Фамильяр ее ведьмачества

ЯРИНА

— Яр, солнышко, хватит уже себя изводить, — обнял меня со спины муж.

— Степ, она всегда предупреждала когда, куда и с кем едет. Всегда заезжала вечером и ставила меня в известность. А в этот раз ни слова не сказала, — откинулась я к нему на грудь.

— Раньше у тебя не было меня. Сама знаешь, как твоя мама ко мне относится. Вот по этому и не предупредила, — поцеловал он меня в макушку и отойдя к зеркалу, принялся завязывать галстук с сосредоточенным выражением лица.

Мама ко всем моим мужьям так бы относилась. Ко всем, кто был бы единственным. Что бы добиться ее одобрения, мне надо было завести гарем, причем временный, что бы я постоянно могла менять в нем мужчин. Вот это она бы одобрила. Ибо по ее мнению, мужчины годны только для одного — доставлять женщине удовольствие.

— Она бы позвонила, — упрямо тряхнула я головой. — За месяц хоть раз бы, но дала знать о себе.

— Милая, — снова подошел ко мне Степа. — Ты меня конечно прости, она твоя мать и ты ее любишь, но Галина слишком независимая и ветреная женщина. Сегодня тут, а завтра уже на другом конце планеты в окружении толпы мужчин. Не удивлюсь, если она, как ни в чем не бывало, через несколько дней заявится к нам на порог с подарками и рассказами о своих приключениях.

— Я волнуюсь, — прижалась к нему, обняв его за талию.

— И я тебя понимаю, — крепко сжал он меня в объятиях, даря свою поддержку. — Как бы она не относилась к мужчинам, но тебя она любит.

— Как и я ее, — глухо пробормотала, уткнувшись носом в его грудь.

— Хочешь, подкину тебя до работы? — обнял он мое лицо ладонями и с улыбкой поцеловал в нос.

— Я сегодня дома, — прижалась щекой к его ладони, впитывая, так необходимое мне сейчас живое тепло.

— Опять будешь наблюдать за ее домом, — тут же раскусил он меня.

Пожала плечами, не став ему ничего объяснять. Зачем, если он и сам все прекрасно знает?

— Не изводи себя. Сходи, развейся, — давал Степа мне наставления, надевая темно серый пиджак. — Все, я побежал, — обжег он мои губы коротким, но очень страстным поцелуем. — Люблю тебя! — Послышалось из — за медленно закрывающейся двери.

— И я тебя, — прошептала с улыбкой на губах.

Подошла к окну и отодвинув штору, наблюдала за тем, как Степа выезжает со двора. Как только машина скрылась за поворотом, перевела взгляд на дом напротив. Шторка на кухне все еще была задернута.

Была у мамы одна привычка, не любила она шторы именно на кухне, даже прозрачный тюль не признавала. По этому, когда приезжала домой, первым делом разувалась и мчалась на кухню, что бы отодвинуть шторы подальше в угол.

Так я и ходила по дому ни чем особенным не занимаясь, только все чаще подходила к окну в непонятной надежде и тревоге.

В очередной из заходов, когда расстроено отошла от окна, в дверь стали настойчиво ломиться и радостно верещать мамочкиным голосом.

— Мама! — вылетела на порог, едва не снеся дверью свою родительницу и кинулась ее обнимать.

Здесь, рядом, живая, здоровая. Билось в моей голове, пока я судорожно сжимала в объятиях трепыхающееся тельце матери.

— Ярина! Да возьми ж ты себя в руки! — Прикрикнула мать, от чего я наконец — то пришла в себя.

— Мама! — Взвыла я не хуже серены и вцепилась в тонкие плечи ухоженной брюнетке. — Как ты могла уехать не сказав ни слова?!

— Прости милая, — виновато посмотрела она на меня. — Все так закрутилось. Прости, прости, прости, — пропела мама своим чарующим голосом и схватила меня за руку, — Я тебе такой подарок привезла! Уверенна, ты оценишь! — словно на буксире, потащила она меня к своему дому.

— Где ты была? И с кем на этот раз? — попыталась разузнать где носило мою ветреную мамочку.

К слову сказать, вела она себе немного странно. Все больше молчала и отмахивалась рукой от моего любопытства.

— Ма-ам? — попыталась я затормозить. — У тебя все в порядке?

Мама воровато огляделась по сторонам, выдавила натянутую улыбку и заговорщицки прошептала:

— Пошли в дом, я все тебе расскажу.

Делать было нечего и вскоре, я уже опускалась на стул в не большой кухонке материнского дома.

Мама наворачивала круги вокруг стола, хватаясь то за чашки, то за пустой и холодный чайник, но самое главное, она так и не раскрыла шторы!

— Мама! — окликнула я нервную женщину. — Успокойся, сядь и рассказывай.

— На самом деле, все в порядке, — подошла она ко мне, но вопреки моим ожиданиям, не села на рядом стоящий стул, а сделала еще один шаг ко мне, тем самым нависнув надо мной. — Прости, — потерянно прошептала она и мир перед глазами померк.

Через какое — то время… нет, не могу сказать что я очнулась, просто стала слышать голос мамы. Ни открыть глаза, ни пошевелиться, ни говорить я не могла.

Не понимая что происходит, попыталась прислушаться к родному голосу.

–… да отцепись ты пиявка… теперь будешь жить в ней… фиг ему, а не пару… пусть катится со своим контролем и любовью… полнейшая примитивность… вот ее пусть и любит, она оценит… да, там ей будет хорошо… запомни, он тебя не обидит.

С трудом удавалось мне выхватить обрывки фраз из тихого, монотонного бормотания.

— Скажешь мне спасибо, потом, — погладила меня мать по голове. — Сейчас будет немного больно, — легкий поцелуй в щеку, аромат знакомых с детства духов.

В голове каша, мысли как вороны прыгают с ветки на ветку. Что случилось? Почему мама так странно себя ведет? Что значат ее непонятные слова? Почему будет больно? Куда она влезла на этот раз?

Вопросы вспыхивали в голове один за одним, пока мое сознание не поглотила боль, стремительная, жуткая, раздирающая на части.