Барнаби Граймс. Проклятие ночного волка

Я присел на корточки и стал рассматривать свою находку. Удивительно, как много могут рассказать нам даже самые незатейливые вещи, если изучать их с должным вниманием. Царапина на карманных часах, сломанный ноготь на большом пальце у лакея, сажа на лакейской перчатке, нитка, свисающая с подола элегантного платья, — из этих деталей добросовестный наблюдатель составит целую историю: прекрасная дочь горнопромышленника выходит из кареты, опираясь на руку лакея… Историю о трагической любви, горьком предательстве, что чуть не разбило сердце одному тик-такеру…

Как я уже сказал, вещи способны поведать о многом, если вглядываться в них внимательно.

Так, вглядываясь в извозчичье кресло старика Бенджамина, я обнаружил на деревянных подлокотниках глубокие царапины. По отколовшимся кусочкам дерева я сделал вывод, что здесь поработали каким-то острым инструментом. Столярным ножом. Или отмычкой. Или шилом. Но потом я заметил, что царапины располагаются параллельно друг другу, словно по подлокотникам провели чем-то с зубьями, похожим на маленькие грабли.

Сердце снова забилось быстрее обычного. А что, если не с зубьями? А что, если… с когтями?

Левая ножка была сломана. Скорее всего, от удара при падении — очевидно, кресло с силой швырнули в канаву. На обивке повсюду виднелись брызги крови. В некоторых местах к креслу прилипли клочья чёрной шерсти. Аккуратно, двумя пальцами, я снял несколько шерстинок, завернул их в бумажку и спрятал в нагрудный карман охотничьего жилета.

Не без усилий я выпрямился. В голове постепенно начинала складываться история: старик Бенджамин дремлет в своём извозчичьем кресле под серебристой полной луной…

А потом из-за угла внезапно появляется огромное существо, похожее на волка, с жёлтыми горящими глазами. И оно жаждет крови.

Прежде чем старик Бенджамин успевает опомниться, это ужасное существо обрушивается на него. Дерёт когтями, рвёт зубами… В пылу схватки кресло отлетает в канаву… Зверь устремляется к дому… Вбегает в открытую дверь, несётся по лестнице вверх, чтобы оказаться ближе к луне и, запрокинув морду, взвыть на неё, — и именно там, на крыше, я и сталкиваюсь с чудовищем. Тем временем, прямо возле своего дома — который как раз находится в двух шагах от фабрики Гревилля — лежит старик Бенджамин, потрясённый и истекающий кровью. Наконец, он собирает всё своё мужество и пытается ползти за помощью…

Существует тысяча и ещё один способ встретить свою смерть в этом городе. В соответствии с данными статистики, мною изученными, всего чаще жители умирают от того, что попили грязной воды или заснули возле неисправной газовой лампы. Что и говорить, довольно прозаично. Но я в своей жизни, уж поверьте, становился свидетелем по-настоящему жутких смертей. Вспомнить хоть случай с неисправным двигателем на заводе — человека раскрошило, никто и опомниться не успел. Но всё же быть разорванным на куски диким зверем — это, пожалуй, пострашнее будет…

В моей версии меня беспокоила лишь одна нестыковка. Если бы старика Бенджамина и вправду порвал зверь, то на обивке было бы гораздо больше крови. И, конечно, от кресла тянулся бы кровавый след — в ту сторону, куда несчастный пополз за помощью… Но ничего такого не было и в помине, а осматривал я очень тщательно. Никакого кровавого следа. Старик Бенджамин, казалось, просто исчез.

— Исчез! — раздался резкий визгливый голос, вторя моим мыслям. Я обернулся и увидел рассерженную квартирную хозяйку старика Бенджамина, миссис Эндикотт. Она стояла в дверном проёме, воинственно подбоченясь.

— Посреди ночи! — возмущалась она. — Ишь ты — бегство в полнолуние! Дёру дал!

Миссис Эндикотт была худой, неопрятной женщиной, в которой я всегда улавливал сходство с крысой. Голову её покрывал донельзя замызганный чепец, из-под которого выбивались рыжие крашеные волосы. В углу беззубого рта торчала глиняная трубка. Когда миссис Эндикотт разговаривала, трубка прыгала над подбородком, из которого торчали редкие волоски.

— Старик Бенджамин задержал плату? — спросил я.

Миссис Эндикотт сделала затяжку.

— Ну это само собой, — выдохнула она. — Но я сердцем чуяла — что-то тут неладно. В последние недели это был уже не Барлоу. Да его как подменили! Здоровый, откуда силы взялись, будто и годков ему вполовину меньше! Поди, приключения отправился искать. — Она шмыгнула носом. — Мог бы хоть словечко сказать напоследок…

— Когда вы в последний раз его видели? — поинтересовался я у миссис Эндикотт. Я дал себе слово при первой же возможности справиться о старике Бенджамине в Городской больнице для бедняков и в Приюте милосердия для престарелых кучеров, что на задворках Инкхорн-корт.

Миссис Эндикотт задумчиво поскребла волосатый подбородок.

— С часок назад, красавчик. — Она одарила меня липкой улыбочкой, но тут же спохватилась. — Я в окно глянула: Барлоу вот на том месте сидел, в кресле своём, на луну глядел, себе под нос усмехался… Я спать отправилась, а потом меня шум разбудил: вой, ну точно загробный, и треск, да такой громкий…

— Вой и треск, — повторил я озабоченно.

— Я в окно снова сунулась — пустая улица, нет никого, — продолжила миссис Эндикотт. — Ну, значит, думаю, и Барлоу спать пошёл. Я было тоже хотела — да не могу. Вечно боюсь, что старик уснёт — а лампу-то газовую не погасит. Уж я знаю, что говорю, водится за ним такой грешок. Так что я к нему спустилась и постучалась. Стучу-стучу — никто не открывает. Ну я сама и вошла, а Барлоу… он… то есть… уже… вроде как и…

— Исчез? — любезно подсказал я ей.

— Дёру дал! — стояла на своём миссис Эндикотт. — Ишь ты — бегство в полнолуние! — повторила она. Похоже, ей нравилось сочетание этих слов.

— Конверт для мистера Бенджамина Барлоу! — раздался сзади дурашливый голос.

Мы обернулись.

Неторопливо, вразвалочку по улице шёл тик-такер — толстый, неряшливый, в жилете с вышивкой и в пёстрой широкополой шляпе.

— Бенджамина Барлоу в настоящий момент нет дома, — мягко ответил я. — Но я буду счастлив передать ему конверт лично.

Конец ознакомительного фрагмента.