Свет тысячи звёзд

Я до смерти устал. Работа в качестве помощника режиссера на самой традиционной, но и самой скучной утренней программе Мизулы, хоть и оплачивает большую часть моих счетов, но привычный режим работы и всегда одни и те же посредственные темы для передачи изводят меня. Я должен быть рад, что вообще получил работу. Обычно руководители предпочитают иметь дела только с ассистентами, у которых есть диплом, а не студентами факультетов кинематографии университета Монтаны.

Лиам, для которого я раньше готовил кофе в Лос-Анджелесе, а потом выполнял все более сложные задачи, замолвил за меня словечко. Благодаря ему я вообще поднял свою задницу и осуществил мечту о киностудии. Он видел во мне что-то и уволил меня именно из-за этого. Он хотел помешать мне следующие двадцать лет быть его помощником и жить в фургоне на пляже Лос-Анджелеса.

Единственным аргументом против этого были расходы на университет, которые я не мог себе позволить. Даже учитывая, сколько я сэкономил за два года, проведенных в Лос-Анджелесе. После нескольких звонков он дал мне работу в NBC Монтана. С тех пор я таскаюсь в студию три раза в неделю к четырем утра и получаю за это чуть больше, чем парень, который в это время моет коридоры. Но этого достаточно, чтобы держать меня на плаву со второй работой в кинотеатре и финансовыми сбережениями. В эти дни я так рано приезжаю в университет, что мне не нужно делить ни кабинет для монтажа, ни аудиотехнику с кем-либо, и я могу спокойно работать над своим кинопроектом для премии «Молодой кинематографист университета Монтаны».

Однако сегодня я не использую эту роскошь, а сижу совсем рядом со входом в здание факультета кинематографии, под ивой, которая выглядит такой же корявой, как Гремучая из фильмов о Гарри Поттере. Мне срочно нужно позаниматься медиаправом. Бекка и громкая музыка не помогут, даже если это идеальный рецепт для раздражающих учебных сессий. Но медиаправо имеет потенциал поставить меня на колени и, к сожалению, не дается мне и вполовину так же легко, как остальная часть учебы. Профессор Шогрун безжалостен. Никто, действительно никто из профессоров не ожидает столько от студентов, как он, и уж точно не в первые недели семестра. А Шогрун уже в первый день объявил, что будет периодически давать тесты, и любой, кто наберет недостаточно баллов, вылетит с его курса. Получить сорок баллов по медиаправу для меня очень сложно. Без этого зачета мне не видать диплома. Так что, возможно, мне придется что-то сделать для этого.

Первые лучи солнца показываются из-за гор, возвышающихся за университетом, и превращают небо над кампусом в дикое пересечение оранжевых, синих и красных тонов. Словно художественная академия экспериментировала с цветами.

Медиаправо. Черт. Я отрываю глаза от неба и погружаюсь в пыльный фолиант передо мной. Думаю, этот курс нужен только для того, чтобы свести студентов-кинематографистов с ума, задушив их творчество текстами законов. Шогрун утверждает, что правовая основа индустрии имеет важное значение для успеха кинематографа. Я в этом не уверен.

— Привет, — неуверенный голос рядом со мной обрывает мою и без того слабую концентрацию. Возможно, это просто потому, что я сразу понимаю, кому принадлежит голос, и медиаправо тут же покидает мои мысли.

— Харпер, — я закрываю учебник и кладу его названием вниз. Не знаю почему, но мне не хочется, чтобы она считала меня ботаником. В большинстве случаев меня не волнует, что обо мне думают другие.

— Ты занимаешься? — она смахивает с лица спутанную прядь волос.

Я качаю головой.

— Это просто комикс, не беспокойся, — она выглядит откровенно обеспокоенной. — Я маскирую свою одержимость супергероями фальшивой обложкой книги, чтобы профессор Шогрун думал, будто я серьезно отношусь к его предмету.

Она смеется, и, боже мой, против этого смеха небо совсем ничто.

— DC или Марвел? — она приподнимает бровь, словно правильный ответ — код, чтобы стать членом особого клуба. Клуба, в котором я бы ее никогда не заподозрил.

— Если сомневаешься, всегда Марвел, — говорю я. — Такие старые, как Железный человек, Сорвиголова и Каратель. У них действительно хорошая предыстория.

Эмма и я прочитали всю папину коллекцию вдоль и поперек. У нас было целое десятилетие. Десять лет борьбы, которые Эмма чаще всего проводила в постели. Десять лет борьбы только для того, чтобы в итоге проиграть. «Неправильное настроение. Харпер стоит перед тобой, идиот. Худшее время для того, чтобы погрузиться в темные воспоминания». — Ты разбираешься в комиксах? — я задаю не слишком умный вопрос.

Она пожимает плечами, но не отвечает. Тень скользит по ее лицу. Я хотел бы спросить, что ее гложет, но вместо этого я делаю неопределенное движение рукой, обводя пустой кампус.

— Ты рано.

Занятия у первого курса начнутся только через час. На самом деле, я говорю это только для того, чтобы нарушить тишину, в которой все больше растет желание прикоснуться к ней. В этом случае она, вероятно, влепит пощечину, и дело закончится до того, как началось. Это вряд ли соответствует плану Бекки.

— Я часто прихожу раньше. Но, да, так рано, как сегодня, я здесь не появляюсь, — она указывает на библиотеку позади меня. — В библиотеке учиться легче, чем дома. Я думала, что ты в это время лежишь в постели с похмельем, — она пожимает плечами в извиняющемся жесте.

Картина, которую она себе представляет, поистине бесподобна. Очень лестно.

— Ты не знаешь меня, — тихо отвечаю я.

— Да, я не знаю, — она закусывает нижнюю губу. — Извини. Это было не особенно приятно. Я должна… — она замолкает и делает рассеянное движение рукой в сторону здания.

— Еще рано, — я убираю учебник по медиаправу в рюкзак и закрываю его. — Почти для всего, библиотека откроется только через полчаса. — Это узнаешь, когда приходится три дня в неделю посреди ночи ходить на работу. И это открывает совершенно новые возможности. — Ты все еще должна мне свидание, — напоминаю я ей. — И, как я вижу, сейчас нет никаких оправданий — ни встреч, ни занятий, ни автобуса, на которые ты должна успеть.

Она молчит, только переминается с ноги на ногу, словно спорит сама с собой, должна ли она отказать или согласиться.

— Все закрыто. Ты сам это сказал, — прищуривается она и пожимает плечами. Словно это причина отказаться.

Я достаю из кармана штанов связку ключей.

— Хочешь приключений?

Она заявляет, что не авантюристка, но ее глаза говорят о чем-то совсем другом. Мне нравится будить в ней эту сторону.

Харпер смеется, качает головой и кусает нижнюю губу. Я даю ей время, хотя и не люблю ждать.

— Занятия начинаются в девять, — кивая, говорит она, на что я отвечаю таким же кивком, пока адреналин бушует по моим венам.

Я делаю знак рукой, показывая ей, в какую сторону нужно направляться, и позволяю ей идти вперед. Когда мы подходим к парковке, она останавливается в нерешительности. Кроме старого «Шевроле» и моего «Триумфа TR5» на парковке больше ничего нет. Я прохожу мимо нее и снимаю шлем с сиденья мотоцикла.

— Ну что, ты идешь?

Недоверчивый смех вырывается из нее.

— Это может сработать с девушками, на которых ты хочешь произвести впечатление, но я не залезу на эту адскую машину.

— На самом деле девушки не сталкиваются с мотоциклом лицом к лицу, — я провожу рукой по волосам и подмигиваю ей. — Я никого не беру с собой кроме Бекки и Уилла, — расстегиваю запасной шлем, прикрепленный замком к заднему сиденью, и протягиваю его ей.

— Я должна чувствовать себя польщенной? — она скептически смотрит и на мотоцикл, и на меня. Харпер игнорирует шлем, который я протягиваю ей.

— Ты можешь, но не должна, — шучу я и затем становлюсь серьезным. — Я поеду аккуратно, обещаю.

— Это такая машина самоубийства Джеймса Дина? — хмурится она. — Знаешь, я привязана к своей жизни.

Я же впечатлен, что она вообще знает, что это за мотоцикл. Харпер знает больше, чем тот парень, у которого я купил его за несколько сотен долларов. Гаражная находка, с которой я не знал сначала, что вообще делать. С тех пор я вожусь с мотоциклом, и, по крайней мере визуально, он снова безупречен.

— Мистер Дин — не самоубийца, — говорю я. — Кроме того, он умер на «Порше», а не «Триумфе». И у меня нет склонности к саморазрушению, — я делаю шаг к ней. — Я хочу пойти на свидание с тобой. Живой. Так что шансы на то, что ты выдержишь поездку, весьма высоки, — я снова протягиваю ей шлем, и на этот раз она принимает его. Покачивая головой, Харпер распускает волосы. Меня поражает аромат свежего цветочного облака, который исходит от еще влажных локонов. Неожиданный. Как ураган. Черт возьми, я хочу притянуть ее к себе и поцеловать. Но в этот момент она надевает шлем, не позволяя мне принять такое необдуманное решение.

— Медленно. Обещаешь?

Я киваю, делаю шаг к ней и аккуратно опускаю щиток.

Наши взгляды встречаются, и мне нужны суперспособности всех героев Марвел, чтобы оторваться от нее и, наконец, надеть свой собственный шлем.

Затем я сажусь на мотоцикл и жду, когда Харпер устроится позади меня. Ее тело чертовски близко к моему. И она тут же прижимается еще ближе. Я немного поворачиваюсь к ней и кричу через шум включенного двигателя, чтобы она держалась за меня.

Однако я не был готов, когда ее руки оказались у меня на талии.

— Готова? — спрашиваю я хриплым голосом. Чувствую спиной ее кивок и едва заметно ускоряюсь, как и обещал. Как правило, я предпочитаю ездить быстро. Пейзаж, проносящийся мимо, и встречный ветер на коже дарят мне чувство свободы. Но сегодня я не жалею об отсутствии этого ощущения ни на секунду.