Франция. 300 жалоб на Париж

Жизнь в лесу — удивительная. Ты открываешь глаза и видишь перед собой кузнечика. Он сидит на подушке и смотрит своими огромными усами. Первым делом хочется подскочить и завизжать, но визг с чердака опережает меня. В чердачной комнате живет наша старшая дочка, и она боится пауков.

— УБЕРИУБЕРИУБЕРИ, — кричит она, и я поднимаюсь по лестнице с листочком бумаги, чтобы выкинуть паука в окно на ковре-самолете.

К завтраку приходит одноглазая кошка по имени Эсмеральда. Пятна у нее на спине, как у коровы, но ловка она, как леопард. Эсмеральда подпрыгивает и делает вис правой лапой на ручке стеклянной двери в сад.

— ДАЙДАЙДАЙ, — кричит Эсмеральда, пока я не выброшу ей кусок сыра или колбасы. Твердые сыры она предпочитает голубым сырам с плесенью, а вареные колбасы — копченым сухим. Вкусы у нас с Эсмеральдой не совпадают.

После трапезы я отправляюсь к почтовому ящику, который врезан в скалу. Триста метров по губке влажного мха и песчаной тропинке, нервные ящерицы выпрыгивают из-под ног. На почтовом ящике объявление: Дорогие соседи, завтра в 20.00 вечеринка! И еще какая-то ненужная информация.

Я возвращаюсь в дом и радостно сообщаю всем, что завтра мы идем в гости. Ура-ура, я пришла в лес, и моя жизнь началась.

Вечером к нам заходит сосед. Соседей у нас всего трое: сосед, который громко трахается, сосед, который курит траву, и сосед, у которого четыре спаниеля. Словом, со всеми повезло. Заходит тот, у которого все хорошо с сексуальной жизнью. В его доме есть большой светлый кабинет с видом на сосны, в котором никогда никто не работает. Солнце светит в опрятный дубовый стол, и ветки ложатся тенями на книжные полки.

Весь с иголочки: в красных шортах, футболке-поло и белых кедах, сосед, которого зовут Давид, говорит:

— Здравствуйте, завтра у меня в саду будет вечеринка. Будет живая музыка, гитара, певец, диджей.

— Да, я видела объявление, — говорю.

Он улыбается, я тоже улыбаюсь, бессмысленный карманный терьер Давида пляшет у моей левой ноги.

— Начало в 20.00, приходите обязательно, — говорит Давид, точнее, мне кажется, что он говорит именно это, поэтому я спрашиваю:

— А что с собой принести? Вино? Водку?

Давид немного удивляется и говорит (точнее, мне кажется, что он говорит именно это):

— Спасибо, ничего не нужно, все есть.

На следующий день мы тщательно готовимся к вечеринке всей деревней или, правильнее сказать, — поселением. Давид расставляет колонки и столы, а мы наряжаемся. Надеваем все самое лучшее на себя и детей, гладим рубашки, решаем, что с пустыми руками идти нехорошо, и достаем из заначки эмигранта шпроты.

Теперь все готово. Без одной минуты восемь мы появляемся в саду Давида. Появляемся частями: мы со шпротами вплываем, а сын перепрыгивает в бабочке через забор и кричит ХЭЛОХЭЛОХЭЛО! Так чтобы не заметить нас было нельзя.

Редкие гости вечеринки, которые уже подошли к этому часу, стоят у столов с аперо: орешки, бутербродики с фуагра и вино. Мы знакомимся с гостями, целуемся с каждым по два раза, и все почему-то нас спрашивают, с какой мы стороны: со стороны Давида или со стороны Эвелин? Кто такая Эвелин, мы не знаем, поэтому машем рукой в сторону дома и говорим, что мы ближайшие соседи Давида, практически родственники.

Эвелин появляется через полчаса, в зеленом вечернем платье и на каблуках с пятиэтажный дом, она смотрит на нас настороженно и как-то удивленно, улыбается криво и двумя пальчиками подцепляет банку со шпротами, чтобы отнести на кухню. Бессмысленный терьер прыгает вокруг ее ног.

Все вдруг поднимают бокалы и кричат «с днем рождения», и я спрашиваю у ближайшего гостя:

— Как девчушку-то назвали?

Точнее, я спрашиваю: а у кого день рождения-то?

И он отвечает:

— Раиса Захаровна.

Точнее, говорит: так у Эвелин…

— Ничего себе, — говорю.

И спрашиваю у другого гостя: а что, во Франции принято всех соседей на день рождения приглашать?

Спрашиваю, а сама уже считаю в уме, во сколько такая вечеринка обойдется, если мы всех на свои дни рождения позовем.

— Вообще нет, — говорит этот гость. — Не принято.

Тут я вспоминаю кислое лицо Эвелин. Особенно когда она вошла, а ей начали нас представлять и кричать: водка, Путин, икра, в общем, как обычно, но она почему-то не обрадовалась.

Что-то у меня не сходится, и я (играет живая гитара, ударные и диджей, Давид стоит у бассейна с микрофоном и поет песню из репертуара Стаса Михайлова или вроде того) иду по тропинке к ящикам. В темноте мне мерещатся волки и лисицы, змеи и, например, еноты, поэтому я подсвечиваю себе лес фонариком телефона. Точки ночных бабочек мечутся в белом луче. Я снимаю объявление Давида, фотографирую его и отправляю сестре в Лион.

— Что здесь написано? — спрашиваю я.

Во дворе Давида уже началась дискотека, принесли шампанское и горячее — рыбные и мясные шашлычки.

— Здесь написано: «Дорогие соседи, завтра у меня будет вечеринка по случаю дня рождения моей девушки. Будет живая музыка, поэтому может быть громко. Заранее простите за доставленные неудобства», — отвечает сестра.

И спрашивает:

— А что?