в России нужно помнить как о ВОВ, чтобы уже больше никогда, никогда не допустить этого.

Мои лирические отступления прервал скромный гудок сотового телефона — пришла смс о том, что мне на карту перечислили деньги. От некоего Солопова. Ну да, всё понятно.

Теперь вернемся к реальности. А реальность такова, что мы едем с Лучезаром в машине и молчим. Я так хочу нарушить молчание, но боюсь. Мне хочется узнать его получше. Я судорожно перебираю в голове различные темы. Ну про что же начать с ним говорить? Погода? Терпеть не могу баналь…

— Такая погода на улице классная, — оборвал мои мысли Лучезар.

— Полностью с тобой согласна, — уважаемая Погода! Спасибо за то, что ты есть!

— М…А ты не хочешь прогуляться?

— Вообще у меня завтра семинар. Нужно читать лекции — сказала я вслух, а про себя подумала:"Да, да! Конечно хочу! Я могу согласиться, если ты будешь настойчивее!".

— Давай хотя бы полчасика. От этого семинар не пострадает.

— Хорошо.

Он припарковал машину. Мы как раз проезжали возле центра. Мы пошли в сторону Кремля. Было тихо и спокойно. Фонари отражались от булыжников на дороге. Весенний воздух целовал меня в лицо, губы.

— Я люблю гулять в центре — сказал Лучезар, словно прочитав мои мысли.

— Да, я тоже скучаю по нему. В начале учебного года я жила в студенческом общежитии, а потом решила снимать квартиру. Раньше мы очень много здесь гуляли.

— А где твои родители?

— Они живут в другом городе.

— Помнишь здесь период стройки? Когда строили Кул Шариф?

— Да, конечно! Правда, я тогда ещё не жила в Казани, мы просто приезжали сюда и наш приезд как раз пришелся на период глобального строительства перед тысячелетием города.

— Точно, это всё было перед тысячелетием!

— Я тогда загадала желание возле башни Сююмбике. Надо было написать записку, свернуть её и вложить в кирпичик.

— Какое желание?

— Не скажу.

— Значит, оно еще не исполнилось?

Я решила ответить на его вопрос молчанием. Взобралась на поребрик, он мне дал руку. Споткнулась, он поймал меня. Посмеялись.

— А ты? Расскажи ты про себя?

— Год назад закончил Педагогический институт. Искал работу. Пробовал работать учителем истории. Показалось скучным, потом появился Веньямин и сказал, что готов платить за разнокалиберную работёнку.

— И чем ты занимаешься?

— Ну так, устраиваю митинги, забастовки.

— Зачем? Тебе нравится это делать?

— Нет. Но денег он мне платит очень много.

— А Веньямин вообще кто?

— Он депутат. Вообще, если честно, я не очень вникал, кажись оппозиционер. Меня политика мало интересует. Главное, что платят хорошо. Мне говорят — я делаю. Так проще жить.

— Получается ты просто выполняешь черную работу? Я считаю, что всегда нужно ставить перед собой какие-то высокие цели! Получается, твоя мотивация — это просто много денег? А дальше — то что?

— Ну, у меня неплохой статус — помощник депутата. Крутая тачка. Я снимаю крутую квартиру в центре города. Девчонки обычно это любят.

— Отвези меня домой. Я развернулась и направилась в сторону парковки.

— Э…Я не то хотел сказать. Ты что, обиделась?

— Знаешь, что? Вот иди и цепляй девочек, которые любят тачки и таких парней. А у меня семинар завтра — сказала я и пошла быстрым шагом.

— Простите, могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил меня мимо проходящий мальчик лет 15.

— Нет, ты мне ничем помочь не сможешь. Иди! — сказала я странному мальчику. Где-то я его уже видела, не помню только.

Пока я находилась в ступоре, меня догнал Лучезар.

— Да что я такого сказал? Не понимаю, зачем все усложнять? Меня устраивает моя жизнь. Я молод, у меня есть деньги. Почему я должен заморачиваться?

— Так ты меня отвезёшь или мне вызвать такси?

— Отвезу. Но давай поговорим. Что тебя смущает? Может, ты уже положила на меня глаз и стала ревновать, когда я начал говорить о девочках?

— Чтооооо? Ну у тебя и самомнение!

— Эй… — схватил он меня за руку и улыбнулся — Я пошутил. Но в каждой шутке есть доля чего?

— Правды.

— Нет, шутки. И я готов рассмотреть твою кандидатуру.

— В качестве твоей поклонницы? — я решила ему подыграть. И потешить его бахвальство.

— Нееет. В качестве девушки. Только ты слишком правильная и строгая. И еще носик хмуришь постоянно. Видно, что упрямая. Поэтому, спешить не будем. Мне надо всё взвесить хорошо. С упрямыми очень тяжело жить. Ответственность опять-таки.

— Я…Я… — не могла я выговорить от приступа смеха. — Я постараюсь исправиться, Лучезар! Я буду работать над собой! — сказала я, взобравшись на высокий поребрик — Любой девушке, кто посягнет на тебя, я пообрываю волосы!

Он долго и серьезно вглядывался мне в глаза. Потом, помогая слезть с поребрика, поднял на руки.

— Неее, волосы выдирать не надо.

— Почему?

— Если у нас с тобой все получится, то мне никто не будет нужен!

— Аааа… — грустно сказала я. В конце концов, надо было заканчивать этот спектакль. — Отпусти меня, пожалуйста.

Он отпустил меня. До машины мы шли молча.

— Знаешь… — сказал он, открывая мне дверь своей машины, — когда мы ехали, я так боялся нарушить молчание. А сейчас, мне о многом хочется поговорить с тобой.

Конечно, гуляли мы с ним не полчаса, как было запланировано. Но спросите меня, жалею ли я об этом? Ни капельки.