Обрученная

Джая Шад — умница, красавица и племянница моего ужаса, была просто удивительно похожа на своего дядю… и в то же время непохожа.

Темные волосы, темные глаза, правильные черты нежного лица и легкая, можно сказать аристократическая бледность, на фоне которой тонкие синеватые нити вен на запястье выглядели просто завораживающе. И все же, в лице ее была приятная, едва заметная мягкость, которой не хватало Вэйду, именно эта деталь так разительно их отличала.

Джая выглядела как настоящая леди, хотя воспитание ее об этом и не говорило.

— И что, она действительно ничего не помнит? — ураган из шуршащих юбок, синей ткани и белых кружев ворвался к мою новую, совсем неуютную комнату, когда Гарс, выгнав слуг, затащивших на второй этаж два неподъемных кожаных сундука с вещами и один саквояж со всякими мелочами, решил не терять времени даром и для начала взять у меня кровь.

— Все необходимое у меня с собой, — заверил он, разворачивая на круглом столике темного дерева патронташ, в гнездах которого ютились какие-то скляночки, подозрительный сверток и целых три стеклянных шприца разных размеров. Набор с иглами, разумеется, также имелся.

Я еще была не готова расставаться со своей родной кровью, о чем сразу же и заявила.

Гарса моя несговорчивость опечалила, но от идеи немного обескровить «вредную девицу» не отвернула. В итоге, Джая со своим в высшей степени нетактичным вопросом ворвалась в комнату как раз в тот момент, когда мы кружили вокруг кушетки. Отравитель со шприцем в руках, я с подушкой…

Вэйд, отказавшийся спасать меня и помогать своему другу, просто наблюдал за нами, привалившись к стене и сложив руки на груди. Развлекался, стало быть.

— Чего? — я случайно отвлеклась на ввалившуюся в комнату леди и пропустила момент, когда Гарс кинулся ко мне.

А он пропустил подушку. Хорошенько впечатав свое мягкое орудие в его рожу, я воспользовалась ситуацией и бросилась к двери.

Джая, шокированная увиденным, послушно отшатнулась в сторону, давая мне сбежать. Слуги, принесшие ей столь замечательную сплетню о моей амнезичности, видимо, не уточнили, что Селина теперь не только ничего не помнит, но еще и очень агрессивна. Хотя, откуда бы им об этом знать?

Уже на лестнице меня настиг гневный рев Отравителя:

— Селина! — А потом не так стеносторясательно, но тоже очень зло: — Почему ты ее не задержал?!

Я притормозила, желая услышать ответ Вэйда. И не зря притормозила, потому что услышала и поняла, что жених мой не только отмороженный, он еще и вредный.

— Зачем бы мне прерывать ваши развлечения? — говорил Вэйд негромко, но я его, все же, услышала. — Мне интересно, кто из вас сдастся первый.

— Я не сдамся! — рявкнул Гарс, на что получил совершенно спокойный ответ:

— Она тоже не планирует.

— А что здесь вообще происходит? — Джая, как человек, довольно часто гостивший в этом доме, была уверена, что ее уже ничем не удивишь. А потом в ее жизни появилась я…

— Мне нужна кровь Селины! — прорычал Гарс, и я услышала его быстрые шаги: — И я ее добуду!

Не знаю, что меня бесило в данной ситуации больше: то, что из меня собирались кровь выкачивать, или то, что Вэйд не спешил заступаться за свою невесту.

Нет, я успела, конечно, узнать, что ему от будущей жены только наследник нужен, что с Селиной у них были очень напряженные отношения, и, вообще, он меня допрашивал… Но мог бы, вообще-то, и сострадание проявить.

А вместо того, чтобы отсиживаться за широкой спиной, чувствуя себя в полной безопасности, мне приходилось прятаться в кладовой, расположенной на первом этаже. Напугав девушку, высунувшуюся на шум из-за одной из дверей. Вместе с ней в неширокий коридор выплыли вкуснейшие запахи яблок, хлеба и чего-то еще. Очень нежного и сладкого.

Потому пряталась я, нервно сглатывая слюну, а в кладовке страдала от того, что не додумалась на кухне спрятаться. Там же еда, а я, как назло, за завтраком почти не поела, и обед, судя по всему, мы пропустили, и вообще, тощее тельце Селины нуждалось в еде.

В еде, но никак не в ненужном внимании нашедшего мой схрон Вэйда.

— И долго ты будешь тут сидеть? — спокойно спросил он. Заявился женишок аккурат к тому моменту, как я и сама начала задаваться этим вопросом.

— Пока ваш психованный друг отсюда не свалит, — честно призналась я, — я могу в него плюнуть, но кровью не поделюсь…

— Ну хоть плюнь, — раздраженно попросили из-за спины Вэйда.

Я с ужасом посмотрела на этого предателя, который меня для Гарса нашел, и попыталась забиться подальше в угол, за стеллаж со всякой убирательной атрибутикой. Тут находились какие-то пористые и стальные мочалки, полотенца, перьевые… пипидастры. А еще бутыли с мутными, нежно-синими и прозрачными жидкостями. И я.

— Прекрати, — велел Вэйд, — Ганэш сегодня больше не будет тебя пугать.

— А только сегодня?

— На большее не рассчитывай. — нахмурился Гарс, выглядывая из-за плеча моего ужаса. И куда только все улыбочки делись? — Твой случай невероятен, скажи спасибо, что ты невеста Вэйда. Иначе я бы просто забрал тебя себе.

— Запер в какой-нибудь лаборатории и круглыми сутками исследовал, — закончила за него я. Подумала немножко и решила, что мне действительно повезло с женихом. Какие же замечательные они — люди, лишенные исследовательского азарта.

Забыв о том, что я совсем недавно на Вэйда злилась, уверенно потопала к нему, на всякий случай даже за рукав его ухватилась.

Просто казалось мне, что так будет безопаснее, что к Вэйду Гарс не сунется и меня точно сегодня на опыты не пустят.

— И что это значит? — спокойно спросил женишок со странным выражением лица глядя на то, как я комкаю в пальцах рукав его кителя.

— Я требую политического убежища, — проговорила я, враждебно поглядывая на Отравителя, — и чтобы меня покормили…

— Ладно, теперь я верю, что она действительно потеряла память, — раздалось восторженное из-за спин темных личностей, — Селина, которую я знала, ни за что на свете не стала бы так себя вести!

То, что зря высунулась, Джая поняла ровно десять минут спустя, когда недовольный Гарс и подозрительно спокойный Вэйд передали меня на ее попечение.

— Ну что, — несчастная не знала, как ко мне подступиться, что сделать и как дальше быть. Не учили ее общаться с амнезичками. Вот музицировать учили, вышивать учили, поддерживать непринужденную беседу тоже учили, а что делать с такими как я — нет.

Медленно, с опаской она приблизилась ко мне, неуверенно потрогала выбившуюся из растрепанной косы прядь, заправив ее мне за ухо, разгладила рубашку на плечах и застыла, не зная, что делать дальше.

Джая была выше меня на полголовы, тоньше в кости и, наверное, даже красивее… И что-то мне подсказывало, что раньше, когда Селина еще была собой, эти две барышни враждовали. Сейчас же племянница моего женишка просто не знала, как со мной быть.

К счастью, я могла ей с этим помочь:

— Если ты скажешь, где здесь можно разжиться едой, я буду очень благодарна.

— Ты голодна? — искренне удивилось это воздушное видение, юбки зашуршали, когда она неуверенно оглянулась на ту самую дверь, из-за которой доносились дивные ароматы. — Я могу приказать, чтобы нам накрыли…

— А нельзя просто быстренько устроить набег на кухню, разграбить ее и сбежать в неизвестном направлении? — жалобно протянула я, с ужасом представляя, как мне еще с полчаса придется ждать, пока нам будут обустраивать место для перекуса. Еще, небось, ограничатся нарезанными фруктами и стаканчиком чуть сладкой воды. Леди в этом жутком мире питались не как птички, нет, скорее как бабочки или пчелки. Вливали в себя сахарную воду, заталкивали сахарные фрукты и почти не смотрели на мясо. Кусочек рыбки или птички, над которым хочется поплакать, потому что наесться им невозможно, и никаких парнокопытных в тарелке. Даже маленького кусочка. Даже просто понюхать.

В доме моих родственничков все работники ножа и поварешки успели привыкнуть, что в любое время дня на кухню может нагрянуть голодное чудовище в моем лице. К этому же предстояло привыкнуть и местным обитателям, потому что изменять своим привычкам и любви к вкусной еде я не собиралась.

Особенно, если учесть, как сильно некоторые личности хотели меня обескровить…

***

Работники в доме Вэйда мужественно сносили внезапное появление меня в их жизни. Не косились и не напрягались, когда я появлялась рядом, как это было в доме четы Эллери, и разговоры при моем приближении затихали лишь в первый день, когда все обсуждали внезапное появление в их мирной, размеренной жизни новой мордашки.

За следующие же два дня я узнала о городе, в котором оказалась, больше, чем за прошедшие три недели в доме родственников Селины.

Если раньше мне было известно лишь то, что живу я нынче в Светлой империи, к тому же в самой столице — Даатаре, то после нескольких моих дружелюбных улыбочек суровой кухарке, мне выдали всю нужную информацию.

И о том, что император уже совсем плох, и о том, что цены поднимаются, а комендантский час, введенный после того, как в городской черте были замечены адепты культа Изначальной Тьмы, и убито несколько жриц (одной из которых и была Селина, но об этом тут, кажется, не знали), так и не надумали до сих пор снять. Но самой главной темой, разумеется, была Большая ярмарка, до которой оставалась еще две недели, и которую все ждали с огромным нетерпением.

Я тоже ее ждала, втайне надеясь, что мне позволят хоть на часок выйти в город. Найан — главная кухарка и просто очень суровая, но располагающая к себе женщина, согласилась взять меня с собой… при условии, что разрешение хозяина дома я получу.

И вот тут начиналось самое тяжелое. Возвращения Гарса с его шприцами и ампулами я ожидала с опасением, зато Вэйда, пропадавшего с утра до вечера где-то там, в городе, по своим очень важным делам, теперь ждать с нетерпением.

Пока он измывался над собой и своими людьми, вкалывая сутки напролет, я сидела взаперти, все больше шокируя Джаю своим неадекватным поведением.

И если посиделки в компании поварихи и ее разговорчивой помощницы племяшка еще как-то могла принять, то мои ночные набеги на кухню ее искренне поражали. Не могла Джая понять, как можно есть ночью, ее это просто приводило в ужас.

А мне было нормально. И в первую ночь, когда мучаясь от бессонницы, я воровато спустилась на первый этаж, замирая от каждого шороха и долго не решаясь открыть дверь на кухню, чтобы сделать себе чай, было нормально. И совсем нормально мне было на вторую ночь, когда немного осмелев, я не только включила свет, закипятила чайник на странной плите, разогревающейся при помощи кристаллов, но и отрезала себе кусок пирога, оставшегося еще с ужина. Ужина, который я уже привычно провела в компании Джаи, так как Вэйд домой возвращался глубокой ночью, что сначала лично меня полностью устраивало, до того, как я решила отпроситься у него в город на ярмарку. После — начало раздражать.

Женишок мой был неуловим. Завтракала, обедала и ужинала я с Джаей, чай между приемами пищи пила с Найан и Тавией — ее помощницей, а все свободное от сплетен и еды время проводила в библиотеке.

Как не уставал повторять наш декан: «Все ответы на свои вопросы вы найдете в книгах», вот я и искала, страдая от необходимости, но невозможности поговорить с Вэйдом.

На четвертый день, когда Гарс явился за моей кровью в гордом одиночестве, я совсем утратила надежду застать Вэйда до того самого знаменательного дня… и как же велико было мое удивление, когда я столкнулась с ним в первом часу ночи. На кухне.

Это была, пожалуй, самая внезапная встреча в моей жизни. Я в ночной сорочке, растрепанная и с перемазанными мукой руками, и он уставший, помятый, с развязанным шейным платком, свисавшим с шеи унылой тряпочкой.

Встреча века просто.

— Спокойной ночи, — невпопад ляпнула я, все перепутав.

На плите медленно закипал чайник, первая партия пирожков доходила в печи, мой опешивший жених удивленно замер на пороге, не рискуя сунуться на кухню.

У Найан было примерно такое же выражение лица, когда она узнала, что это я по ночам на ее кухне хозяйничаю. Бедная кухарка так удивилась, что даже не стала ругаться.

Я до сих пор помнила, как обессиленно она осела на широкую дубовую лавку, стоявшую у стола, неверяще глядя на меня. Путанные объяснения, что просто не спалось, а когда мне обычно не спится, я готовлю, но не все подряд, а только пирожки по бабушкиному рецепту, не с первого раза дошли до ее сознания. Какая именно бабушка оставила мне рецепт, Найан не спрашивала. Боялась, наверное, что любительницей пирожков окажется суровая леди Хэвенхил, и тогда весь тот привычный и надежный мир, что окружал ее, просто рухнет.

Зато мне позволили совершенно законно успокаивать свои нервы по ночам.

Два противня пирожков еженощно выходили из-под моих рук, при этом сама я съедала от силы три штучки, остальное употреблялось пришедшими работниками во время утреннего чаепития, пока я еще крепко спала, Джая только собиралась просыпаться, а Вэйд уже сидел где-то в своем кабинете и работал.

И вот, забрел этот ненормальный трудоголик на кухню, судя по одежде, только вернувшись домой, и застал меня за таким постыдным занятием.

Леди, вроде как, не полагалось готовить. Впрочем, ничего удивительного в этом и не было, наверное. Зачем им уметь готовить, если они почти не едят?

А меня поймали на горяченьком… Правда на горяченьком, пирожки уже пора было выгребать из печи, а я застыла напуганным зайцем и не знала, что мне делать.

— Ясной ночи, — поправил Вэйд, медленно, вдумчиво разглядывая меня. Начиная с босых ног и нервно поджатых пальчиков, и до растрепанной косы, которую я не расплетала даже перед сном.

Еще вчера утром, притомившись любоваться моей косой, Джая лично взялась учить меня делать простейшие прически. Она не пользовалась чужой помощью, собираясь по утрам, и была мастерицей на все руки.

А у меня и в лучшие-то времена руки росли не из того места, к которому их обычно крепила природа, и естественно, повторить за ней я ничего не могла, потому Джае пришлось на время отступить, хотя по глазам ее было понятно, что она не сдастся.

Ну, а пока Вэйду приходилось любоваться единственной прической, которую я умела сооружать из волос — косой.

— Ясной, — не стала спорить я, чувствуя себя просто запредельно неловко, — а что вы здесь делаете?

Вопрос мой вызвал легкую, кривоватую улыбку:

— На запах пришел.

— То есть, раньше вы еще позже возвращались, — ужаснулась я, прекрасно помня, что и вчера, и позавчера тоже душила дом ароматами пирожков и ягод. И вот не заглядывал он раньше на запашок…

— Это не первый раз? — устало удивился этот помятый ужас, перешагнув порог.

— Нервы успокаиваю, — скромно призналась я, следя за тем, как он тяжело опустился на скамью, как лениво оглядел кухню и остановил свой взгляд на мне.

Лучше бы и дальше кухню разглядывал, она у него хорошая, уютная, просторная, неожиданно светлая, совсем не вписывающаяся в темный, гнетущий интерьер дома. Даже моя комната была мрачной и неуютной, а тут было так хорошо…

— Кажется, у тебя сейчас что-то сгорит, — тактично заметил Вэйд, покосившись на печь.

Небольшая, ладненькая, установленная под плитой, она чем-то была похожа на привычную мне духовку, но здесь звалась печью. И она совершенно бессовестно подпаливала мои пирожки.

— Ой! — бросившись спасать свои сокровища, я как-то совсем позабыла о том, что у моих метаний есть зритель. Сидел он тихонько, взглядом не давил и ничем не мешал, а у меня же пирожки… подгорали.

К печи бросилась без полотенца или хоть какой-нибудь тряпки, заслонку открыла легко, а вот за противень когда схватилась, обожглась хорошо, аж слезы на глазах выступили. И я, тихо ругаясь, тут же метнулась к столу, на котором оставила прихватку, лично Найан сшитую.

Вэйд сидел и смотрел, пока я вытаскивала свое творение из печи, даже не вздрогнул, когда опустила противень с грохотом на стол, тут же взявшись за новую порцию уже слепленных пирожков, и яростно затолкала их в печь, с лязгом закрыв заслонку.

Поднялся он только, когда, бросив прихватку на стол, я застыла посреди кухни, разглядывая обожженную ладонь и жалобно морщась. Сначала снял чайник, крышечка которого гневно позвякивала, теснимая густым белым паром выкипающей воды, потом подошел ко мне.

— Покажи руку, — велел Вэйд и, не дожидаясь хоть какой-то реакции с моей стороны, обхватил запястье теплыми пальцами. Потянул на себя.

Я не сопротивлялась, не пришло мне в голову, что можно вырвать руку и отойти. Хотя бы просто попросить меня не трогать, и не потому что прикосновение было неприятным, просто… тяжело было стоять рядом с ним. Вблизи от Вэйда веяло чем-то очень мужским — силой, должно быть, и властью. Просто нестерпимо хотелось встать по стойке смирно и ждать указаний, вот я и стояла, завороженно глядя, как чужие пальцы уверенно сжимают мою кисть.

А указаний как раз таки и не было. Меня просто молча потащили к раковине, где долго и вдумчиво топили мою обожженную руку в холодной воде, вместе со своей. И вот непонятно было, зачем он продолжает меня держать, я ж не глупая, ладонь не уберу, она же, наконец-то, болеть перестала.

Сразу же после водных процедур меня насильно усадили за стол и под совершенно ошалевшим взглядом полезли в один из нижних ящичков шкафчика сделанного из неокрашенной древесины. На свет были извлечены небольшая баночка, полная полупрозрачной, очень пахучей и похожей на гель массы, и тканевые бинты.

На то, как сидящий передо мной на корточках страх и ужас бережно намазывает мою руку этим прекрасным гелем (который просто волшебно охлаждал и, если верить скупым словам Вэйда, быстро заживлял), а потом и осторожно забинтовывает мою руку, я смотрела пришибленным сусликом, вжимая голову в плечи и неприлично на него таращась.

— Так, значит, ты умеешь готовить, — постановил женишок, прекратив возиться с моим ожогом.

— Не так, чтобы прямо умею, — засмущалась моя скромность, — но пирожки пеку хорошо.

Вэйд хмыкнул, впечатленный моим чистосердечным признанием, а мне бы, наверное, стоило промолчать, тогда бы он ушел, оставив меня в покое, но мне было неловко в его присутствии, и я просто не смогла не накосячить:

— Чаю хххотите?

И самое ужасное, пожалуй, заключалось в том, что чаю он хотел, и даже сам взялся его делать, велев мне сидеть на месте:

— Обваришься, — пригрозил Вэйд, выразительно покосившись на обожженную руку. Можно подумать, я чайник на себя собиралась выливать.

Но ничего не говорю, сижу, молчу, смиренно слежу за тем, как женишок, сбросив китель и шейный платок на скамью, уверенно роется в шкафчиках, вытаскивая чашки, жестяную коробку с чайным составом, фарфоровый чайничек и даже сахарницу, которую Найан никогда не оставляла на столе перед уходом домой.

— А вы часто ночью возвращаетесь, да? — не выдержала я, когда передо мной поставили полную чашку ароматного чая.

— Бывает, — признался он неохотно, присаживаясь напротив. Противень с пирожками стояло достаточно далеко от нас, и когда я попыталась встать, чтобы его пододвинуть, была прибита к месту властным:

— Сидеть.

Пирожки тоже подтаскивал Вэйд, с совершенно невозмутимой рожей.

— Угощайтесь.

Угощаться ужас не спешил, подозрительно глядя на меня.

— Что?

— Только после тебя, — сообщил он, скрестив руки на груди.

И это меня очень возмутило:

— Они не отравлены!

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Вэйд, — куда больше меня интересует, насколько они съедобны.

Пирожок схватила, не глядя, и показательно отхватила от него почти половину, чтобы в следующее мгновение совершенно неприлично выплюнуть откушенное и хватать обожженным ртом воздух.

Стакан холодной воды мне тоже поднес Вэйд. С самым скорбным выражением лица, которое я когда-либо видела.

— Что?

— Пытаюсь понять, так ли мне нужен ребенок от леди, склонной к членовредительству.

— Слушайте, если вы готовы были ради ребенка тяжелый характер Селины терпеть, то и это как-нибудь переживете, — огрызнулась я, чувствуя, как после стакана холодной воды язык уже не горит, только обиженно ноет.

Но ведь это просто возмутительно! Понять он пытается… моя б воля, я бы сама за него не пошла, но куда мне еще идти, если не замуж? В жрицы?

Мысль эта с каждой секундой становилась все заманчивее.

Вэйд поморщился. Напоминание о той Селине были ему искренне неприятны, и это было отчего-то очень забавно. А я никак не могла уняться:

— И вот, кстати, зачем вы вообще решили на ней жениться, если она вам так глубоко неприятна? И не надо хмуриться, на вопрос ответьте!

— Мне нужна была жена с даром, я ее нашел, — равнодушно пожал плечами он, осторожно вытягивая один из пирожков, приятно румяный, очень аппетитный на вид. Разломил, рассматривая начинку, — все остальное несущественно.

— Да вы же ее терпеть не можете, по-вашему, это несущественно? — Вэйд не ответил, продолжая разглядывать пирожок: — Вишня это, чего вы высматриваете.

— Не думаю, что теперь это важно, — откусил кусочек пирожка, осторожно так, с сомнением, и вдумчиво взялся пережевывать.

— Почему не важно?

— Ее место заняла ты.

— Иии?

— И ты хотя бы не раздражаешь.

Комплимент. Нет, комплиментище просто. Зато теперь понятно, что Селина его недолюбливала вполне обосновано.

— А зачем нужна жена именно с даром?

Примеряясь для нового укуса, он нехотя признался:

— Я полукровка, и для того, чтобы мои дети унаследовали как можно меньше от вэлари, нужна жена с искрой. Обычная мий-асэ не подойдет. Нужна жрица, — тяжелый, оценивающий взгляд, брошенный на меня, и самодовольное, — и я ее нашел.

— То есть, вы наполовину темный…

— На четверть.

Какая прелесть, я невеста темного. Самого настоящего темного, хоть и полукровки. Невеста. Я.

— Теперь хоть понятно, почему вы такой жуткий. — Мое чистосердечное признание вызвало странную реакцию. Прекратив жевать, Вэйд неодобрительно смотрел на меня. — Кушайте-кушайте, может, подобреете.

— Жуткий, значит, — мрачно повторил он, — Ганэш уже несколько дней добивается разрешения с тобой увидеться, думаю, пора ему это позволить…

— Он мою кровь получил, что ему еще надо?!

— Завтра у него и спросишь, — с нехорошей улыбкой пообещал Вэйд.

— А, может, не надо? — злорадная морда ужаса утверждала, что надо. — Ну вы что, обиделись, что ли? Разве можно обижаться на правду?

— Ваша встреча неминуема, так зачем ее откладывать?

— Ну не знаю, я бы пооткладывала, мне не сложно…