Пока ты танцуешь

Сначала Микаэль увидел, как крепкие ножки в пуантах мягко ступают к сцене. Испытывая непонятный страх, он поднимал взгляд. Гибкий стан, нежные запястья, легко дышащая грудь. Дилин вышла, не поднимая головы. Плечи опущены, волосы неловко перехвачены розовой лентой. Замерев, она посмотрела перед собой с улыбкой.

Девушке было лет восемнадцать. Узкие бретели серой майки и балетная пачка делали ее еще более юной. Обратив большеглазое, кукольное лицо к зрителям, она ждала чего-то. Когда музыка зазвучала смелее, Дилин стала танцевать.

Бабочками порхали ее руки и ноги. Каждое тающее движение кололо в грудь. Трепетно плела Дилин телом колдовские письмена. Микаэль не видел танца, он читал, он слушал трогательную повесть о весне, о звонкой капели. О том, как зацветают сады и журчат ручьи. О первых грозах и бурных, но коротких ливнях. В лицо пахнул свежий ветер. Вспомнилось томление первой любви, робкие поцелуи. И небо! небо, полное ярчайших звезд, какими они бывают только в юности. Музыка уводила в хрустальную глубь, и Дилин следовала за нею, стремительно взбегая по радуге все выше и выше. Она играла со звуками скрипки, наслаждаясь ими, купаясь в них. Срывалась дождем за ними в бездну, точно за стаей озорных ласточек, вновь взлетала, и сердце всякий раз сжималось от болезненного чувства прекрасного.

Окруженная яркими картинами, Дилин остановилась. Растаяла, дрожа, последняя нота. Плахой упал занавес, скрыв девушку. Тишину разорвало аплодисментами. Людская волна хлынула к сцене. Сыпались букеты, кто-то кричал: «На бис!» Возгласы, плач, топот — в кабаре началось вавилонское столпотворение.

Микаэль очнулся. Он стоял, сжав край стола так, что онемели пальцы. Несколько мужчин неподалеку торопливо протирали глаза. Многие лица были светлы, полны чистой мысли.

В голове проносились вихри слов, полупрозрачных образов. В уши били и били беспощадные овации. Микаэль, как слепой, выставив перед собой руки, пробирался сквозь толпу в поисках выхода. Наткнувшись на барную стойку, он с трудом выговорил:

— На сегодня это все?

Бармен ответил не сразу — похоже, и ему нужно было время, чтобы вернуться в настоящее.

— Да. Каждую полночь и только один танец.

У входа по-прежнему была очередь. Он выскочил из кучи людей и побежал к служебному входу. Из здания высыпала грозная охрана мадам Жубер. За неприступной стеной их спин бородатый незнакомец провел дочь к подъехавшему автомобилю. Девушка была укутана в длинный плащ с капюшоном. Виднелись только пуанты.

— Дилин, умоляю, позволь одно свидание! Вы прекрасны! Не будь такой жестокой! — кричала оттесненная толпа.

Старик и его дочь сели в машину, и она, урча, сорвалась с места. Несколько автомобилей с охраной последовали за ними. Разочарованно вздыхая, люди понемногу расходились.

Привычная сдержанность покинула Микаэля. Дилин! Только такое имя подходило ей. Как чиста, как прекрасна эта девушка! Танец еще клубился внутри. И все же беспокойство покалывало пылающую душу. Оно ворочалось в глубине, охлаждая восторг и внося смуту. Было что-то неуловимо близкое, родное ему в этом волшебном танце.

Он метался по холодным улицам, наполняясь то ликованием, то отчаянием. Осознать, что с ним произошло, Микаэль не мог и не хотел, и потому позволил разуму потонуть в кипящем водовороте чувств.

Ночь отступала, прячась от Микаэля за углами зданий, следила за ним из переулков. Совершенно больной, истерзанный, он вошел в свой пустой дом, когда ночь уже бесследно исчезла из города.