Клетка теснее грудной

Женщина вошла с чемоданчиком, аккуратно поставила его на пол, и, как только поезд вновь тронулся и полоски света из окна проникли в купе, Кира заметила огромный горб на спине новой спутницы. Офа же привстала, прищурила глаза и встретила вошедшую змеиным выражением лица, но, заметив значительный холм под черным пальто, испуганно вздохнула. Новенькая не обратила на это никакого внимания, лишь непринужденно распоясалась, сняла с себя мокрую одежду и села на край полки. Офа неприязненно цокнула языком. Ей не понравились ярко накрашенные тонкие губы, припудренный носик, высокие скулы, окутанные серой дымкой глаза. Женщина была красивой. Офа же красивых женщин не любила. Но одна деталь — пресловутый горб — заставила ее смягчиться и сделать по-ребячески жалостливое лицо. Переведя взор на обмякшее пальто, она заметила отсыревшую пачку сигарет, пугливо торчащую из левого кармана.

— Вы курите? Могу предложить, — Офа кинула фразу, точно дворовый мальчишка футбольный мяч на поле.

Вошедшая неловко обернулась.

— Что вы, я не курю, они не мои. Эти сигареты курит мой возлюбленный!

Последние слова она произнесла нарочито нежно, протяжным мурлыкающим тоном.

— Он должен меня встретить на перроне в Москве, я к нему еду. Хотела его любимых сигарет привезти, да они все промокли. Чертов дождь! — она возвела глаза к потолку.

Офа была удивлена таким ответом. Знакомые ей правила приличия велели замолчать, но любопытство брало верх.

— Так что же он их сам себе не купит? Зачем везти из другого города?

— А таких больше нигде нет. Такие делают только у нас, на семейной фабрике. Именные! — с гордостью ответила спутница приглушенным голосом.

В речи этой дамы можно было заметить любопытную особенность: она говорила чуть слышно, произнося начало фразы быстро, а затем все медленнее и медленнее. Создавалось ощущение, что она говорит на вдохе.

Офа наклонилась и прочитала на сигаретной пачке надпись крупными буквами: «БУЛЬБУЛИТКО».

— Наша фамилия! А табак нам из самой Бразилии огромный попугай доставляет по небу. Мы его зовем Коко. Он не умеет говорить в жизни, но, когда он мне снится, он все время плачет и что-то невнятное произносит, представляете? Так ему одиноко в этом крошечном небе!

Офа заулыбалась. Бульбулитко определенно больна, и нет никакого попугая, фабрики и возлюбленного. Спутница бредит. И Офа уже было отвернулась к стенке, как в разговор вмешалась Кира.

— И вы разговариваете во сне с птицами?

Бульбулитко нисколько не удивилась вопросу. А изумление, возникшее в ее глазах, скорее было адресовано Кире.

— А вы нет?

Кира задумалась и поняла, что ничего подобного в ее снах никогда не случалось.

— Я, как только научилась управлять своими снами, так стала понимать их язык, — тихо произнесла Бульбулитко. — Наша семья фабрикантов обладает даром, мы можем смотреть сны других и приглашать близких людей в наши.

Офа снова развернулась. Она уже забыла про все на свете, безумцы привлекали ее намного сильнее, нежели отталкивали красивые. Ей почему-то казалось, что безумие — это всегда идейность и служение своим принципам, а такие люди либо гениальны, либо абсолютно одиноки.

— Вот я со своим возлюбленным, — женщина достала из кармана фотографию красивого мужчины, в его глазах присутствовала южная искорка, а волосах застыла морская соль, — мы с ним последний раз виделись десять лет назад, а в свои сны я его каждую ночь приглашаю! Во вчерашнем он попросил приехать к нему, а до этого говорил, что пока не может меня у себя принять.

— Так он живет в Москве? — удивилась Кира.

— Что вы, что вы? — испуганно залопотала Бульбулитко. — Он бразилец. Он не знает русского, а я португальского. Мы давно уже общаемся глазами.

— Но зачем же вы едете в Москву? — спросила Офа.

— Он прислал за мной личный самолет, который уже ждет меня в аэропорту в самой северной точке города.

— Что-то я не помню в Москве северных аэропортов, — с подозрением произнесла Офа.

Тут Бульбулитко изменилась в лице, ее левая бровь поднялась полумесяцем, а в глазах словно бы рассеялась туманность. Она присела, явно готовясь к длинному рассказу. Офа снова закурила.

— Думаете, вы знаете Москву? — спросила Бульбулитко. — Нет, все это только иллюзии, вы ничего не знаете! Вы даже понятия не имеете, в какую Москву едете. Это совсем не тот город, что вы видите своими глазами. Чтобы понять его, стоит раз и навсегда запомнить, что верный ответ может находиться за пределами очевидных вариантов, и, что реальность — это лишь стена, а за ней идет настоящая жизнь! Но тогда придется провести жирную разграничительную линию, отстраниться от понятий государства, времени и пространства, заново вообразить этот город и разрушить его до последнего камня. Вы не знаете настоящую Москву!

Офа с Кирой переглянулись. У каждой возникла мысль о сумасшествии спутницы, но что-то в ней было притягательное, цепляющее с первых минут, такое, что начинало казаться: если бы истина имела голос — она говорила бы на вдохе.

— Ежели верить науке, — продолжила Бульбулитко, — то окружающая нас действительность подчинена логике, все зачем-то существует и на все находится нужная математическая модель, отражающая правдивость текущего момента. Говоря о городах, тем более о крупных и древних, мы должны представлять их как организмы, со своими характерами и нравами, в которых порой сочетаются самые удивительные вещи. Страх и новаторство, аскетичность и роскошь, абсурд и геометричность, но самое главное — подавленность и жизнь в сути своей — это все Москва. Сказанное относится больше к жителям этого города и к его управленцам: первым необходимо быть покорными, вторым — незаметными.

«Да, как хорошо, что эта дамочка продолжила разговор, теперь совершенно ясно — она глубоко больна. Ей давно пора лечиться», — c ужасом подумала Офа.

«Надо следить за ее руками — ножи, острые предметы. Обычно такие люди очень вспыльчивы и опасны», — предположила Кира.

— Послушайте, мы были в Москве и неоднократно, — тут же попыталась возразить она, — и то, что вы говорите… Этого всего нет!

Бульбулитко опять ничему не удивилась, видимо, это все было ей знакомо.

— Согласитесь, «нет» и «не видите» — разница огромная! — она бросилась к окну, где после небольшого перерыва небо вновь заволокло тучами. — Вы все такие скучные! Возьму и улечу сегодня на юг, северные широты определенно не по мне, здесь все вечно серое, одинаковое, снег такой мягкий-мягкий, аж противно! В Москве так вообще равенство — идеология, но не в книгах, а в умах! Откуда это? Не знаю, но если ты не выделяешься — ты в толпе, с тобой большинство, а значит — ты влиятельный. Единицы могут быть сильными в одиночестве, единицы могут отличаться, пойти против всех и в конце пути оказаться правыми. Сила — в правде, да правды нет.

Офа посмотрела на Киру, в глазах той читалась растерянность. Бульбулитко продолжила.

— Я сегодня навсегда улетаю туда, где мое сердце стучит уж десять лет, в те места, где я проводила свои сны все это время. А знаете, сон — странная вещь, такая хрупкая, призрачная, но очень честная, в нем нельзя скрыться, вот ты стоишь перед зеркалом совсем голая, а на тебя отражение, как сосед в дверной глазок, гнусно посматривает.

Кира вздрогнула и невольно сжалась.

— Я расскажу, что знаю. Это, конечно, слухи, сплетни, но я сама много раз находила подтверждение услышанному, — ее глаза широко раскрылись, в них словно пробудилась некая сила, что давно спала. — Так город живет недавно, но слушайте…

За окном пролетела большая черная птица, а Бульбулитко продолжила, и вот что она рассказала.

Городом управляют пять учреждений, называемых комитетами.

Комитет тени и снов отвечает за тотальный поголовный контроль над людьми. Очень сложно знать все о человеке, невозможно прочитать чужие мысли, нельзя поставить видеокамеры на каждом шагу, но слежка осуществима, надо всего лишь быть тем, чему вы доверяете, что никогда вас не предает и не покидает — вашей тенью. Комитет каждому жителю Москвы ставит на шею особый штамп, влияющий на природу тени таким образом, что этот невесомый спутник человека начинает следить за любым движением своего обладателя. Город всегда и везде ярко освещен, поэтому человек, запутавшийся в своей же тени, похож на обреченную рыбу, бьющуюся в сети. Также этот комитет уделяет огромное значение снам, которые люди видят ночами. В ведомстве абсолютно уверены, и в этом они правы: все, что человек не хочет рассказать о себе сам, могут рассказать его сны. Поэтому каждый житель города обязан проходить освидетельствование в специальных пунктах комитета, где фиксируются все недавние сны человека, а также восстанавливаются недостающие их фрагменты. На основе обработанных и дополненных результатов изучения снов составляется рейтинг благонадежности человека, в зависимости от которого он может претендовать на прибавку к заработной плате или, скажем, быть выгнанным из города.

Комитет истории занимается тем, что точно определяет единственно возможную правду по принципу угодности того или иного исторического персонажа или события. А поскольку историей считается все, что случилось вплоть до минувшей секунды, и время вступает в свои права только тогда, когда заканчивается недолгое звучание слова «сейчас», то комитет занимается еще и настоящим, вычитая из него ровно одну секунду. Данное ведомство преподносит в нужном, а вернее, угодном ключе любое событие, так или иначе имевшее место в прошлом. Никто в городе не знает, что происходило на самом деле, да и возможно ли точно узнать это? Существовал ли Гагарин? Выходили ли люди в открытый космос? Правил ли когда-то Иван Грозный? Все это, возможно, и было в действительности, но кто может поручиться, кто-нибудь видел своими глазами? Наверняка и вам что-то известно всего лишь с чьих-то слов да из разговоров. Реальные факты очевидны только участникам событий, но, к сожалению, все мы смертны, и потому пришедшие на смену поколения уже ничего не знают о случившемся когда-то, их уши и разум готовы впитать и принять за истину абсолютно любую информацию. Кроме трактовки исторических событий, комитет отвечает за статистические исследования, вопросы доверия к власти, ее популярности и тому подобное. Причем, согласно подобным исследованиям, все всегда укладывалось в простую концепцию 99:1. А именно, если кто-то начинает ощущать себя той самой единицей, оппозиционной основной массе, то ощущение большинства, априори настроенного против, напрочь уничтожает волю к сопротивлению — при этом реальных цифр того «большинства» никто не знает. Ведомство четко следит за исполнением своих законов. Предположим, кто-то из чиновников увидел вульгарность в шторах цвета бедра испуганной нимфы — тут же, в срочном порядке, принимается закон, запрещающий использование такого цвета для занавесок. И вроде бы ерунда, нельзя этот цвет — так найдется другой, но поднимается настоящая волна смятения и паники: люди, как очумелые, начинают искать в обычных шторах кто критику власти, кто пошлость и разврат, а некоторые вообще видят в них угрозу государственному строю, и таким образом количество запрещенных оттенков разом достигает десятков. И даже те, кто никогда не обращал внимания на цвет штор в витринах магазинов, теперь, проходя мимо, невольно задумываются, не опасны ли они чем-нибудь… И так до нового обострения.

С Комитетом любви все намного проще, ему не надо следить за потенциальными угрозами, он просто контролирует популяцию жителей города. Если дело идет к войне, ведомство срочно поднимает списки одиноких людей и объединяет их в потенциальные пары. После этого выбранным вводится особая сыворотка, вызывающая эмоции, которые в точности имитируют чувство любви. Таким образом резко сокращается время на поиск людьми подходящей пары, они заключают официальный брак уже на следующий день, переселяясь в смежные блоки-комнаты, заводят детей, и количество населения города возрастает. Если же в комитете прогнозируют в обозримом будущем нехватку пищевых, промышленных и прочих ресурсов, то вводится жесткий мораторий на рождаемость, и даже семьи, созданные на основе естественных чувств, без участия ведомства, не имеют права зачать и родить ребенка. С теми, кто пытался нарушить запрет, поступали крайне жестоко, обрекая на бесплодие при помощи медицинских манипуляций.

Комитет войны занимается вопросами взаимодействия с другими городами. И тут возникает логичный вопрос: почему же тогда название связано с войной? А ответ заключается в самом вопросе, поскольку другого взаимодействия и быть не может. Для поддержания спокойствия и стабильности в городе необходимо постоянно находиться в состоянии войны, ибо если есть внешний враг, то не исключено его наличие и внутри. Правда, опять же никто не знает, с кем именно город воюет, но в воздухе витает постоянное ощущение тревоги и напряженности. Ведомство содержит огромный надзорно-карательный аппарат, и иногда обществу действительно предъявляют шпионов, которых находят в детских садах, поликлиниках, школах и так далее: рядовые проступки, вроде случаев, когда повар унес котлету из столовой домой для своих детей, представляются как вражеская диверсия, направленная против жизни и здоровья всего населения. Так играют на контрастах, ведь серый цвет будет казаться почти белым на черном фоне, и черным на белом, а задний план ставьте сами.

Остальные городские вопросы регулируются Комитетом счастья, он занимается формированием в сознании граждан чувства абсолютного и полного довольства. Делается это самыми разными способами, главное — каждый гражданин должен проникнуться чувством равенства, осознать свою сопричастность к великому будущему, быть просто счастливым человеком, пусть даже и искусственно.

Кроме упомянутых комитетов, город не имеет никаких органов самоуправления, считается, что все граждане равны, и среди равных не может быть кого-то самого главного. Есть ли президент, император, вождь или кто еще — на самом деле никто не знает, все искренне верят в отсутствие такового.

Изложив все это, Бульбулитко перевела дух и глотнула воды из стоящей на столике кружки. Офа и Кира переглянулись: если Бульбулитко все же больна, то у нее невероятно богатая фантазия для человека, потерявшего рассудок. Если же нет, а надо признать, говорила она очень убедительно, то когда это все успело произойти, ведь с последнего визита женщин в Москву прошло всего несколько лет…

— Кто это придумал? Как это случилось? — занервничала Кира.

И тут лицо спутницы впервые приняло удивленное выражение.

— Вероятно, сейчас можно утверждать, что в случившемся виноват кто-то «сверху», кто-то все ловко подстроил и рассчитал все ходы, но такие доводы будут просто-напросто полной чушью, ведь в случившемся нет других виноватых, помимо самого народа. Именно он допустил такой ход событий, именно он радостно встречал очередные абсурдные указы комитетов, он ликовал, когда находили все новых и новых шпионов, именно он и никто другой! Любое посягательство на свободу с позиции силы есть не что иное, как открытое спрашивание разрешения к этому у масс. И неважно, чья это свобода — коллеги, соседа, друга, незнакомца, — даже если сегодня пропустить их вперед, то завтра следующим станете вы. Невозможность удержания свободы в равновесии, невозможность ее становления как структуры в новом обществе, принятия ее как данности, а не как прикладного преимущества — все это стало причиной изменений в сознании населения. Свобода теперь признается страшной ложью, человек был помещен в королевство, в котором давно уже победили зеркала, где дождь и образованные им лужи стали признаками изобилия в городе, где щербатый тротуар по утрам не внимает радостно лучам восходящего солнца, а, опасаясь грядущей поступи тяжелых ног, покрывается новыми старческими морщинами. После долгих лет поиска и освобождения от оков человеку стало тесно там, где его ограничивал только воздух и за ним подглядывали только звезды, это оказалось слишком наглым и пошлым…

Череда деревень и сел за окном прекратилась, когда чей-то чеканный голос, доносящийся издали, грозно прокричал: «Остановка конечная — Москва». Офа c Кирой поспешили собраться, а загадочная госпожа Бульбулитко исчезла также неожиданно, как и появилась.